валлонским гнетом. Были фламандцы, пытавшиеся разложить бельгийскую армию; один бельгийский генерал в течение некоторою времени думал даже, что это им удалось. Тем не менее, в сентябре 1918 г. все бельгийцы — и фламандцы, и валлоны — объединились, чтобы ускорить победу. Немцы были еще раз побеждены в тайной войне.
В их поражении были частично виноваты методы, применявшиеся германскими агентами в Бельгии. Немцы проявляли слишком большую жестокость по отношению к лицам, подозревавшимся в шпионаже. Это достаточно показали случаи с Эдит Кавелл и героической Луизой де Беттиньи.
Вот в каких выражениях немцы сообщили одной вдове, матери молодого Леона Трюлена из Лилля, что ее шестнадцатилетний сын расстрелян как шпион: «Он сам заварил кашу, теперь ему пришлось ее расхлебывать». И когда юноша был поставлен к стенке перед взводом, который должен был его расстрелять, солдатам дважды приказывали опускать винтовки, чтобы сделать фотографические снимки, по мнению немцев достаточно устрашающие, чтобы отбить у бельгийцев охоту заниматься шпионажем.
Как была организована «Императорская германская разведывательная служба»? Была ли она жестокой по существу? Были ли низкими все ее методы, были ли чудовищами все ее люди? Как она работала? Под чьим руководством? Через пятнадцать лет очень немногие, даже среди немцев, могли бы ответить на все эти вопросы. Союзники никогда не имели исчерпывающих сведений на этот счет.
И, несмотря на все находящиеся в распоряжении автора настоящей книги документы и заметки, он может осветить лишь некоторые стороны работы германской разведки.
Подлинная германская секретная служба в Европе, — не та, которая причинила некоторый вред Соединенным Штатам, — была разнообразна и многогранна; она выполняла тысячи всевозможных заданий, совершала самые коварные и гнусные дела. Она пользовалась услугами самых различных людей. Но у немцев не было, как думало большинство людей, единой организации — «Германской разведывательной службы», которая охватывала бы различные отрасли германской разведки.
Германия имела дипломатическую разведку, собиравшую сведения о международном положении, в частности, о взаимоотношениях между союзными державами, об их иностранной политике и намерениях. Эта разведка, находившаяся в ведении министерства иностранных дел, пользовалась услугами влиятельных и высокопоставленных лиц, как правило, нейтральных и по возможности союзных стран, а также немцев. Ее счета, обнаруживающие большую либеральность, как бы воспроизводят страницу из Готского Альманаха. Говорили, будто во главе этой разведки стоял кайзер, несомненно, поддерживавший непосредственные отношения с некоторыми из се агентов; его помощником был Матиас Эрцбергер — этот блестящий лидер католической партии; который, сыграв большую роль во время переговоров о перемирии и заключения мирного договора, был убит в 1921 г. Один американский агент полагает, что преемником Эрцбергера был барон фон Шенк, и по этому поводу можно было бы рассказать интересную историю, если бы агент не предпочел остаться в неизвестности. Старая австро-венгерская монархия была чрезвычайно искусна в области дипломатического шпионажа, но она уступала Германии в отношении шпионажа военного.
Германская военная разведка особенно интересовалась американскими экспедиционными силами и была главным противником разведывательного отдела американского штаба. Она играла во время войны очень значительную роль.
Она находилась в ведении генерального штаба, переведенного с Кёнигсплаца из Берлина в германскую главную квартиру в Спа в Бельгии. Германская военная разведка собирала всевозможные сведения военного характера о союзниках и американцах и делала все, что было в ее силах, чтобы вредить им в военном отношении. Большинство немецких агентов, которых встречали американцы, работали для военного отдела, находившегося под руководством генерала Людендорфа, хотя фактически начальником был полковник Вильгельм Николаи, возглавляющий в настоящее время частное сыскное агентство в Берлине.[6] Генерал Хейе, еще и теперь играющий некоторую роль в Германии, был тоже прикомандирован к военной разведке. Говорят, что в отделе военной разведки имелось около десяти высших инспекторов, настоящих артистов шпионажа; там имелись превосходно подготовленные офицеры, лингвисты, специалисты, умевшие изменять свою внешность, свой голос, походку настолько, что каждый из них, подобно Мэтру в Швейцарии, играл роль нескольких лиц. Затем шли тысячи шпионов и агентов всякого типа, хороших, плохих и посредственных.
Морская разведка, собиравшая сведения, необходимые для руководства германскими подводными лодками в их набегах, находилась в ведении другой организации, центр которой помещался на Лейпцигерплац в Берлине, и имела агентов в Соединенных Штатах.
В распоряжении министра внутренних дел, канцелярия которого помещалась на Миттельштрассе, была его личная секретная служба; в ее задачи входила борьба внутри Германии с моральным разложением и революцией, которая, в конце концов, совершилась.
Эта мощная организация, состоявшая из четырех отраслей, была и гибкой и в то же время сложной. Ни одна из отраслей почти ничего не знала о трех остальных, а то, что она знала, часто было ложным. По всей внятности, никто, даже начальник каждой из разведок не знал всего, касавшегося его собственной отрасли. И, конечно, никто не знал всех агентов, Имея сведения о постоянных попытках союзной разведки приобрести в Германии агентов в самых секретных сферах и об успехе таких попыток, зная также человеческие слабости, на которых они так часто играли, руководители германской разведки не доверяли никому. В работе одного из союзных специалистов по разведке, посвященной методам германской разведки во время войны, мы читаем: «В разведке для того организованы многочисленные отделы, чтобы затруднить лицам, к ним прикомандированным, возможность ознакомиться с секретами главного механизма. То, что начальники этих отделов собираются вместе чрезвычайно редко, а личные отношения между агентами различных отраслей запрещены, преследует цель — не допустить возможности опасной болтливости. Вне всякого сомнения, тому же стремлению следует приписать то обстоятельство, что даже внутри какой-нибудь определенной отрасли связь между личным составом этого отдела крайне непрочная; необходимая переписка, включая и переписку, связанную с самой элементарной денежной отчетностью, сведена к минимуму и даже не регистрируется, а агенты, знающие слишком много тайн, в конце концов, устраняются. Один из применяемых для этой цели методов состоит в их проваливании и передаче неприятельской контрразведке».
Они не могут ничего сказать
Таким образом, один из девизов германской разведывательной службы, а именно: «то, чего они не знают, не может причинить им вреда», в случае надобности заменяли другим: «мертвые не могут ничего сказать». Конечно, некоторые перед смертью все-таки говорили, и если, как правило, они рассказывали о вещах, уже нам известных, то иногда нам случалось добыть такие важные разоблачения, что лицам, их сделавшим, в виде награды оставляли жизнь.
И агенты знали об этом иногда гораздо лучше, чем могли предположить те, которых они предавали. Именно благодаря арестованным немецким агентам и собственным агентам, наряду с несколькими храбрецами, работавшими среди немцев, союзной разведке удалось получить представление о тайной армии, с которой ей приходилось бороться. Эта армия состояла из двух частей: из небольшой части отборных людей и гораздо более многочисленной и разнородной части простых агентов.
Первая категория, по-видимому, образовывала определенную, постоянную, тщательно отобранную группу из среды чиновников и высших слоев общества; иногда даже такие агенты назначались по особому указанию кайзера. Вторая часть образовывала бесформенную массу, подверженную различным изменениям и состоявшую из самых разнообразных элементов и лиц. Некоторые агенты и даже шпионские центры, которые нам удавалось раскрыть, внезапно и совершенно бесследно исчезали; другие агенты вели неспокойную бродячую жизнь, и поэтому их было очень трудно поймать; третьи, казалось, обладали даром настолько менять свою внешность, что мы получали о них самые противоречивые донесения. Но из тех, кто, так или иначе, попадал в наши руки, лишь очень немногие могли дать нам точные и ценные сведения, причем всегда исключительно об очень ограниченном участке работы противника. Некоторые пускались в
