тому, кто вас ждал. Но это требовало длительного времени, и, кроме того, надо было обладать превосходной памятью и хладнокровием, чтобы помнить донесение после допроса, которому приходилось подвергнуться на границе.
Американцы захватили много таких агентов связи, а французы арестовали 300 человек в одном Бельгарде, причем многих просто заставляли произнести «vingt neuvieme», что очень трудно для немца.
С пограничной станции Понтарлье американские охотники за шпионами сообщали полковнику Морено в Шомон или нашей секретной службе в Швейцарии обо всех подозрительных, с честью выдержавших допрос и обыск, но, тем не менее, признанных подозрительными, за которыми без их ведома должно было быть установлено наблюдение.
Некоторые германские агенты, занимавшиеся шпионажем среди американцев, переправлялись через границу в Эвиане с группами репатриированных французов и бельгийцев из оккупированных районов. Если немцам не удавалось склонить кого-нибудь из беженцев к шпионской работе, то они пытались направить в их среду переодетых агентов.
К репатриированным относились с большим: вниманием, впрочем, вполне заслуженным. Кое-кто из них мог оказаться подозрительным, но огромное большинство французов и бельгийцев, живших в продолжение некоторого времени среди врагов, сохранило верность родине и не имело никаких оснований что-нибудь утаивать от союзников.
Офицеры осведомительной службы, пользуясь картами и диаграммами, которые имелись на каждом пограничном посту, тщательно их расспрашивали обо всем, что они видели и слышали.
Большинство репатриированных направлялось в глубь страны далеко от фронта. И там контрразведка опять-таки внимательно следила не только за теми, кто побывал у противника, но и за теми, кто находился раньше вблизи от него. Французская и американская контрразведки разделили Францию на зоны, районы и округа, и передвижения и поведение каждого репатриированного регламентировались строгими правилами. Все они имели удостоверение личности, цвет которого часто менялся без всякой видимой причины. Нельзя было переезжать с места на место без разрешения, и был организован контроль для проверки, едут ли пассажиры по тому пути, который они указали. Все подозрительные находились под наблюдением; иногда случалось, что их арестовывали.
Темные крылья ночью
Еще труднее шпионам было передавать сведения во фронтовой полосе. Но находились храбрые люди, перелетавшие через нейтральную боевую полосу на самолете или на аэростате и возвращавшиеся таким же способом.
Чаще всего это были французы или бельгийцы; они отправлялись в оккупированные районы, виделись там с какими-нибудь верными друзьями, собирали сведения и опять садились на самолет или аэростат где-либо в определенном месте. Иногда они оставались на неприятельской территории в продолжение нескольких дней и посылали сведения посредством почтовых голубей, но этот способ стал вскоре невозможным, так как немцы начали арестовывать всех, кто держал голубей.
Шпионы, пользовавшиеся воздушной связью, подвергались большим опасностям: опасностям вынужденных посадок, прыжков с парашютом в темноте, опасности предательства со стороны предполагаемых друзей и иногда даже риску не попасть к самолету, который должен был перевезти их обратно. Во избежание опасности быть казненными в качестве шпионов многие носили под крестьянским платьем военную форму. Немцы захватили 20 таких союзных агентов, но ни один из них не работал в пользу американцев.
Сообщения шпионов доставлялись по воздуху только указанным способом. Знаменитые карманные радиоаппараты, которыми якобы пользовались во время мировой войны шпионы, никогда не существовали. Единственный радиоаппарат, действовавший тайно на Западном фронте, был спрятан в тылу германских линий в доме одного бельгийского священника, который работал на нем вместе с француженкой, награжденной несколько лет тому назад орденом Почетного Легиона, Это была госпожа Жорж Эрлиэ (Herlieg) из Рубэ. Имя священника — аббат Пинт.
Их работа была настоящим подвигом, ибо немцы, так же как и союзники, имели целую сеть постов подслушивания, предназначенных для пресечения малейших попыток подобного рода.
Рассказывают, будто американская морская разведка обнаружила около Боля и Круазика приемные радиотелефонные посты, якобы помогавшие подводным лодкам топить американские транспорты. Однако, это официально не подтвердилось; даже если бы такие станции существовали, они были бы совершенно безвредны.
Слухи о существовании таких тайных радиостанций часто вызывались самыми незначительными происшествиями. Однако, когда 31 мая 1918 г. немецкая подводная лодка потопила один из наших шести самых больших транспортов «Президент Линкольн» у французского берега между Сен-Назером и Бордо, поиски тайной радиостанции возобновились. В уединенной деревне у испанской границы американцы нашли радиоаппарат, о существовании которою было до тех пор неизвестно; его обслуживала какая-то девушка. Она объяснила американцам, что радиоаппарат был единственным развлечением ее деда. В этом деле налицо были все элементы, чтобы придумать шпионскую историю или создать роман. Но американцы не арестовали старика и не женились на девушке. Тем не менее, радиоаппарат они отобрали.
Несомненно, что немецкие шпионы действительно сообщали подводным лодкам о движении наших транспортов, но они это всегда делали посредством световых сигналов или во время тайных встреч на суше или на море, но никогда по радио.
Новые подробности о ноте Циммермана
Тем не менее, радио сыграло важную роль в истории знаменитого документа, а именно — ноты Циммермана.
Кто может забыть чрезвычайное заявление президента Вильсона, сделанное 1 марта 1917 г., т. е. более чем за месяц до нашего вступления в войну, о том, что германский министр иностранных дел предложил Мексике присоединиться к Германии, чтобы объявить Соединенным Штатам войну! Как президент Вильсон узнал содержание этой ноты? Ответ на это дает Уолтер Хайнс Пэйдж, бывший тогда американским послом в Лондоне, но он рассказал об этом деле не все.
Пэйдж рассказал, что немцы послали свое сообщение 16 января тремя различными путями: по радио из Науэна в Сейвиль, шведской дипломатической почтой в Мехико через Буэнос-Айрес и на Вашингтон через американский государственный департамент, нарушая все законы о нейтралитете. Английское радио перехватило эти сообщения, и бывший профессор греческого языка Оксфордского университета его расшифровал. Англичане в Мексике тоже добыли его, подкупив одного из служащих телеграфа. Чтобы сбить немцев с толку, англичане распространили слух, что американская секретная служба якобы разоблачила эту ноту, и даже заставили лондонские газеты поместить статьи, критиковавшие англичан за то, что их превзошли американцы.
По мнению некоторых лиц, американцы действительно превзошли или, по крайней мере, уравнялись с англичанами. Ибо американская секретная служба тоже перехватила ноту Циммермана. Агенты Государственного департамента, наблюдавшие за телеграфом в Вашингтоне, перехватили сообщение, «вызвавшее большое волнение среди немцев». Телеграмма была составлена шифром, очень мало отличавшимся от шифра другой телеграммы, отправленной послом фон Бернсторфом государственному департаменту в начале войны в доказательство чистосердечия Германии. Кое-кто из немцев об этом забыл. Когда телеграмма была расшифрована, волнение немцев стало понятно: это была нота Циммермана.
