Вдова Пюркрафт. Пресветлое пламя добродетели да отгонит всякое зло от дома нашего! В чем дело, дитя мое, что с тобой? Милое дитя мое, ответь мне.
Миссис Литлуит. Мне плохо...
Вдова Пюркрафт. Посмотри на меня, милая дочь моя, вспомни, что имя твое - Винуискупающая. И не позволяй врагу рода человеческого входить во врата твоего разума. Вспомни, что ты воспитана в чистоте. Какой это язычник впервые упомянул в твоем присутствии скверную тварь свинью, дитя мое?
Миссис Литлуит. Ах! Ах!
Литлуит. Только не я, матушка, клянусь честью. Она уже часа три как томится и только недавно призналась, чего ей нужно. Кто внушил тебе эту мысль, Уин?
Миссис Литлуит. Нечестивое черное существо с бородой, Джон.
Вдова Пюркрафт. Противься ему, Винуискупающая, это совратитель, презренный совратитель! Это сразу видно по одному слову 'свинья'. Укрепи дух свой против его нападений, ибо он стремится поработить и плоть и кровь твою. Молись и старайся противиться плотским желаниям, милое дитя мое! Любимое дитя мое, молись!
Литлуит. Милая матушка, я попросил бы вас позволить ей вдоволь поесть свинины. Не пугайте свое собственное дитя, а быть может, и мое дитя, рассказами о совратителе. Как ты себя чувствуешь, Уин? Тебе плохо?
Миссис Литлуит. О да! Очень плохо, Джон! Очень, очень плохо! Ах! Ах!
Вдова Пюркрафт. Что же нам делать? Позовем ревностного брата нашего Бизи и попросим его благочестивой помощи в борьбе с врагом рода человеческого.
Литлуит уходит.
Дитя мое! Милое дитя мое, успокойся! Ты поешь свинины, дорогое дитя мое.
Миссис Литлуит. Да, да! И на ярмарке, матушка!
Вдова Пюркрафт. Поешь и на ярмарке, если только можно будет найти этому какое-нибудь оправдание!
Входит Литлуит.
Ну где же наш брат Бизи! Придет ли он сюда? Ободрись, дитя мое!
Литлуит. Сейчас придет, матушка! Он только оботрет бороду. Я застал его уплетающим индейку. В левой руке он держал огромную белую булку, а в правой - стакан с мальвазией.
Вдова Пюркрафт. Не клевещи на братьев, нечестивец!
Литлуит. А вот и он сам идет, матушка.
Входит ребби Бизи.
Вдова Пюркрафт. Ах, брат Бизи! Мы взываем к вашей помощи! Умудрите и укрепите нас: дочь моя, по имени Винуискупающая, обуреваема естественным недугом женщины, именуемым желанием поесть свинины.
Литлуит. Да, сэр, и притом варфоломеевской свинины, на ярмарке.
Вдова Пюркрафт. И вот я прошу вас, мудрейший в вере наставник щш, разъяснить нам, могут ли вдова, участвующая в святой общине, и дочь этой вдовы совершить такое, не сея соблазна среди малых сих?
Ребби Бизи. Воистину, недуг желания есть недуг, и плотский недуг; и таковым является аппетит, свойственный женщинам. Но поскольку это плотский недуг и поскольку он свойствен, он естествен, очень естествен. Теперь рассудим далее: свинина есть мясо, а мясо питательно и может возбуждать желание быть съеденным. Мясо может быть съеденным, даже великолепно съеденным. Но есть мясо на ярмарке, и притом мясо, именуемое 'варфоломеевская свинья', не подобает, ибо самое название 'варфоломеевская свинья' уже являет собою некий вид идолопоклонства, а ярмарка - это капище языческое. Так я понимаю, и так, безусловно, оно и есть: капище языческое!
Литлуит. Да, но в случае особенных обстоятельств местом можно было бы пренебречь, мистер Бизи! Я все же надеюсь...
Вдова Пюркрафт. Добрый, добрый брат наш! Ревнитель! Поразмыслите, как бы все-таки сделать это дозволенным.
Литлуит. Да, да, сэр, и поскорее, пожалуйста. Это неотложно: вы видите, в какой страшной опасности моя женушка, сэр.
Вдова Пюркрафт. Я нежно люблю свою дочь и не хочу, чтобы у нее был выкидыш или чтобы первый плод ее пострадал от какой-то простой случайности.
Ребби Бизи. Точно. Рассудить можно и иначе. Но это требует размышлений, ибо это может ввести в соблазн малых сих, ибо это опасно и нечисто. Но на все опасное и нечистое можно набросить покров, сделать его как бы незаметным. Итак, примем, что свинину можно есть на ярмарке, в лавочке или даже в палатках нечестивцев. Место действительно не имеет значения, во всяком случае, не имеет большого значения: ведь можем же мы оставаться верующими среди язычников. Но только вкушать свинину надлежит со скромностью и смирением, а не с плотоядной жадностью и прожорливостью, ибо грех и опасность заключаются только в этом. Ибо ежели дочь твоя пойдет на ярмарку любоваться этим скопищем, восторгаться нечестивыми нарядами, тешить суетность очей своих и услаждать похоть желудка, - сие будет дурно, непристойно, ужасно и зело греховно.
Литлуит. Ну вот, я так и знал! Я ведь говорил то же самое. Не падай духом, Уин, мы наберемся смирения, отыщем самую скромную лавочку на ярмарке, - за это уж я ручаюсь, - и съедим все, что там окажется.
Вдова Пюркрафт. Да, да! И я сама пойду с вами, дитя мое, и брат наш Ревнитель тоже пойдет с нами, дабы совесть наша была совсем спокойна.
Миссис Литлуит. Ах! Ах!
Литлуит. Да, и Соломон пойдет с нами, Уин. Чем больше людей, тем веселей. (В сторону, к миссис Литлуит.) А ребби Бизи мы оставим где-нибудь в лавочке. Соломон! Мой плащ!
Соломон. Вот он, сэр.
Ребби Бизи. Во поощрение малых сих я тоже пойду с вами и буду есть. Я буду много есть и проповедовать. Ведь, как пораздумаешь, из этого можно извлечь большую пользу: поедая свиное мясо, мы тем самым утверждаем свою святую ненависть и отвращение к иудейству, которым заражены многие братья наши. Посему я буду есть. Да, буду без устали есть!
Литлуит. Прекрасно! Ей-богу, прекрасно! Я тоже буду есть до отвала, ибо не хочу, чтобы меня приняли за иудея: мне это кичливое племя не по душе. И, кажется, мой сынишка пойдет в меня. Видите, он просит свинины уже в утробе матери!
Ребби Бизи. Очень возможно, весьма возможно, зело возможно!
Уходят.
АКТ ВТОРОЙ
Ярмарка. Ряд лавок, палаток, прилавков. Ленторн Лезерхед, Джоан Треш и другие сидят около своих товаров. Входит судья Оверду, переодетый.
Оверду. Итак, во имя короля, правосудия и общего блага! Адам Оверду! Ты должен пренебречь мнением всего мира, если тебе нужно это обличье и вся эта выдумка; ибо, клянусь, ты поступил правильно. Хотел бы я теперь встретить этого Линкея с орлиным глазом, этого зоркого эпидаврского змея, как его называет мой Квинт Гораций[30]. Хотел бы я посмотреть, сумеет ли он угадать, что под этим обличаем скрывается старший мировой судья. Они, пожалуй, много раз видали дураков в одежде судьи, но никогда еще до сего времени не видали судьи в одежде дурака. Но именно так должны поступать мы, пекущиеся об общем благе, и так именно поступали мудрые государственные мужи во все времена. Так из лжи рождается истина, - нужно только найти правильный путь. Никогда я не попрекну уважаемого человека, за свою мудрость высоко чтимого согражданами, ежели он вдруг осенью переоденется носильщиком, или возчиком, или собачником, а в зимнее время - продавцом огнива и трута.
