магистрата. — Я надеюсь, мы понимаем друг друга. Это спасло бы меня от необходимости вызывать каждого из вас для сатисфакции.
Наступившая тишина показала, что каждый из присутствующих был наслышан об умении герцога владеть дуальными пистолетами. Однажды, еще в молодости, он убил двух человек изза гораздо меньшего оскорбления, будучи к тому же не совсем трезвым. А после этого спокойно возвратился в постель к даме, которую оставил часом ранее. С возрастом он стал менее импульсивным, но каждый знал о темпераменте герцога де Век. Холодным взглядом зеленых глаз он окинул окружающих и после небольшой паузы, склонив голову в учтивом поклоне, добавил:
— Доброй ночи, — и пошел по направлению к карете. Толпа снова взорвалась шушуканьем, после того как герцог вышел из здания оперы. Возбужденные комментаРИИ буквально носились в воздухе. «Вы слышали его? Какой непоколебимый и холодный, как сталь. Дуэль. Он бросил вызов всем. Он мог бы убить каждого из них. Вы знаете де Века, он может попасть из пистолета в глаз голубя с сотни шагов. Посмотрите, архиепископ близок к обмороку. Но Изабель… Если бы она была мужчиной, она стреляла бы в него. Вы не видели американку? Надо бы получше ее рассмотреть. Понятно, почему де Век согласен убивать изза нее…»
Она была очень маленькой… Дейзи стояла на тротуаре, ожидая экипаж и думала о том, что Изабель оказалась очень небольшого роста. Странно, почему она подумала об этом, тогда как должна была бы интересоваться всеми этими перешептываниями, сплетнями и причиной, по которой Этьен вернулся в оперу. Но перед ее глазами, как на гравюре, стояло изображение очень хрупкой, миниатюрной блондинки — Изабель. Как будто их конкуренция сводилась к чисто физическим данным и она была удачливей только потому, что была выше ростом. Вроде бы меньший рост Изабель объяснял ее злобность и недоброжелательность. Неужели судьба подарила герцогине Этьена в порядке компенсации? И какие катастрофические выводы таит в себе эта логика для самой Дейзи? Она не хотела даже думать, насколько законно положение Изабель в качестве жены Этьена. Стоп! Она считала удары пульса, пытаясь успокоить свои чувства.
Финальная сцена «Аиды» — темница и обреченные влюбленные — всплыла в ее памяти. Она задрожала от ужаса, как будто злой дух коснулся ее.
— Тебе холодно, дорогая? — Герцог подошел к ней сзади, обнял и привлек ее к себе, так что она ощутила его тепло. Он говорил спокойно, как если бы не существовало назойливого внимания Изабель, всех судей и архиепископа. — Ты замерзла, — добавил он, грея своими руками ее пальцы.
— Да. Нет… возможно, немного… Последняя сцена взволновала меня.
— Мне искренне жаль, что Изабель…
— Нет, я имею в виду «Аиду».
Он посмотрел ей в глаза и он увидел в них тревогу.
— Может быть, пойдем пешком… Здесь недалеко… Или тебе слишком холодно? — Его голос был нежным, словно извиняющимся за все, что случилось в опере.
Экипаж ожидал их, слуга в ливрее держал открытую дверь, в то время как Валентин с Аделаидой стояли рядом, на небольшом расстоянии.
Дейзи кивнула, ощущая потребность побыть с Этьеном вдвоем, как будто ночная прогулка могла рассеять воспоминания об Изабель и ее могущественной когорте.
— Поезжайте без нас, — сказал герцог Валентину.
Они все поняли.
— Тебе не обязательно разводиться с ней, — сказала Дейзи.
Ее рука была в руке герцога, они шли по освещенному бульвару, теплый вечерний воздух был подобен бархату. Она старалась не думать об Изабель. Брак не был необходимым в ее мире, в отличие от мира белого человека.
— Для меня неважно, что ты не женишься на мне, если развод невозможен. Абсароки иначе относятся к этому. Если ты любишь меня, этого достаточно. Быть с тобой… этого достаточно. — Ее вышитая вечерняя накидка переливалась при движении мягкими волнами. — Я не хочу твоего титула, я не нуждаюсь в твоей власти или твоем состоянии. У меня все это есть.
Дочь вождей, она была богатой и влиятельной у себя на родине, как любой из де Веков здесь, хотя могла бы жить в простом вигваме в прерии. Что касается земли, то ее клан имел обширные земли, с которыми наследство Этьена было не сравнимо.
— Я разведусь с ней, — ответил герцог, — ради самого себя. Я не хочу бесконечных повторений того, что случилось сегодня вечером. Я хочу, чтобы ты была моей женой в моем мире. — Его глаза светились так же, как его алмазные запонки при свете газовых фонарей. Я хочу иметь ребенка от тебя, подумал он, идя по парижским бульварам рядом с женщиной, которую он встретил лишь две недели тому назад. — Я поговорю с Шарлем. Он, помоему, имеет на нее влияние.
Дейзи поглядела на него, недоверие читалось в ее глазах. Он улыбнулся.
— Ты должен был лучше узнать свою жену за двадцать лет, — сказала она, улыбаясь.
Потом они говорили о более приятных вещах, идя рука об руку вниз по авеню де ля Опера, позволяя красоте весенней ночи восстанавливать их настроение, стараясь не вспоминать о неприятном инциденте. Спустя некоторое время они вдруг обнаружили, что находятся на Куй дю Лувр, где располагалась квартира герцога с видом на реку.
— Мой теперешний дом, — сказал он, указывая на внушительное сооружение в стиле эпохи Ренессанса в нескольких шагах от Сены.
Когдато один из де Веков воспользовался талантом прибывшего из Италии архитектора, который перестраивал Лувр для Людовика XIV. Дворец де Века был относительно мал для работы монументального Бернини, обслуживавшего королей и римских пап. Тяжелое барокко изысканно сочеталось с огромным, во всю стену окном, выходящим на Сену, тонким и прозрачным, как воздух.
— Я собирался вести себя поджентльменски и доставить тебя сегодня вечером к Аделаиде, — сказал герцог, — но… останься сегодня здесь, со мной.
— Да, это побольше моего вигвама в прерии, — не скрывая удивления сказала Дейзи.
Дом Этьена поражал размерами и красотой — еще один символ несоизмеримости их жизненных ценностей. Достояние Блэков не могло иметь таких исторических реликвий. Когда воля вождей племени перестала быть законом, их могущество поддерживалось только личной отвагой и обширными знаниями, тогда как богатейшие семейства Франции просто получали все это в наследство от предшествующих поколений.
— Я использую лишь несколько комнат, — сказал Этьен, читая ее мысли. — Если ты предпочитаешь вернуться к Аделаиде, я могу предложить свой экипаж. — Геоцог показал на карету, которая медленно двигалась за ними.
— Я голодна, — сказала Дейзи, оставив без ответа его вопрос. Рассеянный свет уличных ламп обволакивал ее мягкой пеленой, в глубоком вырезе платья нежно светилась смуглая кожа в темнокрасном с золотом шелковом обрамлении.
— Я уверен, поесть чтонибудь найдется, — ответил ей в тон герцог, улыбаясь. — У меня есть несколько поваров.
— Ты не имеешь представления о чувстве меры, — подчеркнуто серьезным тоном сказала Дейзи.
Он знал о несоответствии их образа жизни, но не мог этого изменить ради нее, хотя, вероятно, должен был.
— Я накормлю тебя, — ответил он с теплой улыбкой, так что она вдруг почувствовала духоту этой весенней ночи. — Договорились?
— Договорились, — сказала она не задумываясь. Они были очень разными и отличались жизненными взглядами, манерой поведения так же, как две половины земного шара, разделяющие их дома. Но в любви все это отходило на второй план, в любви они были удивительно гармоничны.
— Слушай, а у тебя на кухне найдется ромовая баба с винным соусом? — спросила Дейзи, когда они вошли в дом. — Мне она так нравится!
— А мы это сейчас выясним, — сказал Этьен, передавая лакею накидку Дейзи. — Сейчас я пошлю за шефповаром.
Она слегка придержала его за руку.
