Сила магии

Эта вода проклятая когда-нибудь, наконец, вытечет?! Я от этой капели скоро с ума сойду! И какого черта Магистр промахнулся? А может, он как раз в цель и попал? Может, именно такую смерть он мне изначально приготовил? С него станется, законник чертов. Чего меня убивать-то, я и без посторонней помощи умру от такой жизни.

Нет, стоп. Я же своими глазами видел смерть Таура. Это сейчас я законченный псих, а тогда-то я еще в здравом уме существовал и убил Магистра. Или не убил? Да нет, орал он весьма натурально, когда мой клинок пронзил его сущность. Если это притворство, он – талантливый симулянт. Но все осталось на местах, выходит, Битва не кончилась. Просто декорации поменялись, и в основном составе произошла замена. С кем воевать-то теперь, с Арси? Арсик в весе короля! Обхохочешься. Только зачем советник со мной возится? Добил бы по-тихому в ратуше и объявил себя главным по Ваурии. А что? Арси – властелин Запределья, звучит. Надо будет при встрече посоветовать. При условии, что я до этой встречи доживу, конечно.

Да почините вы свою проклятую воду, в конце концов! У меня уже в голове помутилось от ее монотонного капанья! Ну, точно, должок из прошлой жизни. Сколько раз Алеида просила заняться кранами в кухне? Если ее слова на капли перевести, ручей получится, а может, и речка накапает, на Рио-Гранде потянет. Чем революции вершить, лучше бы по хозяйству отдохнул, краны починил. А еще лучше было не выпендриваться, и с Чинчиной оставаться: ни кранов, ни Боливии, ни революции, ни Таура. Во дворцах краны не текут… Сидел бы сейчас в Кордове, пил русскую водку с тинто и наслаждался жизнью с любимой женщиной в окружении детей, внуков, правнуков и десятка миллионов долларов… Ага, в семьдесят лет, самое наслаждение. Ну, дорогой, или в семьдесят как человек в Кордове с Чинчиной, или в двадцать пять в Альваре до синевы отполированный семихвосткой… Сам выбирал, претензии не принимаются…

Чертов колодец опять за меня взялся, и я временно про краны и Чинчину забыл. Меня очень уж сильно затянуло в Запредельную реальность и так закрутило, что я без подсказок понял, что умираю.

Сознание снова начало выкидывать неожиданности. Мир вдруг померк, и я кубарем покатился по зеркальному коридору. Я отлетал миллионом отражений от стен, пола и потолка, сломя голову несся вперед, пока сам не стал зеркальным шаром. Ударился о стену, рассыпался тысячей осколков, стал облаком световых отблесков и рванулся вверх, закручиваясь в бесконечную мерцающую спираль и ввинчиваясь в черноту ночи. Разлетевшись по ней миллиардами брызг, восстал радугой и завис над миром.

Где-то далеко, в прошлой жизни, остались тревоги, сомнения и боль. В моем счастливом сегодня было место только любви и радости созидания. Но наступило завтра, и неведомая сила швырнула меня на площадь Альвара. Народ Ваурии опять жаждал моей смерти, и, привязав меня к золотому столбу, в упор расстреливал картонными стрелами. Толпу возглавляли Ронни с Мирной, они размахивали большими скалками и требовали немедленно утопить меня в бочке эйрского светлого, толпа их поддерживала, но огромный щит посреди базара на всех языках мира сообщал: «Пива нет». Я им даже посочувствовал, но тут появилась Альвертина и, собрав валяющиеся по всей площади картонные стрелы, предложила меня просто сжечь. Добрый ребенок, я всегда в нее верил. Костер запылал как газовый факел, но боли не было. Я становился светом и с легким сердцем уходил высоко в поднебесье, где нет места страданию.

Я снова ощутил свое тело. Его хлестал ледяной дождь, и пронзали тысячи молний, а я не мог ничего сделать. Я был уже не совсем я, а только отражение в разбившемся у меня под ногами зеркале. Мое живое «я» пыталось соединиться с моим «я» отраженным, но тонкая грань разбитого зеркала не давала нам такой возможности, и это меня расстраивало почти до слез. Душа металась над осколками и рвалась в царство добра и света.

Оба моих «я» сошлись в поединке. Черный рыцарь и белый рыцарь. И черный победил. Мне до одури было жалко белого – он был весь в крови и над ним рыдала Алиса. А черное «я» праздновало победу и требовало, чтобы Алиса отдала ему розу победителя. Зачем мне понадобился этот цветок, ума не приложу. Может, просто хотелось досадить белому. Но ему было уже все равно, он умирал на руках Алисы, а я оставался здесь. Со мной оставались ужас и боль, а он уходил к счастью и радости. И хоть я отвоевал билет в царство света, а он свою битву проиграл, нельзя было понять, кто победитель, а кто побежденный. И не было справедливости ни в каком мире – ни в реальном, ни в отраженном. Все смешалось, и распутать невозможно. Ничего удивительного… Ну не починил я в свое время краны на собственной кухне, что ж мне теперь, этой водой захлебнуться? А у него цветок на плаще… у него или у меня?

Альвар, Аргентина, Боливия, Город… Не дождетесь, я жил, жив и буду жить… Так решил. Так хочу… Потому, что моя реальность сильнее вашей карусели условностей.

Глава 43

– Договорись о встрече с Локи, – бросил Корн, проходя мимо секретаря. – В любое удобное ему время.

– Не думаю, что смогу, – поправив пальцем очки на переносице, сообщил молодой человек, разбиравший в кабинете бумаги. Маленькая черная бородка, тонкие усики и сросшиеся на переносье брови делали его похожим на Мефистофеля. Он и имя имел подходящее – Люцер.

– Это еще почему? – Корн затормозил на пороге.

– Локи никого не желает видеть.

– Я тоже не хотел встречаться с Велесом, но его Лора меня все-таки достала.

– Она и Локи достанет, если потребуется, – усмехнулся секретарь.

– А тебе что мешает?

– Главным образом, отсутствие ног, произрастающих от ушей, внушительного бюста, наивного взгляда и голоса-щебетунчика.

– С удовольствием устрою тебе все эти прелести для пользы дела, – пообещал, стоя в дверях, Корн. – Если хочешь сохранить прежний вид, советую постараться.

– С Локи невозможно разговаривать. Он всех ненавидит, – Люцер заерзал на стуле. – А помощница его, Севинч, еще хуже….

– Это ее ты собрался обольщать ногами и бюстом?

– Ее можно обольстить только предложением руки и сердца или шелестом наличных.

– Руку и сердце можешь оставить при себе, – проворчал Корн. – Попробуй ограничиться легким флиртом. Не поможет – возьмешь в сейфе пару сотен для шуршания. Только не забудь внести их в представительские расходы, не хватало еще платить налоги со взяток чужим секретаршам.

– Она не секретарша, она И.О., – сообщил Люцер. – Стал бы Локи работать с такой идиоткой.

– Ну, работает же, – пожал плечами Корн.

– Ага, работает! – усмехнулся Люцер. – Плетет втихаря какие-то интриги, а Севинч от звонков отбивается, чтобы посетители на гадостях сосредоточиться не мешали.

– Какие интриги? – насторожился Корн. – Откуда ты знаешь?

– Да весь город знает. Как Илка пропала, так сразу и началось.

– Считай, что я из другого города. Кто такая Илка, что там у них началось и при чем здесь Черный Локи со своими интригами?

– Илка – это его настоящая секретарша, та, что была до Севинч. Пока Локи по миру ходил, она здесь все хозяйство вела. Стерва, между прочим. Хуже Локи. А потом у них рокировочка вышла – Илка пропала, Локи нарисовался.

– Илка, Илка… что-то знакомое. Я ее знаю?

– Наверно. Блондиночка такая симпатичная с чернющими глазами. Года два, как на Волшебницу сдала. Про нее в свое время много болтали, потому чтоона Чародея не на Земле отрабатывала, а в коллегии Высшего.

– С чего бы такие привилегии?

– Так они с Инсилаем близнецы, и Чародеев одновременно получили. Чтобы они во время практики не спелись, их разделили. Илку – в коллегию, Илая – на Землю.

– И здесь без этого негодяя не обошлось! – с досадой воскликнул маг. – Ладно, с Локи что?

– Вернулся из Запределья на взводе, пообещал со всеми разобраться, снял со счета почти