Сад золотого павлина

Юных героев, что страха не знают?

Служанки почтительно склонились перед Индрапутрой и, возвратившись к царевне, молвили: «О госпожа, немеет язык, ибо не в состоянии он выразить того, сколь прекрасны слова Индрапутры, заключенные в его пантуне:

Пинанг из Джепары привезен был,
В Калькутте плоды кесумбы сбирают;
Ужель остановят удары судьбы
Юных героев, что страха не знают?»

Царевна улыбнулась, выслушав служанок, а золотой павлин распустил свой многоцветный хвост и спел такой пантун:

Сушенный рис, что хранился в сосуде,
Под ясным небом варили весь вечер;
Ужели царевна добрее не будет,
Коль Индрапутры услышит речи?

Служанки посмеялись над забавной проделкой золотого павлина, принявшегося распевать песни, он же пропел еще один пантун:

Съеден оленем манговый плод,
Тот, что царевне приносят поутру;
Сколь ни далеко царевна живет,
Башню ее отыскал Индрапутра.

Улыбнулась Талела Маду Ратна, услыхав тот пантун. А служанок ее обуяло веселье, и они принялись громко хохотать, так, что даже воины, несшие стражу у башни, подивились и спросили, обратясь к ним: «Что за переполох у вас поднялся?» Ответствовали служанки: «Всему виною золотой павлин, он насмешил нас своими шутками, из-за него-то и поднялся в башне невообразимый шум». Сказали стражники: «Не следует так громко хохотать, ибо смех ваш не сулит ничего доброго!»

Между тем наступил вечер, и Талела Маду Ратна подумала про себя: «Должно быть, нынешней ночью явится ко мне Индрапутра». Подумав так, царевна убрала приемный зал покровами, вытканными из тончайшей шерсти, повесила парчовые завесы, расшитые золотыми нитями, и озарила зал китайскими фонарями, свечами и масляными светильниками. После она искупалась в воде, смешанной с лимонным соком,[35] умастилась ароматными благовониями и облачилась в драгоценные одежды.

Когда же наступила ночь, Индрапутра подскакал на Джангги Гердане к высокой башне и молвил, обратясь к коню: «О Джангги Гердана, взлети к небесам и перенеси меня в башню Талелы Маду Ратны». Волшебный конь взмыл в воздух и вмиг доставил Индрапутру к покоям царевны. Сказал Индрапутра: «О Джангги Гердана, возвращайся за мной на рассвете!» Индрапутра сошел с коня и вошел в башню, а Джангги Гердана возвратился к Малику Захабу.

По всей башне распространился аромат дивных благовоний, и когда тот аромат донесся до царевны, она спросила: «Чем так прекрасно пахнет?» Отдернув парчовый полог, Индрапутра приблизился к Талеле Маду Ратне и пропел такой пантун:

Душистый алоэ и ветви сандала,
Смешаны умащенья в подносе;
Зачем вопрошаешь, коль сразу узнала,
О госпожа, не встретишь ли гостя?

Царевна улыбнулась, услыхав слова Индрапутры, после отвернулась и, искоса глянув на него, пропела такой пантун:

Прочные ножны из ветки сандала,
Сладостный сахар в стеклянном ковше;[36]
Меня твоя мудрость очаровала,
Пришел ты, и стало легко на душе.

Индрапутра взглянул на Талелу Маду Ратну и, восхищенный ее дивной красотой, пропел такой пантун:

Белый наряд, что иных дороже,
Не сшить, коль иглы под рукою нет;
Белую точку на девичьей коже
Едва лишь увижу — покоя нет.

Царевна улыбнулась, услыхав тот пантун, и приказала служанкам подать для Индрапутры позлащенное кресло, сама же воссела на трон, который был не выше того кресла. И предстали перед ними служанки царевны, и все обитатели дворца собрались в башне Талелы Маду Ратны.

Царевна протянула Индрапутре свой сосуд для бетеля и пропела такой пантун:

Вышитый кайн, что сохнет под ветром,
Носит раджа по торжественным дням;
Если желаешь — возьми сей бетель,
Если же нет — не сердись на меня.

Индрапутра улыбнулся и принял сосуд из рук царевны. После, бросив на нее быстрый взгляд, пропел такой пантун:

Стебли бираха[37] навалены кучей,
Скворчонку под домом неведомы беды;