регулярно и с подобающей пышностью. В результате имя его завоевало почтение у многих островов и городов Греции и он удостоился титула пожизненного президента Игр. Он выделял крупные суммы на общественные и культурные цели в Афинах, Ликии, Пергаме и Спарте, отстроил заново храм Аполлона на Родосе, обнес стенами взамен разрушенных Библос, дал Тиру и Бейруту по форуму, а Лаодицее – акведук, театры Сидонум Дамаску, гимназии Птоломансу и Триполи, а также фонтан и бани Аскалону. В Антиохии, которая была тогда крупнейшим городом на Ближнем Востоке, он вымостил камнем главную улицу протяженностью 4 километра и построил по всей ее длине колоннаду, которая защищала бы горожан от дождя, причем все это сооружение было облицовано полированным мрамором. Почти во всех этих местах обитали евреи, которые купались в отраженных лучах славы своего необыкновенно щедрого брата по вере в Яхве.
Ирод пытался проводить такую же щедрую и универсалистскую политику в самой Палестине, объединяя в своем паниудаизме отверженных и еретиков. Самария, город, который Иоаким Гиркан сровнял с землей и затопил, была с его помощью отстроена заново и получила имя Себасты в честь греческого имени его патрона Августа. Он даровал ей храм, стены, башни и уличную колоннаду. В Банье на побережье он построил еще один храм из египетского гранита, а на побережье на месте башни Стратона построил большой новый город Цезарею. Согласно Иосифу Флавию, там была сооружена искусственная гавань, «больше, чем в греческом Пирсе», которую строители Ирода перекрыли «на глубине 36 метров каменными глыбами длиной по 15 метров, шириной по 3 и высотой по 2,7 м, а кое-где даже больше». Это сооружение явилось основанием гигантского волнолома длиной 60 м. В городе площадью 8 квадратных километров были театр, рынок и здание местной власти, построенные из известняка, а также прекрасный амфитеатр, где каждые четыре года проходили спортивные игры. Здесь Ирод поставил гигантское изваяние Цезаря, не уступавшее, согласно Иосифу, Зевсу-Олимпийцу, который считался одним из Семи чудес света древности. Когда после смерти Ирода его империя распалась, этот город естественным образом стал столицей Иудеи как римской провинции. По всей Палестине были разбросаны крепости и дворцы Ирода. Среди них была цитадель Антония в Иерусалиме, воздвигнутая поверх хасмонейского форта Барис, построенного Ионафаном Маккавеем; только в соответствии со вкусами Ирода новый форт был больше, лучше укреплен и роскошнее. Другими были Иродиум, Кипрос возле Иерихона, названный в честь его матери, Махирус, на восточном берегу Мертвого моря и его вилла-крепость, высеченная в скале вблизи Масады, откуда открывался величественный вид на пустыню.
Для Ирода строительство крепости Антония в Иерусалиме было частью его политического, чтобы не сказать – геополитического, плана. Когда его легионы впервые взяли город в 37 г. до н.э., ему стоило огромных трудов убедить своих союзников-римлян не уничтожать город вместе с его жителями, поскольку римляне считали его неуправляемым. Ирод предложил интернационализировать город и взрастить там новых евреев, которые могли бы сменить старых и сделать город столицей не просто Иудеи, но всего еврейского народа. Он считал евреев диаспоры более просвещенными, чем палестинские, более восприимчивыми для греко-римских идей и более способными к переходу на новые формы богослужения, совместимые с современными представлениями. Он назначал евреев из диаспоры на официальные посты в столице и стремился укрепить их авторитет, поощряя других представителей диаспоры к регулярным визитам туда. Теоретически Закон требовал, чтобы евреи совершали паломничество в Храм трижды в год. Чтобы стимулировать этот процесс, особенно для диаспоры, Ирод решил, во-первых, обустроить Иерусалим в духе лучших греко-римских традиций и, во-вторых, реконструировать Храм таким образом, чтобы стоило приехать специально посмотреть на него. Надо сказать, что Ирод был не только выдающимся филантропом, он был также незаурядным пропагандистом и умелым режиссером различных действ.
Он разработал перспективную программу реконструкции Иерусалима, едва ли не самого странного города в мире. Сооружение Антонии обеспечило ему, так сказать, физическое господство, которое он укрепил, воздвигнув три мощные башни: Фазаил (известную впоследствии как Башню Давида), Гиппикус и Мариамну (была возведена до того, как он расправился со своей женой). После этого он почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы возвести театр и амфитеатр, которые, впрочем, были сооружены за пределами храмовой зоны. Затем, в 22 г. до н.э., он созвал национальную ассамблею и объявил о деле своей жизни: воссоздать Храм в столь грандиозном масштабе, чтобы превзойти славу постройки Соломона. Последующие два года ушли на то, чтобы собрать и обучить армию из 10 000 рабочих-строителей и 1000 священников-десятников, которые должны были также вести строительные работы в местах, запретных для непосвященных. Эти тщательные приготовления были необходимы, чтобы убедить евреев Иерусалима, что операция по сносу старого храма была прелюдией к возведению нового и более прекрасного. Ирод принял чрезвычайные меры, чтобы не задеть религиозных чувств фундаменталистов; так, например, для сооружения алтаря использовались неотесанные камни, к которым не прикасалось железо! Создание Храма как функционального места для жертвоприношений потребовало всего 18 месяцев, причем все это время неоконченное святилище было скрыто специальным ограждением от посторонних взоров. Для завершения же грандиозного строительства потребовалось целых 46 лет, и строители вели отделочные работы почти до того момента, когда в 70 г. н.э., римляне снесли сооружение, не оставив от него камня на камне.
Описания Храма, возведенного Иродом, можно найти в книгах Иосифа Флавия «Иудейские древности» и «Иудейская война», а также в талмудических трактатах «Миддот», «Талмуд» и «Йома». Их дополняют данные последних археологических находок. Чтобы добиться желаемого грандиозного эффекта, Ирод удвоил площадь Храмовой горы, соорудив огромные подпорные стены и заполнив пространство за ними щебнем. По периметру образовавшейся свободной площади он возвел портики, которые были соединены с верхним городом посредством мостов. Святилище, находившееся на одном из концов площадки, было намного выше и шире, чем построенное Соломоном (100 локтей по сравнению с 60). Поскольку Ирод не происходил из семьи священнослужителей и не мог, следовательно, даже входить во внутренний двор, он уделял интерьеру мало внимания, и Святая Святых, хоть и отделанная золотом, была, в общем, голой. Зато на внешнее убранство денег не жалели, ворота, различные конструктивные элементы и украшения были покрыты золотом и серебром. По словам Иосифа Флавия, камень был «исключительно бел»; блеск камня и сверкание золота под лучами солнца были видны за много километров и поражали странников, видевших храм впервые.
Громадная площадка, занимавшая 14 гектаров и имевшая милю в окружности, находилась на вдвое большей высоте от основания долины, чем в настоящее время, так как нижние ряды каменных блоков покрыты многовековыми наслоениями щебня. Как утверждает Иосиф Флавий, некоторые из блоков достигали «45 локтей в длину, 10 – в высоту и 6 – в ширину» (20 м 4,5 м 2,6 м). Их поверхность была необычно гладко отшлифована иноземными каменотесами. Верхние 12 метров площадки скрывали под собой извилистые коридоры. Наверху размещались сводчатые аркады, опиравшиеся на сотни коринфских колонн высотой 8 метров и в три обхвата в поперечнике. В целом сооружение было настолько велико, что, по словам Иосифа Флавия, глядя с аркад вниз, вы испытывали головокружение.
По большим праздникам в город стекались сотни тысяч паломников из Палестины и диаспоры, которые восходили на площадку из города по огромной лестнице и главному мосту. Внешний двор, огражденный стенами, был открыт для всех. В воротах и аркадах сидели менялы, готовые конвертировать деньги со всего мира в «священные шекели», которыми можно было делать пожертвования на Храм (именно на этих менял обрушился гнев Христа). Здесь же продавались жертвенные голуби. Далее располагалась другая стена и ворота, на камне которых было высечено предупреждение на греческом языке и латыни, запрещавшее под страхом смерти вход неевреям; за ними находился Двор Женщин со специальными уголками для назаретян и прокаженных, а уже за ним – Двор Израильтян, предназначенный для евреев мужского пола. Каждый из последующих внутренних дворов располагался выше предыдущего и соединялся с ним ступенями; самый верхний лестничный марш вел к жертвеннику, во Двор Священнослужителей, в пределах которого размещалось святилище.
На территории Храма и вокруг него трудились многие тысячи священников, левитов, книжников и благочестивых евреев. Священники отвечали за ритуалы и церемонии, левиты были хористами, музыкантами, отвечали за чистоту и инженерное обеспечение. Они делились на 24 вахты, или смены; во время больших праздников к ним на помощь приходили люди из семей священников и левитов со всей Палестины и диаспоры. Первейшей задачей священников был уход за святилищем. Евреи заимствовали у египтян традицию вечного огня в алтаре; это означало, что необходимо было постоянно следить за многочисленными лампами святилища, своевременно их заправлять. Также из Египта пришел обычай курить
