американских еврейских семьях. В случае развода Мишна была благожелательнее к мужу, чем к жене: «Жена может быть разведена независимо от ее согласия, муж же – только в том случае, если этого пожелает». С еврейскими женщинами в мусульманских афро-азиатских странах считались меньше, чем в христианской Европе, однако документы из Генизы показывают, что их реальные возможности превышали формальные права. В случае побоев они могли обратиться в суд; случалось, впрочем, что мужу приходилось искать у суда защиты от жены. Из многих писем видно, что зачастую во время торговых поездок мужа за рубеж жена брала на себя его деловые обязанности дома. Нередко можно было встретить женщин в роли посредников и маклеров. В одном из документов упоминается женщина по кличке «Маклер», которая возглавляла некую деловую компанию, была изгнана из синагоги, но фигурировала в подписном списке и умерла богатой.
Женщины играли также определенную роль в системе образования, которая цементировала еврейский мир. У них были свои чисто женские классы – как правило, со слепыми преподавателями. Нередки были женщины и среди проповедников Библии. Женщина могла и возглавлять школу, хотя это было уже редкостью. В основном вопросами образования ведали мужчины с одобрения общины. Формально город у евреев отличался от деревни тем, что в нем было не менее десяти батланим, «людей, которые не работают», отказавшихся от возможности личного заработка в обмен на учебу за счет общины. В конце XI века таких людей было 29 в Фустате, 14 – в Каире; в их число входил раис, или глава евреев (при фатимидах), раббену (начальник) – главный богослов и религиозный глава, два судьи, пять богословов из ешивы, три рава, или начальника, шесть капторов, один учитель и пять сторожей.
Комплекс «школа – синагога» был центром, вокруг которого группировалась община. Каир и Фустат считались местом распущенным, расточительным. Маймонид, который терпеть не мог музыки, неодобрительно относился к пению пийютим во время богослужения; людям, однако, это нравилось, и он решил не причинять им чрезмерного огорчения своим запретом. Его сын Авраам считал предосудительным пользоваться в синагоге подушками, однако не пошел против воли общины. Даже в ленивом Фустате каждый день происходило три богослужения, а по субботам – четыре. Суббота и ограничения на пищу соблюдались очень строго. Эта строгость была причиной постоянного, хотя, как правило, неучтенного, оттока населения в другие общины; в то же время именно дисциплина была источником сплоченности и национальной гордости евреев. Само слово «суббота» (по-еврейски – шабат) означает «прекратить». В этот день была запрещена всякая работа; Книга Исхода особо запрещает разжигание огня, а Мишна перечисляет тридцать девять связанных с этим трудовых операций. Провозглашаемый Устным Законом принцип «изгороди вокруг закона», призванной предотвратить даже случайное его нарушение, распространял запреты еще дальше. Так, поскольку нельзя было ломать ветки для разведения костра, вам запрещалось и ездить на лошади, даже на чужой (принадлежащие вам лично животные тоже должны отдыхать в субботу), поскольку вы можете пожелать сломать ветку, чтобы погонять ее. Поскольку в Книге Пророка Иеремии (17:21) запрещено носить по субботам ношу, Мишна посвящает целых две главы количественным ограничениям, причем подробно обсуждается разница между частным владением, где все-таки можно кое-что носить, и общественным местом. Поскольку в Книге Исхода (16:29) людям запрещается «выходить от места своего в седьмой день», имеется огромное количество комментариев относительно прогулок.
За соблюдением этих запретов наблюдали оплачиваемые общественные служащие. Еще более важную роль они играли в вопросах питания. Поскольку пища была элементом религии, в частности того, что связано с причастием, ее источником должны являться только разрешенные виды животных, а убой должен сопровождаться благословением. Сам убой должен производиться по установленной форме. У животных и птиц пищевод и трахея должны перерезаться ножом, которым предварительно трижды проводят по пальцу и трижды – по ногтю, чтобы убедиться, что он достаточно острый и неоскверненный. После убоя мясо обследуется на предмет признаков заболеваний (особенно легкие), после чего удаляются кровеносные сосуды, а также жир (запрещенный к употреблению) и сухожилия задней части. Шохет, официальный убойщик, назначался раввинами, причем, как показывает письмо, найденное в Генизе, его экзаменовали по трем позициям: религиозности, хорошему поведению и учености – хороший пример того, как (по наблюдениям Гойтейна) еврейские ремесла поднимались до академических высот. После того как он заканчивал свою работу, удалив из туши всю кровь без остатка, охрана следила, чтобы к туше никто не прикасался до полной готовности к приготовлению пищи, причем тушу полчаса вымачивали в воде, солили и оставляли еще на час – чтобы гарантировать полное отсутствие крови. Охрана следила также за процессом дойки и приготовления сыра в строгом соответствии с правилами. Чтобы яйцо было кошерным, оно не должно быть испачкано кровью, один конец должен быть тупым, другой – заостренным, а желток должен быть со всех сторон окружен белком. Поскольку Библия запрещала погружать ребенка в молоко матери, толкователи Библии трактовали это как запрет на совместное употребление в пищу мясных и молочных продуктов, если только они не находятся в пропорции более 60:1. В свою очередь это породило два вида связанных между собой вариантов приготовления и сервировки блюд.
Общинный убой скота помогал сплочению еврейского прихода. Более того, хотя бедняку приходилось строго соблюдать диетические правила, он знал, что никогда не останется без еды, поскольку каждую пятницу он мог получить достаточно денег (или их эквивалент), чтобы 14 раз накормить свою семью. Со времен Храма основой благотворительности в еврейской общине была куппа – ящик для сбора денег. Маймонид говорил: «Мы никогда не видели и не слышали о такой еврейской общине, где бы не было куппы». При каждой куппе состояли три уважаемых доверенных лица, причем, так как, согласно еврейским законам, благотворительность была обязательной, они имели право конфискации у уклоняющихся. Существовали несколько разновидностей благотворительных фондов, у каждого из которых была своя администрация; они специализировались на одежде, на школах для бедных, на приданом для бедных девушек, на пасхальной еде и вине для бедных, сирот, престарелых и больных, на похоронах бедных, узников и беженцев. Принцип «от каждого по способностям, каждому – по потребностям» был в ходу у евреев еще до Рождества Христова и всегда проводился в жизнь, даже в самые трудные для общин времена. Платежеспособный еврей, поселившийся в общине, должен был сделать свой взнос в куппу через месяц, в фонд общественного питания – через три месяца, в одежный фонд – через шесть и в похоронный – через девять. Помощь бедным была способом выражения благодарности Богу, своего рода заменой былым храмовым пожертвованиям; благочестивые евреи старались жертвовать больше обязательного минимума, и длинные списки таких жертвователей вывешивались обычно в синагоге в Фустате для сведения Бога и людей. Евреи терпеть не могли зависеть от благотворительности. Они цитировали Библию: «Ты должен помогать бедным по нуждам их», но добавляли: «Ты не обязан делать их богатыми». Библия, Мишна, Талмуд и комментарии к ним были полны призывов к труду, дабы обеспечить независимое существование. Вознося хвалу Богу после еды, евреи провозглашали: «Молим тебя, Господь отцов наших, сделать так, чтобы мы не нуждались в даровой плоти и крови… чтобы мы зависели лишь от Твоей руки, полной, открытой, святой и обильной, чтобы не было нам стыдно». Мудрецы требовали: «Освежуй тушу на базарной площади, если необходимо, получи свою плату и не говори, что ты столь велик, что подобные вещи ниже твоего достоинства».
Тем не менее документы Генизы, такие как списки жертвователей и получателей помощи, свидетельствуют, что на практике вспомоществования распределялись в больших масштабах. Во времена, когда Маймонид прибыл в Фустат (около 1150—1160 гг.), из 3300 местных евреев 500 кормились за счет общины, 130 семей существовали на пожертвования. В период 1140—1237 гг. в среднем приходился один реципиент на четверых доноров. Бедность была временами неистребима. Так, например, в 1201—1202 гг. голод и чума сократили население Фустата вдвое, оставляя вдов и сирот без средств к существованию. Документы Генизы показывают, что подлинной бедой для бедняков был подушный налог джизия – самая, пожалуй, тяжелая сторона жизни под мусульманской властью; он взимался неукоснительно и безжалостно, причем родственники несли ответственность за недоимщиков, а путешественники были обязаны предъявлять квитанции об уплате налогов, прежде чем уехать.
И всегда на заднем плане стоял призрак антисемитизма, который в документах Генизы называют словом синут, ненависть. Наиболее жестокие преследования происходили при фанатичном, если не сказать сумасшедшем, халифе Аль-Хакиме из династии Фатимидов в начале XI века; сначала они
