У Филлипса на душе немного прояснилось. Теперь он уже, пожалуй, не стал бы разрывать парня на куски и сделал бы его смерть менее мучительной.
– А, понятно, – сказал Филлипс. – И ты что, так и ходишь с ним с утра до вечера, пока не снимут? А если ты захотел, например, с девочкой переспать, а? Там же тоже все фиксируется. Представляешь, картинка какая…
– Если вас интересует, есть ли у меня к нему ключ, то его у меня нет.
Филлипс выругался про себя. Этот молокосос не такой уж и простак, как может показаться на первый взгляд.
– Да на черта мне этот ключ, – скривился он. – меня сейчас другое интересует. Это куда важнее.
Он замолчал, словно раздумывая, продолжать разговор или не стоит.
– Ты, наверное, считаешь, что имеешь дело с обыкновенным преступником, да? Ошибаешься, парень. Преступники нищие, попрошайки, потому что они портят жизнь и себе, и окружающим. А я не преступник. Я сказочно богат. Я мог бы скупить здесь полгорода.
Филлипс понял, что с полгородом он немножко загнул, но отступать было поздно.
– И пусть эти кретины погружают меня в криогенный раствор на сорок лет, мои деньги все равно останутся со мной, потому что они хорошенько припрятаны. Через сорок лет я проснусь, достану свои деньги и все здесь будет мое. Но чтобы не ждать сорок лет, я могу предложить тебе часть своего капитала. Я ничего не теряю, потеряешь только ты, если откажешься.
– Вы зря затеяли этот разговор, и я предупреждаю, что больше не стану отвечать ни на один ваш вопрос. Все ответы вы сможете найти в инструкции.
– Дерьмо ты, вот ты кто! – не удержался Филлипс. – Теперь ты не нужен никому, а я предлагаю тебе все: деньги, власть, женщин.
Конанд промолчал, глядя куда-то в сторону. Казалось, ему совершенно нет никакого дела до этого разъяренного темнокожего.
– Я могу тебя сделать человеком!
Конанд не проронил ни слова.
Филлипсу надоела эта игра, и он пригрозил, тыча указательным пальцем в небо:
– Помни только одно. Через сорок лет меня вылупят обратно. Ты станешь к тому времени жалкой старикашкой и будешь жить в какой-нибудь грязной лачуге. Я найду тебя, где бы ты ни был. Сначала я отрублю твои поганые пальцы на руках и ногах. Затем я выколю твои глаза. Ты будешь очень долго умирать, запомни, очень долго.
Парень резко повернулся в сторону Филлипса и тихо проговорил:
– Я сейчас жалею только об одном.
– О чем? – спросил Саймон.
– О том, что не могу врезать тебе. Хотя мне очень этого хочется.
Саймон рассмеялся.
– Да, ты ничего не можешь. Потому что ты беспомощная, покорная дворовая собака, которая живет на подачки. Ты даже хуже нее. Ты насекомое, которое можно раздавить каблуком, и никто не заметит этого.
Филлипс тяжело дышал, глаза его налились кровью. Казалось, еще мгновение, и он бросится на своего конвоира и будет бить, пока не убьет до смерти.
– А я все могу, – продолжал он. – Я даже сейчас могу убить тебя. И единственное, что меня останавливает, так это то, что ты потом не увидишь, как я буду с удовольствием плевать в твою рожу.
Филлипс поднялся со скамейки.
– Я тебе даю последний шанс, – прошипел он. – Если ты не конченый идиот…
– Пошел в задницу.
– У-у-у! – беспомощно заревел Саймон и пошел прочь.
Он решил, что обязательно убьет Конанда. Но как избавиться от этого чертового передатчика?!
И вдруг у него в голове мелькнула мысль: а что, если передатчик это всего лишь какая-нибудь игрушка, и они просто пугнули его, чтобы не сбежал?
Саймон даже остановился, удивившись своему предположению. Глаза его оживленно забегали. Но как проверить это? Хорошо, если его предположение окажется верным, а если нет? Тогда он испортит все дело. Филлипс решил отложить этот вариант до вечера и зашагал дальше, понятия не имея, куда и зачем ему идти. Конечно, можно было вырубить этого обнаглевшего сопляка одним ударом, а самому попытаться скрыться в подземных канализациях. Но кто знает, какие возможности у передатчика на руке у этого тупого насекомого. Еще нажмет на какую-нибудь кнопку, и останутся от Саймона одни ботинки.
«Все равно я тебя убью! – зло подумал Филлипс, оглянувшись на своего конвоира. Тот плелся за ним следом. – Не долго тебе осталось…»
Конанд поймал его ненавидящий взгляд, но ни один мускул не дрогнул на его лице.
СЛИШКОМ УПРЯМЫЙ И ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ
Элли так устала во время утренней прогулки по городу, что когда в полдень Диана отправила ее спать, она нисколько не капризничала и очень быстро уснула.
Диана вернулась к Джону, присела рядом с ним на диване и положила голову ему на колени. На ней была белое платье, которое чисто символически прикрывало ее длинные загорелые ноги, и Спаркслин еле удерживался, чтобы не потянуться к ним руками.
– Слушай, Джоб, у тебя нет желания часик-другой погулять по городу?
– Нет, – покачал головой конвоир. Он не понял или сделал вид, что не понял смысла фразы Спаркслина.
– Но, понимаешь… нам надо остаться вдвоем ненадолго. Понимаешь?
Снодграсс понял и немного покраснел.
– Я не имею права, – пробормотал он.
– Да ты не бойся, я ведь никуда не убегу. Да и куда мне убегать с этим?… – Джон показал на передатчик.
Диана поднялась и, не глядя в сторону Снодграсса, подошла к окну. Она чувствовала себя так, как будто ее заставили раздеться догола в присутствии посторонних мужчин.
– Я не могу нарушать инструкцию, – упрямо повторил конвоир, но по его виду было нетрудно догадаться, что он чувствует себя в этой ситуации очень неловко.
Диана, ни на кого не глядя, молча пошла в спальню, у которой вместо двери висели сиреневые шторы.
– Черт побери, да пойми ты, я шестьдесят лет ни одной женщины не буду видеть! – прошептал Джон. – Войди в мое положение.
– Я не имею права оставлять квартиру, – еще раз сказал парень и совершенно другим тоном добавил:
– У вас ведь есть еще одна комната.
– Но хотя бы на кухню ты можешь уйти?!
– Хорошо, но хочу вам напомнить, что попытка побега влечет за собой дополнительный срок нахождения в криогенном растворе, – на всякий случай предупредил конвоир и ушел на кухню.
Джон направился в спальню. Диана полулежала на широкой, с резным рисунком на спинке старинной кровати.
Джон склонился над ней и поцеловал в губы.
– Он слишком упрямый и исполнительный, – негромко сказал Джон.
– Или слишком любопытный, – улыбнулась Диана и тоже поцеловала его.
– Но ведь нас это не остановит, не правда ли? – спросил Джон и начал осторожно снимать с Дианы платье.
