Компьютер промолчал.
– Выпей кофе, – Джордж протянул ей чашку.
– Спасибо.
– Ты знаешь, он мне в последнее время тоже перестал нравиться.
– Ну, неужели ты наконец-то прозрел?!
– Это ты у нас телепат.
– Как ты считаешь, зачем им брать на поруки этого мерзавца?
– Кому им?
– Ну, Доктору, Тейеру.
– Тейеру скорее потому, что он не хочет осложнений в отношениях с Доктором.
– А Доктору?
– Ну, для какого-нибудь научного эксперимента, наверное, а что?
– Да так. Просто как-то странно.
– Что ж тут странного?
– Ты читал биографию этого Саймона Филлипса?
– Читал. Да вот она лежит на столе.
Джордж взял со стола лист бумаги и, сначала пробежав по нему глазами, начал читать:
– «Саймон Филлипс родился четырнадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят четвертого года в городе Лос-Анджелесе. Его родители…»
– Да нет, – остановила Кларка Трей.
– А что?
Трей взяла у него бумагу.
– Вот: Лос-Анджелес, девяносто шестой год. Убийство первой степени – полицейский, убийство первой степени – водитель машины, убийство первой степени – женщина. Он там такое устроил! Какие, к черту, научные эксперименты?
– Не знаю, это их дело.
– Впрочем, конечно, – вздохнула Трей и бросила бумагу на стол.
– По-моему, тебе чего-то не хватает, – задумчиво глядя на нее, сказал Джордж.
– Знаешь, чего мне не хватает, так это действия.
– Не понял.
– Тебе не кажется, что мы сами незаметно превращаемся в роботов? Любое наше действие заранее кем-то предопределено. Мы окружили себя законами, словно железными решетками, которые превратились в клетку. Я сегодня знаю, что со мной случится завтра, послезавтра, через неделю. Потому что со мной ничего не случится.
– Разве это плохо?
– А разве это хорошо?
– Но так мы застрахованы от неудач, от лишних проблем, забот.
– А может я хочу иметь лишние проблемы! Я хочу думать, сомневаться, черт побери!
– Вы оштрафованы за нецензурное выражение! – тут же вставил слово компьютер.
– Ну, вот тебе и лишние проблемы, – засмеялся Джордж Кларк. – По-моему, ты просто устала, а сваливаешь все на роботов.
– Может быть, – согласилась Трей.
– Кстати, как ты смотришь на то, чтобы пойти сегодня вечером в ресторан?
– Не знаю.
– «Не знаю» – да или «не знаю» – нет?
– Позвони сегодня вечером.
– Хорошо.
– Ладно, пойду поищу Фреда.
– А что такое?
– Да мы сегодня вместе дежурим.
Кларка, казалось, огорчили эти слова, но Трей прекрасно знала цену этому огорчению. Джордж был страшно влюбчивым человеком, но женщин он любил так, как ребенок любит свои игрушки. Стоило ему познакомиться с какой-нибудь девушкой, как он тут же забывал о той, о которой до этого думал день и ночь. Для него любовь была так же жизненно необходима, как, скажем, пища или сон. А вот кем конкретно увлекаться – это для него было не столь важно. И когда его отвергали, он воспринимал это спокойно и тут же переключал свое внимание на кого-нибудь другого.
– Так я сегодня позвоню, – напомнил Джордж.
– Хорошо, позвони, – улыбнулась Трей и хлопнула дверью.
Джордж плюхнулся в кресло и подпер щеку рукой. Настроение Трей передалось и ему. «Черт, хоть бы какой-нибудь идиот дорогу на красный свет перешел или клумбу какую-нибудь вытоптал! Все же веселее работать было бы», – подумал он.
ВОЗБУЖДАЮЩИЕ НОГИ
Лейтенант Трейси зевнула и захлопнула книгу. К авторам прошлого века Трейси относилась снисходительно, но их наивность умиляла.
Некоего Кинга Трейси прочла до середины. Фабула романа крутилась вокруг старого автомобиля, ездившего сам по себе. И это переполошило весь городок.
Трейси задумчиво перелистнула атласные листы. Скажите на милость, а как еще, если не сами, ездят автомобили?!
– Трей! – напарник, тихоня Фред, к чтению на дежурстве относился нетерпимо.
Во-первых, можно сразиться в космическую войну, во-вторых, ну, во-вторых, ему нравился профиль Трей, обращенный к верхнему ряду мониторов. Девушка смерила Фреда взглядом, от которого бедняга покраснел и чуть ли не начал дымиться.
Трейси еще девочкой-подростком обнаружила в себе маленькую ведьму. Правда, помела у нее не было, но, когда флайер Трейси взмывал вертикально вверх, сначала учителя, а потом шеф полиции правопорядка так и норовили выпороть сумасбродную нахалку.
Сказать, что Трей себя любила – ничего не сказать. Девушка была уверена в своей неотразимости. А где еще ты можешь покрасоваться, если уверена в своей неотразимости, как не в полицейском патруле. Правонарушители, мчащиеся перед самым носом авто или мальчики-хулиганы, рвущие цветы у городского дома Совета сдавались не приказам роботов-полицейских, а зеленому сиянию глаз лейтенанта Трейси.
Трейси глянула на световое табло и нажала кнопку вызова. Сейчас по лестницам и коридорам в зал общегородского обзора ринулись ее коллеги: до прямой трансляции из зала, где заседала комиссия по размораживанию, оставалось минут пять.
Зал заполнялся черными комбинезонами с наплечниками-крылышками: отличительный атрибут полицейских срочной линии. Среди мужских коротких стрижек и тупых подбородков Трей выглядела розой в лягушатнике. Но попробовал бы кто сказать, что она тут не к месту: именно на этот случай Трей изучила искусство борьбы японцев минувших веков.
Наконец, все мониторы под разными ракурсами высветили зал заседаний.
Полукруглый амфитеатр с овалом арены внизу припомнил Трей арену римских гладиаторов. С той лишь разницей, что зрители были отделены от сражающихся толстыми линзами видеокамеры. Зал заседаний был покрыт стеклянным куполом, и лишь мощные динамики доносили до наблюдавших вопросы комиссии и ответы человека, которого общество решалось выпустить на поруки из заточения.
Трей с любопытством смотрела, как инженеры включили системы регенерации. Видеокамера услужливо приблизило голое тело в барокамере. Человек потерял неподвижность бревна. Тонкая ледяная корочка искрошилась искрами света. Кровь опробовала привычный путь по венам и артериям. Сердечный ритм, ускоряясь, уже набрал полноту. Криоген через боковое отверстие заменили кислородной смесью.
