возвышалась бутылка виски.
– С ума можно сойти! – восхищенно сказал Спаркслин и несколько раз сглотнул слюну.
– Это любимые блюда моей матери, – словно извиняясь за то, что не принесла вместо всего этого вареную колбасу, сказала Трей.
– О, не сомневайся, я их в свое время любил не меньше твоей матери, – воскликнул Спаркслин и, не дожидаясь приглашения, принялся за еду.
– А ты что же, так и будешь на меня смотреть? – спросил он через некоторое время, заметив, что Трей даже не притронулась ни к одному блюду.
– Нет ничего забавнее и милее голодного мужчины за обеденным столом.
– Потерпи немного, я тебе докажу, что самую лучшую сторону любого мужчины ты еще не видела.
Через десять минут с едой и выпивкой было покончено. Виски Трей только пригубила, а Спаркслин с удовольствием опрокинул два стакана.
– Может, посмотрим телевизор? – спросила Трей, убрав столик обратно на кухню.
– В прошлый раз ты была значительно смелее, – заметил Джон.
– Но, насколько я помню, тебе самому не понравилось заниматься сексом.
– И это ты называешь сексом?
– Конечно.
– Нет, сегодня мы будем заниматься сексом по моей программе, – уверенно сказал Спаркслин, подхватил Трей и понес ее на диван.
– Но ведь… – попыталась что-то произнести девушка, но не успела: губы Джона крепко прижались к ее губам.
Конечно, это было негигиенично, но чертовски приятно, и Трей, побарабанив несколько секунд кулаком по спине Спаркслина, успокоилась.
Через минуту он отпустил ее и принялся неторопливо расстегивать свою рубашку.
– Знаешь, что самое главное в сексе? – спросил Спаркслин.
– Что?
– Не суетиться.
– Я попробую, – улыбнулась девушка.
Спаркслин бросил на пол свою рубашку и принялся расстегивать блузку Трей.
– Ты толкаешь меня на преступление, – весело сказала Трей.
– По-моему, преступление – не делать этого.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Ну, смотри… – пригрозила Трей, закрывая от удовольствия глаза.
– Кстати, как тебя зовут?
– Меня? – удивилась неожиданному вопросу девушка. Уже давно, очень давно никто не называл ее по имени. Его вполне успешно заменяла фамилия.
– Да, тебя.
– Элли.
– Как? – замер Спаркслин.
– Элли. А что?
– Да нет… Просто мою дочь тоже звали Элли. Она бы теперь была совсем взрослой, – грустно произнес Джон. – А где твои родители?
– Погибли.
– Во время землетрясения?
– Да.
– А ты их хорошо помнишь?
– Мать – да. А отца не помню.
– Почему?
– Я была совсем маленькой, когда он уехал.
– Куда?
– Мать говорила, что у него какая-то важная работа за границей. А что такое?
Спаркслин промолчал. Мысли его путались. Он давно заметил, что Трей очень похожа на его жену. Даже походкой и голосом. Но поверить, что… Это было невероятно, этого не могло быть.
«Да и фамилия ее Трейси, – подумал Спаркслин. – Просто совпадение…»
И, словно прочитав его мысли, Элли сказала:
– Кстати, у моего отца была такая же фамилия, как у тебя.
– Как это? – вздрогнул Джон.
– Очень просто. У нас во дворе было несколько Спаркслинов.
– Это точно, – каким-то не своим голосом ответил Джон и медленно поднялся с дивана.
– Ты что, уже не хочешь заниматься сексом? – удивилась Элли.
– Не знаю, – пробормотал он.
– Кстати, у тебя с моим отцом не только одинаковые фамилии, но и имена, – вспомнила Трей. – Представляешь, его тоже звали Джон.
– Не сомневаюсь, – все так же, словно с того света, произнес Спаркслин. – А мать твоя любила цыпленка, тушеного с грибами по-английски, и бифштекс с жареным во фритюре картофелем.
– Да.
– А звали ее Диана.
– Точно. Откуда ты знаешь? – на лице Элли появилось недоумение.
– А жили вы на Бекон-стрит, дом десять, квартира сорок четыре.
– Ты знал моего отца? – обрадовано воскликнула Элли.
– Понимаешь, Элли… – волнуясь, сказал Джон. – Дело в том, что я тоже жил на Бекон-стрит, дом десять, квартира сорок четыре… И жену мою звали Диана… А оставил я ее с дочерью в девяносто шестом году, когда Элли было два года. В тот день мы долго гуляли по городу… в парке Элли качалась на качелях… Помнишь, Элли?!
– Ты… ты мой отец?! – Трей медленно поднялась с дивана и начала застегивать пуговицы на блузке. – Но как же так?…
– Так получается… – смущенно сказал Спаркслин.
– Значит, ты никуда не уехал тогда, да? Господи, как это все неожиданно.
Элли не знала, что делать. Она была ужасно рада, что Джон оказался ее отцом, что ее отец жив, но после всего того, что сегодня между ними произошло, она стеснялась выражать свои чувства.
Да и Джон чувствовал себя не лучше.
– Но послушай, – пробормотал он, – почему у тебя другая фамилия?
– Разве ты не знаешь, когда девушки меняют свою фамилию? Когда выходят замуж.
– Ты была замужем?
– Тебя это удивляет?
– Нет, прости. Просто кажется совершенно неестественным, что в этом городе с его дурацкими законами еще кто-то женится и кто-то выходит замуж.
– Вообще-то, это действительно было давно, и жизнь здесь была немного другой.
– И где же твой муж?
– Был, да весь вышел. Кто его знает, где он теперь. Да мне это и не очень интересно знать. А фамилия так и осталась. У нас ведь сейчас, чтобы поменять фамилию, надо преодолеть столько препятствий, не только физических, но и моральных, что уж лучше хоть чертом зваться, лишь бы никуда не ходить, ничего не писать, никого не спрашивать.
– Никогда не думал, что ты станешь полицейским, – покачал головой Спаркслин.
– Семейная традиция, – улыбнулась Элли.
– Хотя, конечно, теперь в полиции легче работать, чем мусор на тротуарах собирать.
Джон наконец решился, подошел к Элли, сел рядом на диван и положил руку ей на плечо.
