маленький золотой горшок. Уртред осторожно подошел и внимательно осмотрел обе вещи, не осмеливаясь коснуться их и спрашивая себя, что бы это могло означать.
В свете, лившемся из предыдущего зала, он разглядел еще один вход, прямо перед собой. Встающее солнце, символ Ре, было вырезано каменной притолоке над входом. Уртред оставил перо и чернила там, где они были, и пошел в следующую комнату, остальные за ним.
В этом зале не было сводчатого потолка, стены уходили вверх на недосягаемую высоту и терялись во мгле. Уртред закинул голову назад. Каменные лестницы слева и справа от него вели вверх вдоль стен на галерею, окаймлявшую зал, выше были еще винтовые лестницы, которые вели на три еще более высокие галереи.
Стены за галереями были исписаны яркими фресками, сотни фигур, одетых в старомодные одежды — шелковые мантии, широкие штаны и шляпы с широкими полями — каждая другого цвета: золотые, оранжево-желтые и красные: цвета солнца; лазурно-синий — цвет неба; ярко-зеленый — травы после дождя. Каждая из фигур чем-то занималась: беседовала, шла или играла со сложно выглядевшими математическими инструментами: циркулями, транспортирами, линейками и глобусами. Над самой последней галереей нависал потолок, настолько далеко от пола, что казался небом — на нем был изображен ночной небосвод: созвездия, которые никто не видел с того времени, как солнце начало умирать, сияли в своем первоначальном величии.
Но почему все эти люди — воины, государственные деятели, знатные господа и дама, жрецы и жрицы — так тесно сгрудились в этом месте? Уртред вгляделся внимательнее. Странно, но все картины были недорисованы: в центре каждой фигуры осталось пустое место, окруженное законченными частями, как если бы работу бросили в спешке. Некоторое время он ломал себе голову, потом понял. Уртред повернулся и вернулся в прихожую с пером и горшком. Таласса шла за ним.
Он взял перо и макнул им в горлышко горшка, потом вынул. На конце были золотые чернила. Он повернулся и посмотрел на Талассу, с любопытством следившую за его действиями.
— Это место — место загадок, — сказал он. — Ты только что разгадала одну, со статуей Исса. Здесь другая, с этими фигурами: они такие настоящие, похожие на живых. Как если бы ждут чего-то.
— Ты имеешь в виду, что у них есть цель, как у статуи?
Уртред кивнул. — Высшая магия, которая давно ушла от нас, но которой распоряжались наши предки. От Бронзового Воина мы узнали, что древние жители Искьярда остались в нем, в ожидании тел мертвых богов, которые должны были привести сюда после битвы на Сияющей Равнине. Но никто так и не пришел. Люди, которые везли тела богов, пропали в снегу и золе, покрывавших землю и солнце. То, что когда-то было оазисом, стало арктической пустыней. Люди города хотели уйти отсюда. Но они были заперты здесь, как в тюрьме. Поколения шли за поколением, и даже та небольшая магия, которую боги оставили им, начала умирать.
— И тогда появился Маризиан. Последний великий волшебник, настолько великий, что сам Исс выбрал именно его и искушал спуститься в нижние уровни, чтобы найти Теневой Жезл. Маризиан так и сделал, открыв путь в Тени: он думал, что таким образом сумеет вывести свой народ на свободу через проклятый мир. Вместо этого неисчислимая масса призраков потекла из отверстия, отогнала его назад и заставила вернуться обратно в город, а сама закрыла солнце. И конечно призраки убили всех тех, кого нашли на поверхности. Тем не менее часть жителей Искьярда выжила.
— Каким образом? — спросила Таласса.
— Ответ в этих фресках. — Уртред вошел в следующий зал. Здесь, слева от двери, перед уходящей вверх лестницей, был нарисован рыцарь, одетый в золотую кольчугу, и держащий в руке алебарду. Нарисованные золотые лучи энергии вылетали из него во всех направлениях, к каждой фигуре, изображенной на стенах всех ярусов.
Уртред приложил перо к пустому месту на фигуре рыцаря: как только кончик коснулся стены, ему показалось, что из пера на стену прыгнуло что-то живое. В то же мгновение средняя часть фрески заполнилась, краски вспыхнули и золотые лучи света ударили во все фигуры на фресках. Тысячи невидимых пальцев с невероятной скоростью нарисовали отсутствующие детали вооружения воина, каждое звено кольчуги, каждую тень и складку одежды.
Послышался слабый гул, комната затряслась, штукатурка вокруг фигур треснула. Уртред отступил назад, по-прежнему держа перо в руке. Вся поверхность стен ожила и заколебалась. Оба горца в ужасе бросились на колени.
Потом со стены, на которой Уртред начал рисовать, посыпалась пыль, и внезапно из ниши, скрытой за картиной, выступила фигура. Она стояла прямо перед ним, держа в золотых рукавицах алебарду, конец которой был направлен в грудь Уртреда, золотое забрало закрывало лицо. Увидев призрака, Уртред невольно отскочил назад.
Хотя пыль покрывала доспехи от головы до пят, Уртред сразу понял, что перед ним стоит изображенный на картине воин, только живой. Штукатурка дождем хлынула с галерей над ними и они увидели, как другие фигуры появляются из ниш, в которых находились долгие годы, и глядят вниз, на них, белыми от пыли лицами.
Уртред и воин какое-то время мерились взглядами, потом тот заговорил.
— Ты кто? — спросил он.
Уртред наклонил голову. — Уртред, жрец Ре. Я только что освободил вас всех.
Воин несколько мгновений обдумывал его слова, потом отвел алебарду от груди жреца, опустил ее на пол и медленно поднял забрало. Впрочем и его лицо было в белой пыли. — Я — Король Унам, последний из правителей Искьярда, последнего города севера, в котором жили люди после того, как бого покинули землю. Мои подданные Друзилиты, Народ Тумана. Но когда я проснулся, то ожидал, что зал будет полон моими слугами.
— Прошло пять тысяч лет с тех пор, как вы закрылись в этих стенах. — Уртред показал на фигуры, стоявшие на галереях. — Вот все оставшиеся слуги.
Король медленно кивнул, темные глаза на мелово-белом лице глядели куда-то далеко, как если бы вокруг не было стен, и он мог ясно видеть город, находящийся за убежищем.
— Поколение за поколением мы жили в городе, как в тюрьме: как мы хотели убежать отсюда! Вот почему, когда появился Маризиан и поманил нас возможностью побега, мы с радостью ухватились за него. Он сказал, что откроет путь через Тени при помощи Теневого Жезла, и поведет нас из арктического ада в теплые земли, где мы будем жить вечно. Увы, мы не понимали, что Исс обманул его. Теперь большинство моих людей мертво и идет последняя тьма, как и обещал Исс, когда хвастался перед битвой на Сияющей Равнине. Ты сказал, прошло пять тысяч лет? Терпение и обман: вот основные качества Исса.
— Еще есть надежда, — ответил Уртред. — Оказавшись на юге Маризиан написал книгу пророчеств — в ней он рассказал, как придет человек и спасет мир: он назвал его Светоносцем. — Молодой жрец повернулся и указал на Талассу. — Вот, это она — Светоносица.
Унам шагнул к ней, пыль летела с его доспехов, и внимательно оглядел ее. — Ты — Светоносица?
Таласса, с бледным лицом и трясущимися губами, еле слышно ответила, — Да, так написано в книгах. Где-то далеко под городом находятся ворота, открытые Маризианом — только я могу опять закрыть их.
— Дорога в подземный мир очень длинная, — ответил Унам, — и очень опасная. Вам нужен проводник. — Он повернулся в направлении, откуда они пришли, как если бы глядел прямо на Великую Площадь. — И вам потребуется много времени. — Он опять повернулся к Талассе. — Прямо сейчас Лорд Исс спускается со звезд, чтобы обречь нас на вечную ночь и завладеть этим миром, навсегда. Торопись, Светоносица: Друзилиты помогут тебе выиграть время. Я выведу мою армию наружу под темное небо, так что Народ Тумана будет сражаться в последней битве. А тебе я оставлю проводника, который отведет тебя туда, куда ты стремишься.
— Кто будет этим проводником? — спросил Уртред.
— Дух, который томится в этом месте так же долго, как и я. Сейчас он прячется, потому что ему стыдно того, что он сделал пять тысяч лет назад, когда предал меня. Но я прикажу ему вести вас, и пусть это будет мой последний приказ, — ответил Унам, слегка повышая голос, как если бы обращался к кому-то, скрывающемуся в тенях в конце зала. Уртред и все остальные поглядели туда, но там не было никого. — Идите с осторожностью, ибо Создания Тени снаружи и недалеко отсюда. — Потом король поднял алебарду
