– Впрочем, не важно. Я отвезу тебя домой. Он заметил ее взгляд и саркастически улыбнулся.
– Не бойся, тебе ничего не угрожает. Если ты так хочешь…
Холли не могла оставить это так. Она заставила себя посмотреть на него внимательным пристальным взглядом.
– Да, именно этого я хочу, – сказала она с чувством, уверяя себя, что это правда и те чувства, желания и пыл, которые она испытала в его объятиях, всего лишь отзвуки того, что давно мертво и начисто забыто.
Она понятия не имела, зачем Роберт преследует ее и чего в действительности хочет, но одно знала – она не доверяет ему и не может доверять, и будет проще и мудрее дать понять, что ему нет места в ее жизни. В конце концов, ему совсем не сложно будет найти женщину, которая была бы просто счастлива…
Счастлива от чего? Счастлива стать его любовницей? Эту роль он ей уготовил? В конце концов, он жил в Нью-Йорке. Он наверняка знает, что значит вести беспорядочный образ жизни. Так, конечно же, надежней всего заниматься любовью с той, которую он знал еще девственницей. Она горько усмехнулась своим мыслям. Еще надежней, чем он думает, поскольку после него у нее не было никого.
6
В тот вечер у Холли было свидание с Джоном. Она готовилась к нему нехотя, ругая саму себя за это. Если бы она решила выйти замуж, Джон был бы идеальным мужем. Он вполне мог полюбить ее. Он уважал ее и никогда бы не стал пытаться давить на нее. Он был бы преданным мужем и отцом, и ей казалось, что он чувственный и пылкий любовник. Тогда почему, притом что она все-таки хотела семью, несмотря на то, что сказала Роберту и прятала это желание глубоко в душе, почему она отвергала Джона, вместо того чтобы поощрять его? Почему, всякий раз, когда он пытался обнять ее, она застывала и старалась высвободиться? Почему, с какими бы мужчинами ни встречалась, она совершенно не могла ответить на их чувства?
Было ли это от того, что Роберт причинил ей боль, или она боялась, что никто другой не сможет вызвать в ней то, что вызывал он, что ни один мужчина, кроме него, не сможет поднять ее до таких высот экстаза? Она содрогнулась. Поэтому ли сегодня днем она не сопротивлялась ему, а просто стояла, пока он обнимал, гладил, целовал ее?
Неужели она и в самом деле настолько глупа?
Ее и Джона вместе с другими тремя парами пригласил на ужин его коллега, главный хирург госпиталя.
С хозяином и хозяйкой Холли доводилось встречаться и раньше, но других гостей она не знала и когда они приехали в большой современный дом на окраине городка и к ней все стали относиться как к знаменитости, она почувствовала себя не в своей тарелке.
За ужином мужчины наперебой стремились завладеть ее вниманием, делая ей комплименты по поводу ее деловых качеств.
– С вашей стороны было очень проницательно воспользоваться такой модной темой, как защита окружающей среды, – сказал один из них не без зависти.
Холли сжала губы и холодно ответила ему, что она просто считает долгом для каждого взрослого человека думать об этом в интересах грядущих поколений.
Мужчина растерялся. Ему было где-то под шестьдесят, у него были редеющие волосы и талия, которая свидетельствовала о гастрономических излишествах. Жена его была худощава и нервна. Холли заметила, что она напрягается всякий раз, когда он начинает говорить, как будто опасается его.
Как бы по контрасту, другая пара приблизительно того же возраста была совершенно иной, оба супруга были начитаны и не консервативны. Жена недавно записалась на университетские курсы для взрослых и изрядно развеселила всех, рассказав, как трудно вновь привыкать к учебе, занимаясь в классной комнате вместе с подростками.
– В целом они очень терпимы, – констатировала она, – и очень добры.
Холли и Джон ушли первыми, Холли извинилась, сославшись на то, что ей на следующий день рано вставать и предстоит работа по саду.
У нее начала болеть голова. Она отнесла это за счет красного вина, которое пила за ужином. Она чувствовала себя взвинченной и никак не могла расслабиться. Она решила, что это из-за шестидесятилетнего мужчины и его неспособности понять, что у каждого из них есть возможность сделать что-либо для защиты окружающей среды, но она знала, что истинная причина ее состояния коренится гораздо глубже, чем внешнее раздражение от человека, который, не меняясь сам, намеренно не желал замечать изменений в других.
Чувствуя за собой вину в том, что с ней было не очень весело, она пригласила Джона на чашку кофе, как бы извиняясь за то, что они так рано ушли из гостей.
– Я и сам собирался уходить, – заметил он, входя вслед за ней на кухню.
Она только что приготовила им по чашке кофе и села напротив, когда он ласково сказал:
– С тобой творится что-то неладное, Холли, и мне кажется, я знаю, что, или, вернее, кто тому виной.
Она уставилась на него в удивлении, а затем пожала плечами.
– Да, я понимаю, было глупо обращать внимание на такого человека, как тот, что был за ужином.
– Я имел в виду не его, хоть он, несомненно, идиот. Нет, проблема лежит гораздо глубже, правда ведь? Дело в Роберте, не так ли?
Холли была слишком удивлена, чтобы скрыть свои чувства. Она и не предполагала, что у Джона такая интуиция.
Глаза ее широко раскрылись, зрачки потемнели, кровь прилила к щекам, выдав ее прежде, чем она выдавила из себя:
– Да нет… нет, это не так. С какой стати?
