неудержимой силой. Она так быстро откинулась назад, что если бы мой дед не поддержал ее, то она, наверное, разбила бы себе голову о плиты пола. Вслед за этим в страшных конвульсиях и с дикими пронзительными криками она покатилась по полу.
Пятеро сильных мужчин держали ее, и при этом нужны были страшные усилия, чтобы удержать ее и не дать ей убить или изувечить себя под влиянием этого припадка.
Это обстоятельство вынудило прекратить чтение приговора.
Казалось, чтение приговора придало ей новые силы. При попытке связать ее, снова началась у нее упорная, отчаянная борьба с помощниками.
Прошло не менее десяти минут, прежде чем пяти сильным мужчинам удалось восторжествовать над этой женщиной.
Наконец совладали с ней и перенесли ее на большой двор Консьержери.
Эшафот был построен на этом дворе, возле решетки, сквозь которую можно было видеть всю экзекуцию. Но так как в это время было еще очень рано, около шести часов утра, то любопытных было немного.
Ее разложили на площадке эшафота и приступили к наказанию, во все время которого она испускала отчаянные и яростные крики. Ее проклятия относились преимущественно к кардиналу де Рогану, которого она обвиняла в своем несчастии и осыпала самыми оскорбительными эпитетами; слышали также, как она бормотала: «Я терплю этот позор по собственной вине; мне стоило сказать одно только слово, и меня бы повесили».
Ей дали двенадцать ударов розгами.
Вероятно, ее отчаянные порывы окончательно обессилили ее, или, быть может, она не слыхала последних слов приговора; как бы то ни было, но когда ее посадили на платформу, она сидела несколько минут безмолвно и бессознательно.
Шарлю-Генриху Сансону эта минута показалась удобной, чтобы приступить к выполнению последней статьи приговора. Платье преступницы изорвалось при оказанном ею сопротивлении, и плечо ее было обнажено. Он взял железо из жаровни и, приблизившись к ней, придавил его к ее телу.
Госпожа де ла Мотт вскрикнула как раненая гиена и, бросившись на одного из державших ее помощников, укусила его за руку с таким бешенством, что вырвала кусок мяса. Затем несмотря на то, что была крепко связана, она начала отчаянно защищаться. Пользуясь снисхождением, которое ей как женщине помощники оказывали в этой борьбе, она долгое время делала бесполезными все их попытки, и едва удалось кое-как наложить клеймо на другое плечо.
Правосудие было удовлетворено. Госпожу де ла Мотт посадили в фиакр и отвезли в Сальпетриер. В ту минуту, когда ее высаживали из экипажа, она сделала попытку кинуться под ноги лошадям, а несколько минут спустя она хотела задушить себя, всунув в рот одеяло со своей постели.
Пожизненное заключение, к которому она была приговорена, продолжалось только десять месяцев.
В апреле следующего года ей удалось бежать. Быть может, само правительство способствовало ее бегству из боязни, чтобы господин де ла Мотт не исполнил своей угрозы и не разъяснил все это дело в Лондоне, куда он удалился. Но кажется вероятнее, что при помощи вырученных за ожерелье денег мужу ее удалось подкупить какую-нибудь сестру милосердия смирительного дома. Быть может также, что кто-нибудь влюбился в знаменитую преступницу и нашел возможность спасти ее.
Как бы то ни было, но солдат, стоявший на часах под окном госпожи де ла Мотт, передал ей от одного сочувствующего лица мужской костюм: синий сюртук, черный жилет и панталоны, полусапожки, круглую высокую шляпу, тросточку и лайковые перчатки. При помощи этого костюма ей удалось выйти из Сальпетриера и присоединиться к своему мужу в Лондоне.
Она умерла там 23 августа 1794 года, по словам одних — от разлития желчи, по словам других — разбилась до смерти, бросившись в припадке бешенства из окна на мостовую.
Рассказывают, что будто бы сестра милосердия, способствовавшая ее бегству, сказала ей в ту минуту, когда она удалялась: «Прощайте, сударыня, берегитесь впредь обращать на себя внимание!»
Автор замечательных происшествий в царствование Людовика XVI замечает по этому поводу, что нужно быть одержимым особенной страстью к красным словцам, чтобы сочинять этакого рода фразы при рассказе о подобных предметах.
