что в нем делались исключительно высокие ставки.
Его наследство не могло бы считаться большим при сравнении с тем богатством, которым он владел сейчас. Она раньше думала, что он владеет средствами, достаточными для жизни, но не настоящим богатством. По его собственному признанию, Ник с матерью жили в нищете. Как он мог достигнуть такого благосостояния? Она смотрела на него с большим уважением. Не потому, что он был богат, а потому что догадывалась, какие препятствия он преодолел, чтобы стать богатым.
Неожиданно Мередит охватила радость. Больше не надо было чувствовать себя виноватой в том, что она обманывает человека, лишая его наследства, в котором он не нуждался.
– Вы, должно быть, мастер играть в карты, милорд? – заметила тетушка Элеонора.
– Я неплохо играю.
– Мередит сама играет очень хорошо. Обыгрывает всех соседей. Вам обоим следовало бы поиграть в вист после обеда.
Мередит недовольно посмотрела на тетю:
– Я полагаю, лорд Брукшир не играет в карты с непрофессионалами. Боюсь, ему это не интересно.
– Позвольте не согласиться, – возразил Ник. – Я уверен, карты после обеда были бы весьма занимательны.
Мередит пристально посмотрела на него, но не заметила на его лице насмешки. Она пожала плечами:
– Если желаете.
Возможно, это отвлечет ее. Тетя отказывалась играть с ней, поскольку она всегда выигрывала. Какое-то состязание было бы интересно.
После обеда тетушка уселась со своим вязанием, а Мередит достала карты из маленькой лакированной шкатулки и положила их в центре мраморной столешницы небольшого столика.
В камине потрескивал огонь, и от его света фантастические тени пробегали по чеканным чертам Ника, сидевшего напротив нее.
– Сдавайте, – распорядилась Мередит.
Он изящным жестом отмахнулся от карт.
– Уступаю вам. Это ваш дом.
При этом неприятном напоминании Мередит впилась ногтями в ладони. Он был не просто гостем. Как бы ни было ей противно признавать это, но он оставался владельцем и хозяином этого дома по крайней мере еще несколько месяцев.
Упрямо вздернув подбородок, она толкнула к нему карты. Она предпочитала не притворяться. В настоящее время она жила как гостья в своем собственном доме, зависящая от его воли и капризов. Делать вид ради него, что она этого не понимает, было оскорбительным для ее ума.
– Сдавайте, милорд. – Она изобразила улыбку. Пусть он наслаждается своим превосходством, пока его имеет.
В игорные заведения Ника часто заходили благородные дамы. Это были вдовы и леди, мужья которых не очень строго следили за привычками своих жен. Независимые женщины из хороших семей и с деньгами. Но даже эти женщины казались бесхарактерными и слабыми при сравнении с той, которая сидела напротив него. Он не мог представить их заботящимися об арендаторах в своих имениях с таким же усердием и вниманием. Как и не мог представить, как они помогали бы при тяжелых родах, а затем вместе с семьей горевали бы о смерти матери. Довольно странно, размышлял он, что Мередит оказалась более аристократкой, чем те, другие женщины, благодаря тому что ее поведение отличалось от общепринятого. А не вопреки.
Как случилось, что его тщеславный брат, каким он помнил его с детства, кончил тем, что женился на женщине с таким характером, было для него загадкой. Он полагал, что брак с сыном графа был сказочной удачей для дочери викария. Возможно, его брат обладал даром предвидения и разглядел в Мередит превосходную графиню. За прошедшую неделю он узнал, что она была еще и прекрасной хозяйкой. Пока Оук-Ран находился в ее руках, имение не нуждалось в нем. Арендаторы хвалили ее. Слуги уважали ее. Она даже заботилась об урожае. Открытие школы для детей арендаторов, которую они могли бы посещать в то время, когда в их помощи не нуждались родители, говорило о том, как она заботится о жителях имения.
Внимательно разглядывая ее, он смотрел на волосы, аккуратно уложенные на затылке. При свете камина они казались темно-каштановыми и резко подчеркивали белизну ее кожи. Бесс никогда бы не добилась такого цвета при помощи краски из своих баночек. Мысли о ее гладких, покрытых каплями воды ногах мучили его весь день. Его особенно волновало, каково было бы ощущать, как они скользят по его бедрам. Как жаль, что брат первым получил ее. Накануне Ник не сдержался, позволил ей догадаться, что желает ее. Такого больше не произойдет. Это единственная женщина, которая никогда не будет принадлежать ему.
Он умело перемешивал карты. Они мелькали в воздухе как множество мотыльков. Она удивленно раскрыла губы, глядя на его ловкие руки. Он усмехнулся, странно, но ему было приятно, что он произвел на нее впечатление. У нее был привлекательный рот. Широкий, влекущий, с пухлыми губами. Рассердившись на себя за такие мысли, он напомнил себе, что она носит ребенка от другого мужчины. Ребенка Эдмунда. Уже одно это должно было охладить его пыл и поместить ее в категорию неприкасаемых, сразу же выше монахинь.
Он раздал карты и, посмотрев на свои, снова обратил внимание на нее. Ее было легко понять – она прикусывала губу, когда ей не нравились карты. И посмеивалась, когда ей везло.
Он обыграл ее в первую же игру и быстро убедился, что леди Брукшир не умеет проигрывать.
– Какая прелесть! – воскликнула ее тетка, отрываясь от своего вязания. – Никто еще не обыгрывал Мередит.
Губы Ника дрогнули от усмешки, когда приятный румянец покрыл щеки Мередит. Казалось, благородная леди страдала от избытка гордости.
