— Надо пойти покормить чаек, — сказала она. — Нехорошо обманывать ожидания…
Алла сама не знала, зачем и куда пошла по тропинке. Все в лагере и в деревне были заняты чем-то важным. О чём-то думали, что-то решали. Даже дети. Виталик, как всегда, что-то вынюхивал и выслушивал среди взрослых. Кирилл копался в компьютере, пытаясь наладить Интернет. Тина вообще не касалась земли, переживая свои отношения с Вальтером…
И только от Аллы, как всегда, ничего не зависело.
Никто у неё ничего не спрашивал.
То ли есть она, то ли совсем нету…
Хватятся ли, если она исчезнет совсем?
Речка уходила всё глубже в каньон, сосны и берёзы шумели и размахивали ветвями, казалось, ссорились. А может, и не казалось. Берёзы хлестали по ёлкам тонкими плакучими ветками. Те молча терпели, зная, что всё равно в итоге возьмут верх. Тёплый ветер почему-то нёс запах свежего хлеба…
Алла спустилась вниз, хватаясь за корни деревьев и кустики водяники, и не торопясь двинулась дальше, то перешагивая, то перепрыгивая с камня на камень. Река у берега была мелкой, так что провалиться она не боялась. Иногда воды касался лучик вечернего солнца, и тогда речка как будто хихикала. Алле казалось, что она видела и слышала её смех. Речка была девчонкой-первоклассницей, веснушчатой, с коленками, перемазанными зелёнкой, с задорно торчащими косичками. Образ, по обыкновению, получался книжный. Алла сама такой девочкой не была. И никогда даже не зналась с такими.
Вдоль речки росли высокие папоротники, изысканные и утончённые, как чопорные взрослые родственники, от которых сбегала веснушчатая девочка-речка. От папоротников веяло прохладой и туманом. Осознав, что в зелёном коридоре действительно собирался туман и к тому же начинало постепенно темнеть, Алла хотела повернуть обратно. Однако почему-то передумала. Кого здесь бояться?
Постепенно она приноровилась идти по камням, промокшие ноги уже не скользили по водорослям, наоборот, словно сами собой выбирали, куда ступить. Лишь слегка ныла косточка на щиколотке, ушибленная в начале пути.
«Уж не такая я неуклюжая, как все считают», — с лёгким удивлением сказала себе Алла.
Каньон сделал поворот, и вместе с ним — речка. За поворотом пряталась темнота. Впереди речку неторопливо перешла по камням какая-то тень. То ли крупный кот, то ли кто-то ещё… Зверь? Какой? Алла вспомнила давнее посещение зоопарка. Барсуки, выдры, росомахи… Они здесь водятся или нет? А на людей нападают?
На излучине среди мелких камней виднелся тёмный холмик. Сумерки скрадывали очертания, но что- то неуловимо подсказывало: это сидел кто-то живой. Алла опять подумала о звере, но существо шевельнулось как-то очень по-человечески, и Алла почти весело подумала: «А вот и девочка-речка! С зелёнкой и веснушками!»
Сразу за этой мыслью внезапно накатил страх.
Алла вдруг поняла, что всё время шла именно сюда. И что здесь её ждали. Кто? Зачем?! Что она должна или не должна была сделать?..
Алла как-то сразу устала и, остановившись, принялась ждать, что будет.
— Иди сюда… — то ли услышала, то ли иным путём уловила она голос, звавший её.
Алла пошла вперёд. Невысокая фигурка, в которой угадывалось что-то неуловимо знакомое, постепенно распрямлялась навстречу.
Алла боялась поверить и только ускоряла шаг. Сердце колотилось в горле, не пропуская воздух в лёгкие.
Сумерки, казалось, сгущались с каждой секундой, обволакивая происходящее, делая невозможное возможным. Фигурка среди камней выпрямилась окончательно, стало видно бледное лицо, тёмные прямые волосы до плеч…
— Это ты-ы-ы?! — хрипло, протяжно крикнула Алла.
И тут же поскользнулась.
Упала на четвереньки, вскинула мокрое лицо…
Существо сделало три коротких точных прыжка, оказавшись совсем рядом. Алла зажмурилась и застыла. Мгновение, другое — и она ощутила осторожные прикосновения к волосам, к спине, к плечу… наконец тонкие пальцы пробежали по лицу. Прикосновения были тёплыми и совсем не страшными…
Знакомыми или забытыми давным-давно?
— Откуда ты здесь? Тебя же нет… — без голоса прошептала девочка.
Открыла глаза и заглянула в склонившееся к ней лицо, обрамлённое тёмными волосами…
Страшно закричала и потеряла сознание.
Очнувшись, Алла некоторое время лежала крепко зажмурившись и баюкала себя мыслью о заболевании с высокой температурой и бредом. Несколько лет назад у неё случился жестокий грипп, температура зашкаливала за сорок. Она помнила, как окно съезжало на потолок, а в нём кружилась берёза. Так, может быть, и теперь…
Однако нельзя было без конца лежать и прятаться за закрытыми веками. Тем более Алла слышала уютное потрескивание и осязала явственное тепло. Она открыла глаза.
Картина оказалась на удивление мирной.
Между камнями горел небольшой костерок. В консервной банке закипала вода, в ней плавали листья — судя по запаху, брусничные и черничные. Три выпотрошенные рыбёшки жарились на палочках. Сидевший на корточках мальчик осторожно поворачивал их то одним, то другим боком к огню. Сама Алла лежала на мягкой подстилке из папоротника.
Удивительно, но мальчик, возившийся у костра, был ей знаком. Напрягшись, она даже вспомнила его имя, вернее, кличку: Букашка. Один из тех двух беспризорников, которых тётя Сандра кормила обедом на автозаправке.
Алла чуть-чуть пошевелилась, и мальчик тут же к ней обернулся.
— А, очнулась, — удовлетворённо сказал он и тут же спросил: — А хлеба у тебя там случайно нету? — Руки у него были заняты, и мальчик указал взглядом на Аллину сумку, лежавшую на камне. — Если мокрый, это ништяк, на огне высушим. А то у нас, сама видишь, — рыба с чаем…
— Нет, хлеба я не захватила, я же не знала… — приподнимаясь на локте и силясь что-то сообразить, ответила Алла. — Кажется, была шоколадка…
— Тоже дело, — одобрил Букашка. — Так я возьму?
— Конечно. — Алла кивнула. «А почему, собственно, ты сразу не выпотрошил сумку, пока я валялась без памяти? Странный беспризорник…» — А где ты меня нашёл? — в свою очередь спросила она.
— В речке, где ж ещё? — вроде бы удивился Букашка. — Я думал, ты поскользнулась и головой шандарахнулась. Ну и вырубилась. А что, разве не так было? Ты, наверно, не помнишь?
Алла покачала головой. В голове от уха к уху тяжело переливалась мутная жижа. Букашка деловито слизывал с обёртки размокшую шоколадку.
— Нет, — сказала она. — Я помню. Только я не шандарахнулась…
Алла редко говорила о себе с реальными, не виртуально-компьютерными людьми. Тем не менее откровенничать с Букашкой почему-то казалось самым естественным делом.
— Меня словно привели сюда из посёлка, — объяснила она. — А потом показали такое, чего не может быть. Вот я со страху и гикнулась.
Алла ожидала, что Букашка удивится, может быть, испугается, начнёт задавать вопросы. А то и посмеётся над ней. Но он только пожал узкими плечами:
— А-а! Тебя, значит, тоже позвали. Вот оно что… — Букашка оглядел рыбёшек со всех сторон, осторожно, за палочки снял с огня и выложил на камень. Потом подложил в костёр ещё два полусгнивших полешка. — Иди сюда поближе, погрейся, — предложил он. — Опять же поешь и кипяточку горячего похлебай. Ты вся мокрая, простудишься.
Алла подобралась к огню, села как-то боком, в нелепой, неуловимо собачьей позе. От одежды почти
