— А мне показалось, что пару минут назад ты мучилась от безысходности. Какого черта, я же точно знаю, что ты в отчаянии, раз всерьез начала подумывать о Марке Келсо. — Она вдруг хихикнула. — Слушай, я тогда до самого конца не верила, что ты отправилась с ним на выпускной бал. Помнишь, как весь следующий день ты прорыдала у меня в комнате?
— И не напоминай! — содрогнулась Лили. — Во всяком случае, тогда все было по-другому. Он напрочь испортил самый романтический вечер в моей жизни, потому что во время танцев беспрерывно наступал мне на ноги и лез целоваться.
— Тогда Марка мы вычеркиваем. Если он беспардонно приставал к тебе с поцелуями на выпускном, могу представить, чем он займется, когда вы останетесь вдвоем после вашей фиктивной женитьбы.
— Ладно, признаю, я не подумала, когда предложила его в мужья.
— Ник Донахью — вот кто тебе нужен, — насмешливо подмигнула Айви. — Лучше не найдешь. Впрочем, спроси у него самого.
Лили размышляла целую минуту, словно этот человек не вызвал у нее никакого интереса. Ее мало волновали чувства Марка Келсо, но не было уверенности, что она сможет открыто поступиться своей гордостью и характером и попросить такого привлекательного мужчину, как Ник Донахью, жениться на ней сроком на год.
— У него наверняка есть подружка.
— Нет у него никакой подружки, — с улыбкой заверила ее сестра. — Женщины все время стараются завлечь его в свои сети, и в отношении слабого пола он всегда настороже. Я его, конечно, не настолько хорошо знаю, но могу сказать, что живет он уединенно и весь погружен в сочинение своей музыки. На это не проживешь, вот он от выходных до выходных и вкалывает штукатуром, благо работа эта хорошо оплачивается, к тому же это помогает поддерживать форму, — рассудительно закончила Айви.
— Я для него слишком высокая.
— Ты что, совсем спятила? Какая тебе, к черту, разница, верзила он или коротышка, если ты получаешь партнера по браку и дописываешь свою диссертацию? Возьми и спроси у него, высокая ты или нет.
Лили одолевали сомнения. От одной мысли о том, что целый год рядом с ней будет жить Ник Донахью, у нее перехватывало дыхание и начинало учащенно биться сердце.
— Даже и не знаю, — наконец призналась она.
— Если не спросишь ты, это сделаю я.
— Ты не сможешь.
— А я попытаюсь, — озорно рассмеялась Айви. — Между прочим, из вас может получиться привлекательная пара.
— Не смеши меня, ради Бога! Я слишком высокая, чтобы слыть привлекательной, и вам, Айви Метьюз, это известно.
— Ладно-ладно. Тогда из вас получится сногсшибательная, превосходная, статная пара! — восторженно захлопала в ладоши сестра. — Решено! Да завершится липовый брак свадебным весельем! Разве не здорово, что ты достойная невеста, а он самый лучший мужчина на свете?
— Ты точно не пойдешь в «Макдоналдс»? — переспросил Эдди Ренквист с хитрой усмешкой. — Зря, между прочим. Знаешь, у них по пятницам там на раздаче аппетитная блондиночка. Грудь — закачаешься!
— Вот этого я как раз и не знал. — Ник Донахью улыбнулся своему напарнику и аккуратно положил электродрель на пол. — Спасибо за приглашение, но я захватил ленч из дома. Потом, ты же меня знаешь — я добропорядочный гражданин.
— Так и я тоже, старина! Одно тебе скажу — как только разглядишь ее формы, глаза ниже сами не опустятся, даже если очень захочешь. Уловил? — И Эдди призывно позвенел связкой ключей, которую ловко выудил из заднего кармана потертых джинсов.
Ник, прислонившись спиной к стене, лениво сполз вниз и, протянув руку, взял пакет, из которого вытащил пару толстых сандвичей, завернутых в целлофан.
— Намек понял, — разочарованно протянул Эдди. — Значит, не идешь?
— Нет, счастливо.
Ник проводил взглядом исчезнувшего в проеме недоделанной двери Эдди и принялся за свой ленч. С аппетитом поглощая сандвич, он рассматривал возвышавшийся вокруг него каркас недостроенного пустого дома. Кто-то из рабочих оставил на кухне включенный радиоприемник, и отдаленные звуки неторопливой мелодии лишь усиливали ощущение заброшенности и одиночества. Электрика отозвали по срочному делу, водопроводчики должны прийти после полудня. Так что сейчас, кроме Ника, в доме не было совершенно никого. Обычно ему нравилось такое полное одиночество, но сегодняшний день был исключением.
Чуть насупив брови, он провел кончиками пальцев по краю конверта в нагрудном кармане рубашки, потом вытащил его и извлек листок плотной почтовой бумаги, удивляясь в душе, какого черта он притащил на работу это свидетельство окончательного отказа. Неужели ему было мало боли, когда он прочел по- деловому вежливое, но категоричное в своей краткости послание? Ник скривил губы и покачал головой. Следовало порвать этот листок в клочки, выбросить и забыть о нем навсегда.
Положив письмо рядом с собой, он смял целлофановые обертки от сандвичей и сунул их в пакет, потом снова взял листок, развернул его и в очередной раз внимательно перечитал. За ночь ничего не изменилось. На фирменном бланке Фонда Авраама Литтла мелким шрифтом сообщалось, что в гранте, в котором он отчаянно нуждался, ему отказано. Ни возможностей, ни времени для того, чтобы завершить симфонию, у него теперь точно не будет.
Все эти облицовочные работы, на которых он успел уже набить руку, занимали делом тело, в то время как мысли в голове продолжали жить своей независимой жизнью и мчались друг за дружкой, снова и снова заставляя возвращаться к тому, что мучает больше всего и что никак не удается преодолеть. Он ничего не мог с этим поделать и лишь надеялся, что на стройке сумеет отвлечься, обретет столь необходимое хладнокровие и разорвет этот порочный круг. А сейчас не было такой силы, которая сумела бы оторвать его от горьких мыслей о том, что на все его пятнадцать просьб о грантах пришло пятнадцать категорических отказов.
Ник отхлебнул из бутылки яблочного сока и со вздохом уставился на свои руки. Ладони загрубели, кожа от гипсовой пыли стала сухой и шершавой, на подушечках больших и указательных пальцев кровоточили болезненные трещины. У человека, который посвятил свою жизнь занятиям музыкой, таких рук быть просто не может. Порой он переставал чувствовать инструмент, но все равно упрямо продолжал музицировать и сочинять музыку.
Еще когда Ник учился в школе, мало кто принимал всерьез его музыкальные увлечения. Но его фантазия неустанно плодила дерзостно-мелодичные вступления и фантастически-неистовые финалы. Сотни, если не тысячи мелодий и музыкальных мотивов теснились у него в голове и умоляли выпустить их на свободу. Чуть не каждую ночь ему снилось, как в переполненном концертном зале симфонический оркестр исполняет главную симфонию его жизни. Он явственно слышал изящные пиццикато скрипок, более низкие партии альтов и виолончелей, неторопливое звучание валторн.
Теперь, когда его брат Стивен окончил колледж и вот-вот женится, Ник счел свои главные семейные обязанности выполненными и вознамерился воскресить сокровенную мечту, которая, по правде говоря, никогда не умирала и таилась глубоко в его душе. А пока лучше всего поставить жирный крест на всех этих грантах и продолжать жить так, как он жил всегда, надеясь только на самого себя. При определенном умении и изворотливости он мог продолжать добывать средства для своих занятий музыкой так же, как он это делал всегда. В любом случае садиться за инструмент вечерами, а день посвящать постоянной работе — это лучше, чем ничего. Нужно быть совершенно безрассудным человеком, чтобы на первое место ставить свои тайные надежды.
Запрокинув голову, он одним глотком допил сок и поднялся на ноги. К возвращению Эдди вполне можно успеть нарезать облицовочных листов. Незачем сидеть и мечтать о несбыточном.
Лили стояла рядом с сестрой и с колотящимся сердцем смотрела, как священник выходит вперед, чтобы начать церемонию бракосочетания. Она старалась не смотреть на Ника Донахью, расположившегося
