нее внимательных глаз, и ее тело начинает жить собственной жизнью, откликается на взгляд и вытягивает из памяти живые воспоминания недавнего прикосновения. Она четко помнит, какими требовательными и настойчивыми оказались его губы и как за обычной мужской страстью она вдруг ощутила присутствие нежности и совсем уж неожиданной ранимости. Она ни мгновения не боялась, что он сделает ей больно или принудит к чему-то.
У нее пересохли губы, потому что она вдруг поняла, что вид у него еще более рассерженный, чем после чтения буклета на свадьбе Айви и Стива.
Она осторожно выбралась из кресла.
— Спасибо за поддержку.
— Я твой муж, Лили. — Легким движением плеча он оттолкнулся от стены и выпрямился, сразу заполнив своим большим телом весь проем двери и отрезая ей путь к отступлению. — Это часть моих обязанностей.
Сейчас она не была настроена затевать с ним очередной спор, тем более посреди ночи, и ограничилась вежливой улыбкой.
— Ты не хочешь спросить, какова вторая часть этих обязанностей?
— Я и так это знаю, — парировала она, стараясь говорить легкомысленным тоном, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля. Слава Богу, он не может слышать, как громко колотится ее сердце. — Тебе приходится жить в этом суперсовременном доме вместе со мной, твоей очаровательной компаньонкой, и если я очень ласково попрошу тебя, то ты даже сыграешь роль любящего мужа ради моих друзей и коллег по работе.
— Ты забыла кое-что упомянуть.
— Что же именно?
— В мои обязанности входит еще вот что: гарантировать, чтобы, когда закончится год, мы расстались быстро и без взаимных претензий. Тогда каждый из нас сможет добиться своих целей, как если бы этой маленькой интерлюдии вовсе и не было. Мы же заключили договор. Этот договор предполагает, чтобы мы изображали, когда это необходимо, влюбленных друг в друга супругов, а во всем остальном мы свободны в своих действиях. Обычные супружеские обязательства нигде в нашем контракте не упоминаются! — У него даже глаза заблестели, и он, шагнув вперед, схватил Лили за руки выше локтей и крепко прижал к груди. — Если ты, конечно, хочешь, чтобы я приступил к исполнению своих супружеских обязанностей в постели, я буду более чем рад угодить вам, сударыня, в этом отношении.
— Как это благородно с вашей стороны, — язвительно ответила она голосом, полным сарказма. — А не боишься слишком увлечься вопросами физической интимной близости? Она же может вызвать эмоциональные затруднения.
— С тобой я готов испытать судьбу.
От этих слов Лили помимо воли почувствовала себя польщенной. Реакция совершенно безумная и безрассудная, ведь он предлагал ей воспользоваться его телом, и не более того. Если она займется с ним любовью, в их отношениях он получит преимущество, от которого никогда не откажется, и постарается воспользоваться им сполна. Она вдруг поняла, что Ник всерьез считает себя неспособным влюбиться, и, может быть, он в чем-то прав. При таких обстоятельствах стоит ли рвать себе сердце?
Здравый смысл говорил ей, что просто глупо увлечься мужчиной, который о любви и говорить-то не умеет, а все твердит об эмоциональных затруднениях. Однако она подумала, что все еще может получиться лучше некуда, надо только очень постараться, а для этого необходимо постараться.
— Отменное предложение, но я не могу допустить, чтобы ради меня ты так рисковал собой, — наконец сказала она, слегка улыбнувшись. Удивительное дело, но она могла поклясться, что ее слова откровенно его расстроили. Видимо, злую шутку сыграл с ней неяркий свет в комнате. Ведь ничего, кроме облегчения, он испытывать сейчас не мог.
Ник отпустил ее руки и отступил на шаг.
— Я так и знал, что, когда ты призналась мне в любви, ты просто брала меня на пушку.
— Отчего ты это говоришь? Только потому, что я не хочу лечь с тобой в постель? Прости, Ник, но это ничего не доказывает.
— Мне это доказывает многое. У женщины есть два беспроигрышных средства, чтобы поймать мужчину в свои сети: сначала дать ему на себе жениться, завлекая в постель, а потом, когда торжественные обещания о верности до гроба произнесены, отказывать ему в этой постели как можно чаще. Ты пользуешься последним. И с большим мастерством, должен это признать. Морские узлы вяжешь отлично.
Лили была потрясена до глубины души и какое-то время просто не знала, что и ответить. Он что, спятил? Или крыша поехала у нее?
— Ты, конечно, можешь сказать, что я тебя на себе женила, допускаю. Но как ты можешь говорить, что я не пускаю тебя к себе в постель, когда между нами ни разу ничего не было?
— Вот в этом ты глубоко заблуждаешься, — мягко заметил он.
Он взял ее за руки, поднял их вверх и положил себе на шею, потом взял за талию и крепко прижал к себе. Она смогла даже разглядеть золотые искорки, что проскальзывали в глубине его темно-карих глаз.
— Я могу говорить о том, что меня не пускают в постель к супруге, именно из-за этого.
Он с нежностью потерся щекой о ее щеку, Лили закрыла глаза и с наслаждением вдохнула его запах. Когда он повернул голову и его губы оказались прямо напротив ее губ, Лили не смогла отвернуться. Зачем, раз она мечтала, чтобы он ее так обнимал?
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — прошептала она.
Тугой комок стеснения в груди вдруг куда-то исчез, оставив после себя непривычное чувство успокоения и свободы. Ничего подобного в своей жизни она еще не испытывала. В сердце горело чистое и светлое пламя любви, любви к мужчине, который стоял перед ней и держал ее в своих объятиях, подобно раненому зверю, исполненный недоверия ко всему и упрямо не желающий принимать помощь. Возможно, если ей удастся рассеять его недоверие к женщинам вообще, он подпустит ее ближе. И тут Лили вдруг поняла, что ей достанет сил, чтобы справиться и с захлестывающими ее чувствами, и с его безумной опасливостью.
Ник смотрел ей прямо в лицо. Ему нравилось в Лили все, начиная с нежной кожи и кончая огненно- рыжими волосами, обрамлявшими ее тонкое лицо подобно солнечному ореолу. Она закрыла глаза и чуть приоткрыла губы. Плоть ее уже во весь голос кричала, что готова принять его, а он все продолжал себя сдерживать, хотя дышал как загнанная лошадь. Слишком хорошо, слишком сильно искушение. Где-то тут заготовлена ловушка, и будь он проклят, если позволит дать себя поймать.
Как бы почувствовав его мучительные сомнения, Лили тихонько открыла глаза и посмотрела на Ника. Выражение лица у нее было удивительно умиротворенным. От этого в душе у него все размякло и потекло жаром, как только что сваренный знаменитый вермонтский кленовый сироп. А когда Лили начала ласково и не спеша целовать ему подбородок, он весь напрягся от удивительно приятного и не совсем понятного ощущения.
— Лили… — Он поперхнулся, с трудом узнавая свой хриплый голос. Кашлянув, попробовал снова: — Лили, остановись, пожалуйста. Я ошибся. Я не хочу…
— Тише, Ник, тише, — негромко сказала она, целуя по очереди уголки его губ, как бы запечатывая так и не выговоренные им слова. — Все хорошо. Я тебя ни о чем не прошу.
Закинув руки за голову, он рывком убрал ее руки и отстранился от Лили. Стиснув зубы с такой силой, что на щеках заиграли желваки, он сумел удержать в повиновении руки, которые готовы были привлечь Лили обратно к нему на грудь и уже никогда не отпускать.
— Нет, — еще раз повторил он, на этот раз скорее для себя, чем для нее. Капкан уже готов был захлопнуться, а клетка казалось такой удобной, что даже сейчас, не прикасаясь к Лили, он все еще сомневался, что сможет устоять.
— Прости, Ник. — В глазах Лили стояли слезы, но она не плакала. Руки она стиснула на груди, прическа совершенно растрепалась, и волосы огненными потоками растеклись по ее плечам. — Я знаю, тебе не хочется, чтобы я испытывала к тебе подобные чувства, но я ничего не могу с собой поделать. Это случилось как-то вдруг. — Глаза ее показались ему сияющими голубыми сапфирами. — Если ты хочешь все
