совершенства.
У стены стояла скамейка. На ней сидел молодой человек. Он встал при моем приближении. Приглядевшись, я узнал Леву Цвика. Я ожидал увидеть кого угодно, но только не его. Но Лева Цвик был менее опасен, чем грозный Минотавр. Я очень обрадовался своей реакции – его я больше не боялся. В следующее мгновение на моем лице родилась счастливая улыбка: уверенной походкой я подошел к Леве Цвику и крепко стиснул его руку.
– Как вам живется на воле? – живо спросил я.
– У нас все нормально. Вот экзамены сдаем, – бодро ответил Цвик.
– И, тем не менее, ты выкроил время для нашей встречи. Я бы сказал незабываемой встречи.
– Почему незабываемой? – усмехнулся Цвик.
– Потому что я стал другим человеком. Ты видел этого врача? Это – гений!
– Но лучше с этим гением больше не встречаться.
– Помнишь, как мы пили шампанское за свободу слова!
– После чего мы стали друзьями. Леня Петухов, Юра Пых, ты и я.
– Ты говоришь в прошедшем времени. Сдаваться я не собираюсь.
– А я думал, что ты возьмешь академический отпуск.
– Ребята знают, почему я здесь?
– Леня Петухов знает. Он предлагает тебе свою помощь.
– Фантастика! И ты веришь, что мне удастся наверстать упущенное?
– Конечно, верю, – убежденно произнес Лева Цвик, скорее, для того, чтобы подбодрить меня в эту минуту. Собственно, если выздоровление пойдет такими стремительными темпами, ничто не может помешать мне сдать пропущенные экзамены. Эта мысль захватила меня настолько, что я перестал чувствовать себя скованно. И тут Лева достал из новенького дипломата толстую книгу в синем глянцевом переплете и протянул ее мне.
– Что это? – с восхищением спросил я, разглядывая дорогую книгу. То была книга Жана Эффеля «Сотворение мира» с его изумительными рисунками.
– На память о нашей встрече, – лукаво улыбнулся Цвик.
– Совсем, как в старые добрые времена, – звонко рассмеялся я. Мы еще долго непринужденно говорили с Левой, и я не чувствовал больше над собой его превосходства. Я перестал быть серой мышью, став талантливым и обаятельным молодым человеком. Когда Сергей Иванович зашел за мной, ему было, чему порадоваться за своего пациента.
Очутившись в своей палате, я первым делом раскрыл подаренную книгу. На титульном листе было написано ровным мальчишеским почерком: «Виктору просто так. Лева».
Я несколько раз перечитал эту надпись, и слезы радости полились из моих глаз. Уткнувшись в подушку, я беззвучно заплакал. Я не думал, что Лева Цвик и Леня Петухов отнесутся ко мне с таким дружеским участием. Успокоившись, я попытался разобраться в своих эмоциях.
Определенно, Верендягин сыграл со мной жестокую шутку, рассказав байку о душевнобольных. Да, я получил жесточайший удар по своей психике. Но затем произошло то, что и должно было произойти с молодым крепким организмом. Мое сознание справилось с наплывом новой информации. Благодаря чему Сергей Иванович всего за одну минуту сделал меня совершенно здоровым человеком.
Находясь в приподнятом настроении, я не думал, что его методика может мне когда-нибудь пригодиться. Но на всякий случай ее запомнил. А на другой день Верендягин выписал меня из клиники, обняв на прощание.
Я вышел на пятнадцатую линию в ясный морозный день и, не торопясь, направился домой. Я не знал, что меня ждет в потемках лабиринта, именуемым жизнью. Но то, что сделал для меня Сергей Иванович, буду помнить до конца дней.
И вот его не стало. А мне было необходимо увидеться с ним.
Происходящее со мной, я не считал болезнью. Я успешно прошел первый круг Ада. Сил и веры в себя у меня было предостаточно. Я знал, что надо делать и как вести себя дальше. Меня окрыляла любовь настоящей женщины, делающая меня непобедимым. Поэтому я решил не посвящать Верочку Клюге в свои проблемы. Но то ли писательский зуд проснулся во мне, или это был зов предков, среди которых было много писателей, поэтов и ученых, – оставшись без мудрой поддержки Сергея Ивановича, я решил коротко записывать свои интересные мысли в ежедневник. Так я начал вести дневник, не думая, что его могут прочитать Верочкины родители.
Глава одиннадцатая
Дневник
Давно это было. Ценные записи того периода, как и сам дневник, были утеряны или сохранились лишь короткими отрывками. Поэтому точных дат я ставить не буду.
Итак, сегодня ночью произошло мое любовное свидание с Верочкой Клюге.
А утром, точнее в двенадцать часов дня в моей голове началось сильное сверление, результатом которого было рождение моего «Я» с голосом пятилетнего ребенка. Так впервые в жизни у меня появился спор с самим собой. Но этот внутренний диалог неустойчив, мое «Я» отвечает на вопросы растянуто, нараспев или, ссылаясь на усталость, надолго замолкает.
У этой проблемы есть свои плюсы и минусы. Но то, что в моем сознании появился спор с самим собой, огромная удача. Теперь, работая над собой, я могу стремительно развиваться. После свадьбы я решил ничего не говорить Верочке о своем недуге. Занялся опять аутотренингом. Иногда у меня получаются живые и эмоциональные споры с самим собой. В такие минуты я необыкновенно счастлив. Но чаще мое «Я» вялое и безжизненное. Я не сдаюсь.
На заводе я принял участие в профсоюзном собрании. Мне дали сложнейший узел, но я доволен, что взял на себя повышенное соцобязательство. Мне необходимо все время решать задачу «Да – Нет», а в этой работе ее много.
Несмотря на большую усталость, я выпустил этот узел в срок, а затем еще много всевозможных чертежей. Я прошел первый круг Ада и добился, чего хотел: мое «Я» стало живым и эмоциональным. В течение недели я наслаждался своим совершенством. А потом перед моими глазами возникло странное видение, которое обладало зловещей реальностью. Я очутился в лабиринте и полетел как на крыльях. В глубине лабиринта я встретился с грозным Минотавром. Мы сражались с ним насмерть. Я начал было побеждать его. Но в наш поединок неожиданно вмешался господин Вельзенд. Именно он надел на голову Минотавра свою бессмертную маску. А затем Минотавр воспользовался Кристаллом и поразил меня в грудь направленным лучом. Этот луч разрушил мой интеллект до основания. Теперь придется начинать все сначала. Но зато я прошел первый круг Ада. Он занял у меня полтора года. Несмотря на то, что мне пришлось упасть с вершины мирозданья на самое дно, я одержал блистательную победу. И, хотя это был всего лишь Сизифов труд, меня теперь не остановить. Я знаю, что мне делать дальше.
Я опять делаю по утрам зарядку, обливаюсь холодной водой, завтракаю и иду на работу. Какое счастье, что Верочка меня любит. Ради нее я готов горы свернуть, могу часами работать над чертежами, только бы не думать о своем несовершенстве. Как Геракл, я должен был совершать свои подвиги, чтобы обрести долгожданную свободу. Для меня эта победа означала свободу духа, разума и интеллекта.
Итак, мое «Я» вновь стало вялым и лишенным эмоций. Поверьте, что спор с самим собой на таком уровне вовсе не доставляет удовольствия. Во время своих аутотренингов, я спрашиваю себя:
– Это я? – ответа нет.
– Это Я?
– Я! – добиваюсь я вялого ответа.
– Я или не Я?
– Не знаю!
– А кто знает?
– Должно быть, я.
– Я – нормальный или нет?
– Опять ты за свое?
– Но мне хочется знать!
– Нормальный.
