Довольно долго друзья толковали о беженцах и привнесенных ими нововведениях: невиданных сортах бобов, тыкв, яблок и груш, ткацких станках, позволяющих делать тонкие сукна и даже ковры, черепичных крышах, кирпичной кладке и мебели, до того изукрашенной, что прежде в Двуречье такой и не видывали. Перрин привык к тому, что народ валом валит через Горы Тумана, а вот Ранда это известие ошарашило. Рассказ о том, что некоторые предлагали обнести Эмондов Луг да и прочие деревни стеной, но никак не могли прийти к согласию, каменной или деревянной, распотешил Ранда, а уж услышав, как двуреченские женщины поначалу хором поносили тарабонские и доманийские платья, а потом половина из них пустила старые наряды на тряпки, он и вовсе покатился со смеху. Да, то был прежний Ранд. Его искренне смешили истории про парней, отращивавших тарабонские усищи или заостренные бородки на манер жителей Равнины Алмот. О том, что большинство двуреченцев предпочло носить такие бородки, как у него, Перрин почел за лучшее умолчать.
Но он был потрясен, узнав, что Ранд не собирается даже побывать в двуреченском лагере, хотя там находилось много его знакомых.
— Ни тебя, ни Мэта я защитить не могу, — кратко пояснил он, — но навлекать беду еще и на них не желаю.
После этого разговор как-то сам по себе увял. Почувствовав это. Ранд встал, запустил руки в волосы и со вздохом огляделся по сторонам.
— Ладно, Перрин, ты ведь притомился с дороги, тебе надо умыться и отдохнуть. Не буду мешать. Я распоряжусь, чтобы вам с Фэйли отвели покои.
Уже провожая Перрина к выходу, он неожиданно добавил:
— Ты все-таки подумай о Тире, это очень важно. А опасности никакой нет. Ты станешь четвертым, кто будет посвящен в этот план. — Лицо Ранда стало суровым. — Но это секрет. Его нельзя доверять никому. Даже Фэйли.
— Я умею держать язык за зубами, — ответил Перрин. С грустью, ибо Ранд опять стал нынешним. — А насчет Тира я подумаю.
ГЛАВА 46. За воротами
Перрин почти не обратил внимания на распоряжения, отданные Рандом одной из Дев.
— Скажи Сулин, чтобы она приготовила покои для Перрина и Фэйли. Да пусть повинуется им так же, как и мне.
Девы, по всей видимости, сочли сказанное превосходной шуткой, они прямо-таки покатились со смеху, но Перрину было не до них. И не до шуток, ибо неподалеку, возле увешанной шпалерами стены, стоял невысокий худощавый мужчина с густыми, тронутыми сединой висячими усами. Даврам Башир. Перрин не сомневался в этом, хотя чертами лица немолодой салдэйец совсем не походил на Фэйли. А ростом был, пожалуй, даже чуть ниже ее, но осанка, посадка головы и взгляд — так ястреб мог бы смотреть на курятник — не оставляли места сомнениям. То был он. И он все знал.
Распрощавшись с Рандом, Перрин глубоко вздохнул и побрел по коридору, жалея, что с ним нет топора. Башир, тот носил меч.
— Лорд Башир? — Перрин поклонился, но ответного поклона не последовало. Этот человек источал холодную ярость. — Я — Перрин Айбара.
— Нам надо поговорить, — бросил Башир и повернулся на каблуках.
Перрину ничего не оставалось, кроме как последовать за ним; он едва поспевал, хотя и был выше ростом.
Миновав два поворота, Башир вошел в небольшую гостиную и, впустив Перрина, закрыл дверь. В высокие окна врывался солнечный свет, а высокий потолок не спасал от духоты. Два мягких кресла с высокими резными спинками стояли напротив друг друга возле инкрустированного лазуритом столика, на котором красовался серебряный кувшин с тонким горлышком и два серебряных же кубка. Судя по запаху, в кувшине был не пунш, а чистое крепкое вино.
Наполнив кубки, Башир протянул один из них Перрину, властным жестом указав на одно из кресел. Губы его кривились в улыбке, но казалось, что губы и глаза принадлежат разным людям. Таким взглядом можно забивать гвозди.Я полагаю, перед вашей… свадьбой Заринэ немало порассказала тебе о моих владениях. О Сломанной Короне. Она всегда была не в меру разговорчивой девушкой.
Башир продолжал стоять, поэтому не садился и Перрин. Что еще за сломанная корона? Фэйли ни разу не упоминала ни о чем подобном.
— Сначала она говорила, будто вы торгуете мехами. Или, может, сперва сказала, что строевым лесом, а уж потом мехами. А еще говорила про ледяные перцы, дескать, вы и их продаете.
— Торгую мехами? — удивленно пробормотал Башир.
— То одним, то другим, она и сама путалась, — продолжал Перрин. — Ну а со временем я приметил:
больно уж часто она повторяет ваши слова насчет того, что да как должен делать военачальник. Пришлось спросить ее напрямик и… — Он опустил голову, но потом заставил себя встретиться с собеседником взглядом. — Узнав, кто вы такой, я чуть было не раздумал на ней жениться, да только Фэйли уже все для себя решила, а уж коли она чего решит, ее с места не сдвинешь. Ровно упряжку мулов, коли они заартачатся. Ну и потом, я любил ее… Люблю ее.
— Фэйли? — рявкнул Башир. — Что еще за Фэйли, провались она в Бездну Рока? Мы говорим о Заринэ, моей дочери!
— Она назвалась Фэйли, став Охотницей за Рогом, — терпеливо пояснил Перрин, желая произвести на Башира хорошее впечатление. Ведь не ладить с тестем все равно что не ладить с тещей. — Давно, еще до того, как мы встретились.
— Охотницей? — Башир неожиданно ухмыльнулся, и в его голосе прозвучала гордость. Запах гнева почти исчез. — Надо же, озорница, а мне и словечком не обмолвилась. Должен признать, имя Фэйли подходит ей больше, чем Заринэ. Это ее матушка настояла, а я… — Он вдруг встрепенулся и с подозрением уставился на Перрина. В воздухе повис гнев. — Слушай, парень, не пытайся заморочить мне голову! Мы говорим о моей дочери и о вашем так называемом браке..
— Так называемом! — Перрин всегда умел держать себя в руках, даже госпожа Лухан ставила его в Пример другим. Это не так трудно. Если ты гораздо сильнее большинства сверстников и в драке можешь кого-нибудь ненароком покалечить, поневоле научишься сдерживаться. Но сейчас спокойствие давалось ему с трудом. — Обряд совершила Мудрая, в присутствии свидетелей, как ведется в Двуречье испокон веку!
— Да хоть бы его совершил огирский Старейшина, а свидетельницами были шесть Айз Седай! Заринэ еще не достигла тех лет, когда можно выходить замуж без согласия матери. Она такого согласия не испрашивала и, само собой, не получала. Сейчас она как раз беседует с Дейрой. Уж не знаю, удастся ли моей дочке убедить мать в том, что она созрела для замужества. Не удастся — Дейра заберет ее в мой лагерь. И задаст ей хорошую трепку. Ну а тебя… — Пальцы Башира невольно поглаживали рукоятку меча. — Ну а тебя я убью. — Слова эти прозвучали почти весело.
— Фэйли моя! — прорычал Перрин. Вино пролилось ему на запястье, и он с удивлением понял, что сплющил в кулаке кубок. Искореженный кусок серебра Перрин осторожно положил на стол, рядом с кувшином, но со своим голосом ничего поделать не мог. — Никто не отберет ее у меня. Никто! Попробуйте забрать ее в свой лагерь или куда угодно, и я явлюсь за ней.
— Со мной девять тысяч человек, — промолвил Башир на удивление мягким тоном.
— И что, их трудней убивать, чем троллоков? Попробуйте забрать ее, и мы выясним. — Перрина била дрожь, а кулаки он сжал так, что они заболели. Он и припомнить не мог, когда ему случалось впасть в такой гнев.
Башир оглядел его с головы до пят и покачал головой:
— Пожалуй, убив тебя, я совершил бы позорную ошибку. Наш Дом нуждается в притоке свежей крови. Еще мой дед говорил, что мы становимся все мягче, и он был прав. Я, хоть и стыдно в этом признаться, и вполовину не таков, как он. А уж Заринэ, она совсем мягкая. Не слабая, заметь… — Он
