и направо, хотя в итоге оказывался вынужденным признать, что, сколько в эту штуковину ни дуди, восставшие из могил герои легенд на зов не явятся. Но неудачи не обескураживали Омерну — похоже, он и впредь собирался выискивать «ценные» находки по задним дворам питейных заведений. Хороший начальник лазутчиков должен, даже глядя на себя в зеркало, сомневаться в том, свое ли видит лицо. Омерна верил чему угодно.
Когда поток его слов наконец иссяк, заговорил Найол:
— Ты неплохо потрудился, Омерна. Я обдумаю все, что от тебя услышал. — Малый расправил свой плащ и приосанился. — Ну а сейчас можешь быть свободен. И пришли сюда Балвера, мне нужно продиктовать несколько писем.
— Будет исполнено, милорд Капитан-Командор. — Омерна поклонился, но, не успев еще распрямиться, наморщил лоб, вытащил из кармана крохотный костяной цилиндрик и протянул Найолу: — Это прибыло сегодня утром, с голубиной почтой…
Три узкие красные полоски по всей длине футляра означали, что его следовало доставить Найолу с нетронутой восковой печатью. Важное сообщение, а этот болван чуть о нем не забыл.
Омерна помедлил, очевидно, надеясь услышать хотя бы намек на то, что же содержится в цилиндре, но Найол махнул рукой, указывая на дверь:
— Иди, иди и не забудь прислать сюда Балвера. Раз Маттин Стефанеос собирается присоединиться ко мне, я должен составить послание и найти весомые доводы, чтобы побудить его поскорее принять верное решение.
Омерне ничего не оставалось, кроме как откланяться и удалиться. Но даже когда дверь за ним закрылась, Найол лишь ощупал цилиндрик, не торопясь его вскрывать. Подобные донесения поступали нечасто, а добрые вести содержались в них еще реже. Медленно поднявшись — в последнее время годы давали о себе знать, — он наполнил пуншем простой серебряный кубок, но пить не стал. Отставив кубок в сторону, Найол легким щелчком открыл папку из тисненой кожи. В ней находился один-единственный лист плотной бумаги — смятый, надорванный, а затем аккуратно расправленный. Какой-то уличный художник цветными мелками изобразил двоих противников, схватившихся среди облаков. Некто с пламенеющим ликом сражался против рыжеватого юноши. Против ал'Тора.
Найол вздохнул. Все попытки помешать Лжедракону — отвлечь его, замедлить его продвижение, приостановить расширение его владений — ничего не давали. Все шло наперекосяк. Неужто он, Найол, слишком долго выжидая, сам дал ал'Тору время, и теперь тот обрел невиданное могущество? Если так, остался лишь один способ: нож во мраке или стрела с крыши. Может ли он позволить себе ждать и дольше? Как долго? И может ли позволить себе рискнуть и более не ждать? Излишняя спешка чревата бедой, точно так же, как и излишняя медлительность.
— Милорд посылал за мной?
Найол окинул взглядом бесшумно вошедшего человека. Внешность Балвера была такова, что создавалось впечатление, будто каждое его движение должно сопровождаться сухим шорохом или скрипом. Он был тощим, узколицым — каким-то прищипнутым. Коричневый плащ болтался на узловатых плечах, а тонкие ноги, казалось, грозили подломиться даже под весом истощенного тела. Двигался Балвер подобно птице, прыгающей с ветки на ветку.
— Балвер, ты веришь, что Рог Валир призовет мертвых героев? Чтобы они спасли нас?
— Может быть, милорд, — ответил Балвер, суетливо складывая руки. — а может быть, нет. Я, во всяком случае, не стал бы на это рассчитывать. Нет, не стал бы.
Найол кивнул:
— А как думаешь, присоединится ко мне Маттин Стефанеос?
— И снова отвечу: все может быть. Ясно одно: он не захочет ни погибнуть, ни кончить свои дни марионеткой. Его первая и единственная забота
— как удержать Лавровый Венец. Ну а собирающееся в Тире войско всяко нагоняет на него страху. — Балвер слабо улыбнулся, слегка скривив губы. — Он открыто высказывался в том смысле, что размышляет над предложением милорда, но, с другой стороны, я узнал, что он сносится и с Белой Башней. По всей видимости, он и им что-то обещал, хотя что именно, я пока не дознался.
Все знали, что начальником лазутчиков у Чад Света является Абдель Омерна. Казалось, такая должность требовала соблюдения строжайшей тайны, но даже конюхи и нищие на улицах опасливо указывали на «самого опасного человека в Амадиции». В действительности же глупец Омерна являлся не более чем пугалом, подставной фигурой, скрывавшей существование истинного главы всех лазутчиков и соглядатаев Цитадели Света. Себбана Балвера, нескладного сухопарого писца Найола. Смешного человечка, в котором никто нипочем не заподозрил бы важную особу.
Тогда как Омерна все принимал на веру, Балмер не верил никому, ничему и ни во что! Ни в Приспешников Темного, ни даже в самого Темного. Его ремеслом было выслушивать, подсматривать, вынюхивать и всячески выведывать чужие секреты. Само собой, он служил бы любому господину точно так же, как Найолу, но Капитан-Командор полагал, что это и к лучшему. В докладах Балмера никак не отражались его личные пристрастия, предубеждения и желания. Не веря ни во что, этот человек всегда докапывался до истины.
— Такого и следовало ожидать от иллианца, Балвер. Но даже его можно переубедить. — Необходимо переубедить. Если удастся не опоздать. — Есть ли свежие новости из Пограничных Земель?
— Пока нет. Но Даврам Башир находится в Кэймлине Мои люди сообщают, что с ним тридцать тысяч легкой конницы, но я полагаю, на самом деле не больше половины того. Хоть в Запустении нынче и тихо, он не ослабил бы Салдэйю до такой степени, даже будь у него приказ Тенобии.
Найол хмыкнул. Уголок его левого глаза снова начал подергиваться. Он потрогал лежащий в папке листок — предположительно изображение имело сходство с ал'Тором. А Башир, стало быть, в Кэймлине. Теперь понятно, почему Тенобия прячется за городом от его посла.
Что бы там ни думал Омерна, добрых вестей из Пограничья не было. Мелкие мятежи, о которых он докладывал, может, и впрямь были мелкими, но мятежами в том смысле, какой придавал этому слову Омерна, не являлись. Вдоль рубежей Запустения шли ожесточенные споры о том, истинным Возрожденным Драконом или Лжедраконом является ал'Тор. Ну а Пограничье есть Пограничье, и потому споры частенько перерастали в вооруженные столкновения. Стычки в Шайнаре начались примерно тогда же, когда пала Тирская Твердыня, что служило лишним подтверждением причастности к этим событиям тарвалонских ведьм, каковое, впрочем, и без того не вызывало сомнений. По словам Балвера, как все это уладить, пока оставалось неясным.
Омерна редко оказывался прав, но в том, что ал'Тор обосновался в Кэймлине, он не ошибся. Но почему там же находятся и Башир, и айильцы, и ведьмы? Толпы последователей Пророка действительно разоряли север Амадиции, убивая или обращая в бегство всех, кто отказывался признавать Дракона и его Пророка. А солдаты Айлрона действительно перестали отступать, но только потому, что проклятый Пророк прекратил наступать. Аллиандре и прочие, в которых Омерна был так уверен, в действительности колебались, отделываясь от послов Найола неуклюжими отговорками и проволочками. Найол подозревал, что они, подобно ему самому, просто-напросто не знают, как поступить.
На первый взгляд все шло, как задумал ал'Тор, хотя что-то и удерживало его в Кэймлине. Однако Найол бывал особенно опасен именно тогда, когда превосходящие силы противника прижимали его к стенке. Если верить слухам, Карридин неплохо управлялся в Алтаре и Муранди, хотя и не так быстро, как хотелось бы Найолу. Время являлось врагом столь же опасным, как ал'Тор или Башня. Но если даже Карридин неплохо управляется лишь по слухам, и этого должно быть достаточно. Пожалуй, приспело время распространить деятельность Принявших Дракона на Андор. А возможно, и на Иллиан, хотя если собирающегося в Тире войска недостаточно, чтобы наставить Маттина Стефанеоса на путь истинный, то и налет на несколько ферм или деревенек вряд ли его вразумит. Мощь этого войска устрашала Найола, пусть даже оно составляло лишь половину или даже четверть той численности, о которой докладывал Балвер. Ничего подобного мир не видел со времен Артура Ястребиное Крыло. А значит, вместо того, чтобы, испугавшись этой армии, присоединиться к Найолу, правители могут испугаться еще сильнее и встать под знамя Дракона. Ему, Найолу, недоставало прежде всего времени. Будь в его распоряжении хоть полгода, это стоило бы всего ал'Торова сброда. Всех этих глупцов, негодяев и айильских дикарей.
Конечно, еще не все потеряно. Не все потеряно, пока ты жив. Тарабон и Арад Доман столь же
