Ладонь ее скользнула ниже, к его мускулистому животу. Она потянула за кран рубашки и вытащила ее из брюк. Николас напрягся.
— Лежи смирно, — приказала она.
Он повиновался, и Аврора стала поглаживать его живот, но когда пальцы скользнули по его груди, он вздрогнул.
— Тебе больно? — дразня его, поинтересовалась Аврора.
— Ты знаешь, что не больно, колдунья, — простонал он. Она почувствовала, как он возбужден, когда принялась расстегивать пуговицы на бриджах.
— Вряд ли я смогу лежать смирно, пока ты такое со мной проделываешь, так что советую тебе еще раз все хорошенько обдумать.
— Если пошевелишься, я прекращаю.
Он стиснул зубы. Аврора расстегнула бриджи и принялась за нижнее белье. Еще несколько секунд, и его мужское достоинство, освободившись, выскочило наружу.
Аврора затаила дыхание. Озаренное лунным светом, его тело было головокружительно прекрасным.
Может, ей и недоставало опыта, но она хорошо понимала, что произойдет, когда начала его трогать. Она знала, что нежность и ласка заставляют твердеть его тело, а прикосновения ее пальцев к животу — вздрагивать. Знала, какой горячей становится кожа и как твердеет плоть.
Я гладила твою отвердевшую плоть и не испытывала стыда. Ты научил меня уважать желания плоти, готовить к наслаждению свое тело и забывать о предрассудках.
Она знала.
Она не отводила глаз от его возбужденной плоти, привыкая к нему, к тому, какой он на взгляд и на ощупь, но она вовсе не была такой спокойной, какой хотела казаться. Сердце ее уже учащенно билось, когда она провела рукой по его животу, так, как он научил ее в их первую ночь.
Ее возбуждала и восхищала разница в тактильных ощущениях — мускулистая твердость его живота, шелковистая нежность кожи, обтягивающей стальную твердость его пениса, и мягкость яичек. Он вздрогнул, когда она потрогала их, и они словно налились тяжестью.
— Аврора, — пробормотал он.
Воодушевленная, она дрожащей рукой обхватила символ его мужественности. Почувствовав реакцию, осмелела и сжала сильнее. Он стал еще больше в ее руке, и она, не разжимая ладони, провела по нему вниз и вверх, вниз и вверх…
— Где ты этому научилась? — задыхаясь, спросил он.
— У меня был отличный учитель, — пробормотала она.
— Не помню, чтобы я учил тебя этому.
— Этому, может, и нет. Но ты научил меня не бояться мужского тела. Научил доставлять и получать наслаждение. Об остальном я узнала из дневника.
Его плоть была такой твердой под горячей шелковистой кожей, такой возбужденной. Но что удивило и даже испугало ее, так это то, что, лаская его, она сама возбуждалась. Она пылала от жара, пульс участился, низ живота наливался тяжестью, пульсируя и требуя удовлетворения.
Их взгляды встретились. Слова были излишни.
Дрожа от предвкушения, она откинула капюшон и коснулась губами источника наслаждении. Она чувствовала себя бесстыдной, дерзкой, но это лишь усиливало радость возбуждения — этот сильный мужчина был в ее власти.
Когда губы ее задели головку, он, казалось, совсем перестал дышать. Глаза были закрыты. Придерживая рукой основание, она скользнула языком вверх и провела им вокруг пульсирующей головки. Судорога пробежала по его телу.
— Что-то не так? — спросила она шепотом.
Он застонал в ответ:
— Не останавливайся.
Она и не думала останавливаться. Это не входило в ее намерения. Она только начала познавать мир запретных удовольствий, которые могло подарить его тело.
Несмотря на недостаток опыта, Аврора не сомневалась, что он испытывает такое же удовольствие, как и она. Бедра его словно сами приподнимались ей навстречу, и она чувствовала, что неподвижность дается ему с трудом.
Он снова застонал. Взглянув в его лицо, Аврора поняла, что он в экстазе, и задрожала от удовольствия. Она хотела, чтобы он застонал еще громче, чтобы извивался под ее языком. Извивался от желания.
Аврора не заметила, как ее ласка стала откровеннее. Волосы рассыпались по его животу. Николас выгнулся, судорожно вцепившись пальцами в ее волосы.
Его била дрожь. Возбуждение Николаса передалось Авроре и росло с каждой минутой.
Пальцы ее судорожно сжали яички, губы двигались все быстрее.
Его пенис все глубже проникал в ее рот.
Еще миг, и, откатившись в сторону, он излил семя. Густое молоко горячим фонтаном брызнуло на траву. По телу Николаса пробегали судороги. Аврора наблюдала за ним, за его бурной реакцией. Просто не верилось, что это она довела такого сильного мужчину до полного изнеможения.
Николас снова перевернулся на спину, но глаз не открывал.
— Кажется, я в долгу перед француженкой, написавшей этот дневник.
Аврора почувствовала, что краснеет под его откровенно-дерзким взглядом. Он не делал никаких попыток скрыть наготу, а ей вдруг стало нестерпимо стыдно за свое поведение. Она отвела глаза.
— Не хочешь ли ты сказать, что жалеешь о содеянном, сирена? — пробормотал Николас, — Только не сейчас, когда пришла моя очередь ублажать тебя.
Он взял ее руку и поднес к губам, целуя ладонь. Аврора вздрогнула. Даже этот безобидный жест возбудил ее. Она высвободила руку.
— Думаю, для первого раза достаточно. Я и так далеко зашла.
— Я вижу только одну проблему — стоит мне тебя попробовать, как хочется еще. Я готов любить тебя всю ночь.
— Ты не можешь, — задыхаясь, сказала она.
— Почему нет? — Он просунул руку под плащ и накрыл ее грудь. Аврора вздрогнула, он нащупал под тонким платьем ее затвердевший сосок. — Ты возбуждена, Аврора. Сильно возбуждена. Ты хочешь меня.
Она не ответила. Чувства ее были в смятении — она боялась снова оказаться в его власти и в то же время желала его, как никогда.
Николас провел ладонью по ее губам. Она закрыла глаза. Голова кружилась, желание превратилось в боль.
Оно было настолько сильным, что Аврору охватил страх, в то же время ей было приятно его прикосновение.
Но когда он обнял ее и привлек к себе, она оттолкнула его. Лунный свет заливал все вокруг, и хотя ивы дарили тень, Авроре казалось, что у озера недостаточно темно.
— Не здесь, Николас…
— Ты права. Нам необходима постель. Скажи, куда ты хочешь пойти?
Аврора вздохнула и вопреки осторожности и здравому смыслу сказала:
— Вези меня домой.
— С радостью.
Николас усмехнулся и стал приводить себя в порядок. Покончив с этим, он встал и подал руку Авроре. Пальцы ее дрожали.
Подхватив одеяло, он подвел ее к коляске, усадил и сам сел рядом. Взяв за поводья, он еще раз взглянул на озеро.
— После того, что сегодня произошло, я никогда не забуду этого места, — очень серьезно, почти торжественно произнес он.
Аврора мысленно согласилась с ним. Теперь всякий раз, выезжая в парк, она будет вспоминать о тех
