Она закрыла глаза. По телу ее разливалось тепло. Его руки ласкали ее лоно, рождая истому. Он поцеловал ее грудь, затем сосок, все еще влажный от его губ, и она застонала.
— Николас, — хрипло воскликнула она, — я хочу тебя! Он отпрянул, не отрывая глаз от ее груди.
— Да, знаю.
Нежная полуулыбка на его губах обещала восторг, ладонь его медленно скользила вниз. Он накрыл ладонью пульсирующее горячее лоно, и Аврора вскрикнула, когда большой палец заскользил по средоточию ее наслаждения.
— Ты уже течешь, — с восторгом прошептал он и опустился на колени между ее вздрагивающих раздвинутых бедер, чтобы попробовать ее на вкус. Возбуждение молнией пронзило ее.
Приподнимая ее бедра сильными ладонями, Николас поцеловал ее там, где только что была его рука.
— Оооо! — простонала она.
— Да, любовь моя, я хочу тебя слышать.
Он усмехнулся, чувствуя свою власть над ней, и снова склонился к ее бедрам.
Аврора вздрагивала и стонала, запрокинув голову и выгибаясь навстречу его губам, и он с силой сжал ее ягодицы, не давая ей увернуться.
Руки ее взметнулись вверх, и она судорожно сжала его голову, не в силах больше терпеть.
— Боже… Николас… Прошу тебя…
— О да, любимая. Я сделаю все, что ты пожелаешь.
Он крепко держал ее, проталкивая язык в ее лоно, воспламеняя его.
Волны оргазма уносили ее все выше и выше. Казалось, этой восхитительной пытке не будет конца. Он наслаждался ее телом до тех пор, пока у нее совсем не осталось сил. Раскинув руки и ноги, она лежала в полном изнеможении.
Удовлетворенный, он лег рядом и поцеловал ее в висок.
— Эй, не засыпай!
— Я и не собираюсь, просто жду, когда ты наконец разденешься.
Его улыбка была сама чувственность.
— Твое желание для меня закон, ангел мой.
Он стал раздеваться, но Аврора перехватила инициативу. Пришла ее очередь помучить его.
Встав на колени, она принялась снимать с него одежду — медленно, не спеша, и когда сняла все до последней вещи, откинулась на пятки, любуясь его телом. Под золотистой от загара кожей играли мускулы. Он был в полной боевой готовности.
— Итак, что ты намерена со мной делать?
Он застонал и попытался привлечь ее к себе, но она уперлась ладонями ему в грудь.
— Нет, Николас, не трогай меня. И не шевелись. Я запрещаю.
Он неохотно подчинился.
Аврора склонилась над ним, провела ладонями по его груди и животу, ощущая бархатистую гладкость кожи.
— Думаешь, что способна меня воспламенить?
— Уверена, — ответила она, ощущая собственную силу, и провела языком по гранитно-твердой шелковистой плоти.
Он выгнулся ей навстречу.
— Аврора…
— Лежи смирно.
Она наклонилась над ним, нежась в теплых солнечных лучах, лаская его так, как он только что ласкал ее. Ей нравилось ощущение полного контроля над ситуацией, нравилось доводить Николаса до безумия. Она почувствовала, как он вцепился ей в волосы, стараясь оставаться неподвижным.
— Хватит, — наконец пробормотал он, — пощади. Я сдаюсь.
Он схватил ее за плечи и опустил на себя. Ее грудь касалась его груди. Она смотрела в его глаза, затуманенные желанием.
Аврора не протестовала, когда он приподнял ее и усадил на себя. Она сама этого хотела. Опускаясь на него, она судорожно и глубоко вдохнула, купаясь в этом восхитительном ощущении.
— Ты знаешь, как сильно я тебя хочу? — спросил он, обхватив ее бедра.
Они пришли к финишу вместе.
Аврора лежала усталая, но счастливая и довольная. Николас прав. В ней пылает огонь. Он вспыхнул в ней в тот момент, когда она его впервые увидела.
Только теперь она осознала, как сильна в ней потребность в любви. До встречи с Николасом, она влачила жалкое существование, забыв о том, что она женщина и ничто женское ей не чуждо. Николас наполнил ее желанием столь сильным, что оно рвалось наружу.
В памяти всплыли строки из дневника: «Я принадлежу ему, я пленница его необузданной страсти». Это в полной мере относится и к ней. В ее влечении к Николасу есть что-то болезненное.
Ощущение полной гармонии с собой и окружающим миром словно рукой сняло. К горлу подступил комок. Николас делал все, чтобы привязать ее к себе цепями любви. Сначалаон охотился за ней, как за женщиной, а сейчас охотится за ее сердцем.
Боже мой, она не хотела в него влюбляться. Но еще немного, и он добьется своего.
Она с трудом сдерживала рыдания.
Она не хотела пускать в свою жизнь страсть. Потому что за страстью приходит боль. Полюбить Николаса значило жить в постоянном страхе его потерять.
Но как защититься от него? Как противостоять урагану?
Аврора уже не мыслила жизни без Николаса. Она была одержима им.
Пошла вторая неделя их совместной жизни в экзотическом особняке, отгороженном от всего мира. Ни один из них не нарушал уговора жить только настоящим. Но когда в очередной раз они отправились кататься верхом, Николас завел разговор, которого Аврора предпочла бы избежать.
Аврора заставила коня перескочить огромное поваленное бревно — даже Николас не стал бы так рисковать. Конь коснулся ногами земли в нескольких дюймах от препятствия. Николас с осуждением покачал головой:
— Больше не говори, что я люблю рисковать. Лично я не решился бы на такое, сидя в дамском седле.
Исполненная гордости, Аврора засмеялась и потрепала коня по шее.
— Я не верю, Николас. Сама не раз убеждалась в том, что страх тебе неведом.
— Ошибаешься, — с улыбкой ответил он. — Есть кое-что, чего я очень боюсь.
— О чем ты?
— Я боюсь потерять тебя.
Аврора напряглась. Разговор принял весьма опасный оборот.
— Ты сказал, что, пока мы здесь, будем жить только настоящим.
— Извини, — продолжал Николас, — я только ответил на твой вопрос. Но как бы то ни было, нам придется об этом поговорить до моего отъезда в Америку.
— Николас, нам очень хорошо вместе, но наши отношения — всего лишь игра. И чувства наши недолговечны.
— Я бы хотел, чтобы они стали вечными, Аврора… Ну ладно, я не прошу твое сердце. Только тело.
Его озорная усмешка была полна обаяния — Аврора не могла понять, говорит Николас серьезно или дразнит ее, но слова его отозвались в сердце болью.
— Нет, — сказала Аврора, — я не гожусь тебе в жены.
— Очень даже годишься. Мы с тобой ровня, Аврора. Ты красива, умна, отважна. Ты — настоящая женщина, любовь моя, сильная, страстная, нежная. О такой может мечтать любой мужчина.
— Но пойми, Николас! — воскликнула Аврора, и лицо ее приняло страдальческое выражение. — Мы совершенно разные. Ты любишь опасность и риск, они возбуждают тебя. А мне такая жизнь не по душе.
— И мне с некоторых пор тоже. Ты как-то спросила, способен ли я хранить тебе верность. Способен. И
