Кэсси молча кивнула и отвернулась. Весь ее гнев куда‑то исчез. Она действительно хотела этого. Может быть, даже слишком хотела, принимая во внимание свое не очень счастливое детство.
– Комнату, которая смотрит на холмы, – быстро сказала она, – ту, что в задней части дома, можно переоборудовать в детскую. И я могла бы устроиться там. Если вы разрешите кое‑что в ней поменять…
– Делайте все, что считаете нужным, – холодно сказал он. – Я уже говорил, вы можете поступать по вашему усмотрению. Вообще‑то именно этого я от вас и жду. Сейчас я сварю кофе, а потом отвезу вас домой. Послезавтра у вас будет своя машина, тогда вы сможете приезжать сюда днем. Надеюсь, вы умеете водить?
Кэсси в ответ лишь кивнула, не удивляясь, что чувствует себя здесь чужой. Все‑таки она совершенно не знает Джордана. Здесь, в этом доме, слушая, как он строит планы ее будущей жизни, она вдруг почувствовала страх, и вполне обоснованный, ведь Джордан наверняка будет полон сожаления и досады, но никогда не скажет об этом вслух.
Что ж, по крайней мере у нее будет своя комната. Очевидно, он и не ожидал, что она будет спать у него. Возможно, после рождения ребенка он согласится на развод, и они придут к полюбовному соглашению. Для нее это был единственный мыслимый выход из сложившейся ситуации, который бы дал свободу Джордану и не причинил боли никому, кроме нее самой.
Глава 10
Для родителей Джордана известие об их свадьбе оказалось столь же ошеломляющим, сколь и по‑настоящему радостным. После звонка сына оба они потребовали к телефону Кэсси, и ей было очень трудно держаться естественно в присутствии стоявшего рядом Джордана, пытающегося скрыть свое мрачное настроение. Она передала ему трубку, когда слезы перехватили горло, и невольно восхитилась тем, как легко и непринужденно звучал его голос, тогда как лицо оставалось совершенно неподвижным.
Его родители были в восторге, что свадебный кортеж отправится из их дома, и, как Джордан и предвидел, Дороти Рис немедля занялась предсвадебными хлопотами. Со вздохом облегчения Кэсси подумала, что, скорее всего, прекрасная и знаменитая Лавиния Престон не приедет.
А вот отец удивил ее своим энтузиазмом. Судя по голосу, он радовался не меньше, чем Хэролд Рис. Расспрашивал о мельчайших подробностях. И лишь позже Кэсси подумала о том, что никто из них не выразил удивления по поводу всех этих спешных приготовлений в столь неурочное для свадеб время года. Ну что ж, в конце концов они все узнают. Не нужно большого ума, чтобы сложить два и два.
В день свадьбы было довольно холодно. Они с Джорданом приехали накануне утром, хотя могли сделать это и раньше. Как подозревала Кэсси, Джордан хотел избежать лишних вопросов, вдобавок ему не очень‑то улыбалось весь день изображать счастливого жениха, а ведь это было необходимо!
– Может, лучше бы подождать и сшить белое подвенечное платье, дорогая? – спросила Дороти Рис, помогая Кэсси одеться. – Ты выглядишь прелестно, я ничего не хочу сказать, но знаешь, ведь каждая мечтает о белом свадебном платье в такой день, тем более в феврале, в эту ужасную погоду.
Кэсси взглянула на себя в зеркало. Что касается девичьих представлений о том, как должна выглядеть новобрачная, то она постаралась максимально к ним приблизиться. Кремовый шерстяной костюм с вышитым золотом воротничком, длинные волосы подколоты на затылке и украшены узким венком из свежих цветов, оттенки кремового и розового приятно контрастируют с блестящими темно‑рыжими волосами. Вообще‑то она не думала, что ее подвенечное платье должно непременно быть белым. Любовь к Джордану пришла так неожиданно, что у нее просто не было времени помечтать о свадьбе. Да если бы и нашлось время помечтать, она же знала, какое будущее ждет Джордана. В этом будущем для нее все равно места нет. Если не считать той вспышки слепой страсти, Джордан ее никогда не любил. Более того, всегда относился к ней с неприязнью. Глаза ее наполнились слезами, и в то же мгновение она почувствовала ласково обнимающую ее руку Дороти.
– Ты замечательно выглядишь, Кэсси, – мягко сказала она. – Ты очень красива. Мы все так любим тебя. Если я заставила тебя плакать…
– Нет, – улыбнулась Кэсси. – Я думаю, это от волнения. – Внезапно ей захотелось, чтобы радом оказался друг, просто друг; она посмотрела в теплые, улыбающиеся глаза матери Джордана и тихо сказала: – Я беременна. Говоря это, Кэсси совершенно не представляла себе, как встретит эту новость Дороти. Ее собственная мать наверняка обозвала бы ее дурой. Минуту‑другую Дороти стояла в безмолвном оцепенении, затем ее лицо озарилось счастливой улыбкой.
– Кэсси! Дорогая моя! Я так рада! Хэролд будет на седьмом небе от счастья, разумеется, если ты позволишь мне ему сказать… – Внезапно на ее лице отразилась тревога. – Кэсси, ты действительно хочешь?..
– Конечно! – просто ответила Кэсси, чувствуя, как громадный камень упал у нее с души. Конечно, она мечтает иметь ребенка от Джордана. Ее лицо снова порозовело. Бледность, все утро так тревожившая мать Джордана, внезапно исчезла, и Дороти с ласковой улыбкой посмотрела ей в глаза. – В таком случае нам пора отправляться в церковь! – радостно сказала она.
Два месяца спустя единственной радостью, согревавшей Кэсси душу и сердце, была растущая в ней таинственная и теплая новая жизнь. С самого начала Джордан был к ней не более чем внимателен. Он вел себя так же отчужденно, как и тогда, когда они встретились впервые, и было совершенно очевидно, что хочет он только одного – держаться от нее подальше и видеться по возможности реже.
Кэсси вела дом как образцовая хозяйка, на это у нее и уходила большая часть времени. В деньгах Джордан ее не стеснял, и она занялась покупкой картин, декоративных безделушек, новой и более удобной мебели, отдавшись единственной цели – наполнить их дом настоящим теплом и уютом, в чем и преуспела. Дом становился все более красивым и удобным, но атмосфера в нем – все более холодной.
Джордан работал. Иначе не скажешь. Он уходил еще до того, как Кэсси просыпалась, хотя она по привычке вставала в тот же час, что и раньше, когда ей нужно было ходить на работу. Вечерами он неизменно хвалил ее за все то новое, что она успевала сделать за день в доме, восхищался ее кулинарными подвигами, а затем удалялся в свой кабинет, где допоздна стучал на машинке. Что он печатал, Кэсси не видела. Утром кабинет был уже аккуратно прибран, ящики рабочего стола заперты на ключ.
Если ему предстояло задержаться из‑за делового ужина, он звонил и как примерный муж сообщал ей об этом или же оставлял на видном месте записку. У Кэсси было такое чувство, будто она делит жилье с необычайно воспитанным квартирантом, и поэтому она ощущала себя в доме досадной обузой.
Если бы не машина, Кэсси бы, наверное, просто сошла с ума. Она регулярно ездила в город и нередко встречалась там со своими знакомыми. Джин устроила так, что они часто могли вместе обедать, и благодаря этому Кэсси была в курсе всех редакционных новостей и сплетен.
Однажды, едва расставшись с Джин, она тут же столкнулась с Гаем Мередитом, которого не видела с тех пор, как ушла из газеты.
– Кэсс! – окликнул он и, подбежав, заключил ее в объятия. – Ну как ты, дорогая? – сердечно спросил он и, не дожидаясь ответа, потащил ее назад, в тот самый ресторан, из которого она только что вышла. – Я буду есть, а ты рассказывай, – решительно заявил он в ответ на ее протесты, что она только что пообедала и о еще одной трапезе не может быть и речи. Кэсси так рада была его видеть, что охотно согласилась. – Надеюсь, ты не очень занята? – вдруг встревожился он после того, как чуть ли не насильно усадил ее на стул. Кэсси ответила ему невеселой улыбкой.
– Нет, не очень. – В конце концов есть предел даже такому приятному занятию, как устройство собственного жилища. – Кстати, поздравляю с получением моей работы!
– Можешь взять ее обратно в любое время, – буркнул Гай. – Джордан…
– Он осекся в замешательстве и покраснел. Кэсси понимающе усмехнулась.
– От меня таиться незачем, Гай. Я по‑прежнему свой парень!
– Он работает так, будто решил загнать себя в могилу, – хмуро сказал Гай. – Пойми меня правильно, это, конечно, его дело, и мужик он крепкий, должен выдюжить, хотя в последнее время он стал, по‑моему, малость сдавать. Беда в том, что он в газете единственный супермен и не замечает, что
