расскажешь мне о том, что случилось.
Кейт поняла, что он оставляет ей возможность для искреннего признания. Значит, он не поверил в ее рассказ? Вероятно, теперь он считает ее не только воровкой, но и лгуньей? Сердце ее болезненно сжалось от этой мысли. Ей хотелось выглядеть в глазах Алека порядочной и достойной девушкой.
– Уже поздно, – сказал Алек наконец. – Тебе надо отдохнуть.
Кейт не хотела, чтобы он уходил. Сознание того, что она стремилась быть рядом с ним – с этим проклятым лордом, как называли подобных господ ее друзья, – неожиданно поразило ее. Его взгляд вызывал у нее неясное желание, которому она не могла дать определение, а ее губы начинали испытывать легкое покалывание, когда он смотрел на них.
Внезапно он встал и некоторое время смотрел на нее непроницаемым взглядом, прежде чем прошептать:
– Спокойной ночи, Кейт.
Когда дверь тихо закрылась за ним, Кейт вспомнила, что они так и не поговорили о ее предстоящей работе. Однако, схватив подушку и крепко прижав ее к себе, она поняла, что это не имеет никакого значения.
Пока она с Алеком.
Глава 14
Верная своему слову, миссис Диборн пришла на следующее утро и начала учить Кейт шить – или, точнее, попыталась учить.
Кейт с отвращением смотрела на испорченный кусок материи в своих руках. Кто бы мог подумать, что Фокс, хорошо известная своими ловкими пальцами, будет не в ладах с иголкой и ниткой? Проклятие! Она уколола себя по меньшей мере раз десять при первой попытке сделать прямой шов! Он не только не получался прямым, но и нитка постоянно рвалась и приходилось снова и снова делать узелки.
Одно лишь Кейт хорошо усвоила за это утро: ей явно не хватает терпения. Она раздражалась и говорила всякие резкости бедной миссис Диборн. Женщина могла вполне отказаться продолжать заниматься с ней после такого обращения. И кто бы осудил ее за это?
Но занятия продолжались, и единственной пользой от таких уроков было то, что миссис Диборн при этом потчевала Кейт рассказами об озорной юности его светлости.
– О, лорд Алек доставлял всем много хлопот, – с готовностью рассказывала экономка, делая художественную вышивку на подушке. – Он был озорником до мозга костей.
Кейт старалась оставаться невозмутимой, чтобы не создавать у экономки ложного впечатления относительно ее эмоций. Она понимала, что Алек никогда не будет считать ее кем-то другим, кроме девушки, нанятой на работу. Правда, что это за работа, она пока еще так и не узнала. Тем не менее она должна считать, что ей повезло. Во всяком случае, в их отношениях будет какая-то определенность и это лучше, чем ошибочно принимать его доброту за что-то иное.
И все-таки она не могла удержаться от вопроса:
– Что же он делал?
– Лучше спросить, чего он не делал! Этот мальчишка ни дня не мог обойтись без того, чтобы не устроить какую-нибудь неприятность.
Кейт положила кусок ткани, который она успешно уродовала, себе на колени и посмотрела на общительную полную женщину.
– Мы действительно говорим об одном и том же человеке? – недоверчиво спросила она. – Неужели его светлость действительно доставлял всем много хлопот? – В это трудно поверить. Человек, которого Кейт знала, отличался вполне пристойным сдержанным поведением, и она полагала, что он был таким с самого рождения. Ведь Алек – аристократ. Она могла легко представить его мальчиком, безупречно одетым с головы до ног и с тем же самым бриллиантом, блестевшим в складках превосходно повязанного галстука, но не хулиганом, каким его описывала миссис Диборн.
– Он все время безобразничал, – ответила экономка, энергично качая головой. Ее седые волосы были аккуратно уложены кольцом, и ни одна прядь не выбивалась из укладки. Кейт с удивлением подумала, как этой женщине удавалось сохранять прическу в таком идеальном порядке. Даже ветер из открытого окна, около которого она сидела, казалось, не действовал на нее. – Пусть тебя не обманывает холодный, невозмутимый внешний вид, моя дорогая. В душе мужчина всегда остается мальчишкой.
Кейт вспомнила короткий эпизод в ванной комнате, когда Алек брызгал на нее водой. Это, конечно, мелочь, но она характеризовала его с другой стороны, которая удивила и восхитила ее, хотя заставила хмуриться.
– Так чем же он заслужил репутацию озорника? Отказывался есть говядину и пудинг? Или его ботинки не имели надлежащего блеска?
– Как это ни смешно, моя девочка, но его светлость едва не отправили за проделки в военное училище. Он наводил ужас, подкладывая жаб в постель своей сестре и червяков в ее комод. – Миссис Диборн засмеялась, тряся своим круглым животиком. – Еще он любил прятаться под обеденным столом, когда в гости приходили лорд и леди Сомерсет. У Алека имелся игрушечный паук, и он клал его выбранной жертве на ногу или рядом с тарелкой, ожидая с удовольствием, когда раздастся крик.
– Не может быть! – воскликнула Кейт.
– Да, он делал это! – убедительно подтвердила миссис Диборн. – И несчастному Холмсу тоже не раз доставалось от его светлости. Любимой проделкой мальчишки было засунуть пудинг в домашние туфли дворецкого. Думаю, ты можешь представить, что происходило на следующее утро, когда Холмс, ничего не подозревая, ставил в них ноги.
Глаза Кейт расширились.
– Пудинг? – переспросила она, давясь от смеха. О, теперь его светлость нравился ей еще больше. У нее не было никакого сочувствия к Холмсу. Как бы ей хотелось увидеть выражение лица этого старого зануды, когда он опускал ноги в холодную вязкую массу!
