плачущего пятилетнего братика. Два года спустя им пришлось хоронить отца. По всем понятиям, она стала матерью для Джефри и как истинная мать страдала из-за него и вместе с ним. Раз десять в день она рвалась поехать в город и попросить Натана Тэта отпустить его домой. Тэт мог сделать это. Но надо ж было как-то призвать Джефри к порядку. Когда Джо привез Джефри прошлым утром, Натан сказал:
— Ну что же, пора уже.
И действительно, лучше провести несколько дней или недель в окружной тюрьме, чем несколько лет в исправительно-трудовом лагере.
Услышав приближающийся звук двигателя, Элис вышла на крыльцо, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть, и сразу же узнала грузовичок Алана. Она с досадой взглянула на свои поношенные джинсы и старую рубаху цвета хаки, в которых обычно убиралась. Она даже не причесалась, а лишь закрепила волосы резинкой на затылке.
Впрочем, какое это имеет значение.
В этот момент заржал мустанг, и Алан мгновенно выскочил из пикапа. Ей не был виден загон за скотным двором, но, судя по тому, как устремился туда Алан, она поняла, что что-то случилось с дедом. Бросив тряпку, она припустилась за ним.
Обежав конюшню, она увидела, как Алан с трудом удерживал за недоуздок мустанга, резко дергавшего головой и пытавшегося освободиться. Элис перемахнула через загородку и опустилась на землю рядом с дедом.
— Дед! Дед!
Старик открыл глаза и с трудом сделал вдох.
— Со мной все в порядке, детка, просто потемнело в глазах.
— О, дед…
Она не могла справиться с волнением, на глаза навернулись слезы. Она обхватила его и помогла сесть.
— Все в порядке, детка. — Джо потрепал ее по плечу.
Наконец он поднялся на ноги, и Элис заметила, как он скривился от боли, вызванной артритом. Слишком он стар для таких дел. Сейчас она с радостью оборвала бы уши своему братцу — он же должен был помогать деду.
— Я найду тебе помощника, — сказала она. — Я же говорила тебе, что не следует заниматься всем этим, дед.
— Думаю, мы уже нашли того, кто поможет нам справиться с лошадьми, — прервал ее Джо и движением подбородка указал на Алана.
Мустанг все еще нервно переступал ногами, но уже вполне успокоился. Элис в изумлении наблюдала, как Железное Сердце нашептывает что-то жеребцу, стоявшему к нему так близко, что при желании вполне мог бы откусить ему поллица. Но жеребец словно прислушивался к каждому слову Алана.
— Элис, уведите отсюда Джо, — не изменяя интонации, проговорил Алан.
— Я в порядке, — упрямо пробормотал Джо, отказываясь от ее помощи. Он всегда был жутко упрям, всегда.
Выйдя за калитку, они оглянулись на Алана и мустанга. Те, похоже, достигли взаимопонимания, ибо жеребец стоял спокойно и покорно терпел то, как Алан поглаживает его шею.
— Ты только посмотри, — тихо произнес Джо. — Этот мужик разбирается в лошадях. Я рад, что предложил ему эту работу.
— Работу? — Она удивленно посмотрела на деда, потом на Алана. — Здесь? А он нам по карману?
— Думаю, что да. Он не спрашивал об оплате.
— Не с этого ли нужно было начинать?
— Не волнуйся, девочка. Я обо всем позабочусь, — Джо улыбнулся.
Алан все еще разговаривал с этим чертовым мустангом, и его мягкий шепот зачаровывал, гипнотизировал, обещал.
— Я позабочусь обо всем, — почувствовав ее настроение, сказал дед.
Она кивнула и направилась к дому. Ей уже двадцать восемь лет, а она все еще слушается его как маленькая. Видно, для деда она всегда останется ребенком, обязанным делать то, что ему говорят.
Алан посмотрел ей вслед. А у нее неплохая фигура. Пояс с кобурой не скрывал сейчас ее тонкую талию. Поношенная джинсовая ткань плотно облегала ее длинные стройные ноги и выпуклые ягодицы. А бедра вовсе не походили на мослы недоедающих манекенщиц. Настоящие женские бедра, призванные любить мужчину и рожать детей. И волосы у нее длинные. Он вдруг почувствовал несвойственное дневному времени суток возбуждение.
Алан вопросительно поглядел на Джо.
— Вы не говорили, что она ваша внучка.
— Так ты и не спрашивал.
Алан невольно улыбнулся — ну что за старик!
— Чем вы занимались, когда я подъехал?
— У него опухла правая голень ниже колена. Может, ничего страшного, но мне понадобилось три дня, чтобы заманить его в загон.
— Она-таки распухла, но кожа нигде не повреждена.
— Может, просто потянул, — предположил Джо. — Пожалуй, подержу его пару дней в загоне.
Отпустив мустанга, сразу ускакавшего в дальний конец загона, Алан перемахнул через ограду.
— Сколько всего мустангов? — поинтересовался он.
— Только эти. Я бы набрал больше — места много, но у нас не хватило бы на них сил. Элис достаточно и своей работы.
Джо кивком головы показал на мустанга.
— Что ты ему напел?
— Ничего, кроме правды, — пожал плечами Алан.
— Что именно?
— Что я не собираюсь лишать его свободы.
— Так ты не прочь потрудиться здесь? — Джо снова перевел взгляд на мустанга.
— Недолго.
— За какую плату?
Алан заранее продумал ответ:
— За такую, чтобы вам не показалось, что я делаю вам одолжение.
Джо рассмеялся.
Элис заметила их на подходе к дому и сразу поняла, что они достигли взаимопонимания. Алан согласился работать у них, и она часто будет видеть его.
Не без гнева вспомнила она, как он обхватил ее руками той ночью. Девять лет работы помощником шерифа научили ее справляться с такими обстоятельствами и заранее знать, когда они возникают. Не нужно было ему тащить ее за руку из того бара и сажать в машину, как и делать замечание, что женщины нуждаются в защите. Пусть он на восемь дюймов выше ее, но это не значит, что он может защитить ее лучше, чем она сама.
Она не хотела иметь ничего общего с мужчиной, который давал почувствовать ее уязвимость. Прошло почти десять лет, но она не забыла унижения, испытанного в битком набитой церкви в ожидании жениха, сбежавшего, как оказалось, в другой штат, лишь бы не жениться на ней. В то давнее утро Элис Олвин была юной, легко краснеющей восемнадцатилетней девушкой. Был день ее рождения и день бракосочетания. Прошли долгие месяцы, прежде чем прекратились все разговоры и пересуды. Нет, ей больше не хотелось попадать в глупое положение.
Алан и Джо пили уже по второй чашке кофе, когда Элис вернулась на кухню. Ей было не по себе от взгляда, которым Алан провожал каждый ее шаг. Внезапно что-то всколыхнулось внутри и ослабли коленки, как в тот единственный раз, когда она участвовала в школьном спектакле и испытала сильное волнение перед выходом на сцену.
Она напоминает маленькую тихую коричневую мышку, неожиданно подумал Алан. В присутствии деда она словно забывала о своей крутости и даже двигалась иначе, как и положено женщине.
