живот, сначала вспотею, сброшу ногой одеяло, потом замерзну, стану прислушиваться к уличному шуму, злиться на воркующих голубей, закрою голову подушкой и примусь то и дело поглядывать на будильник, стрелки которого словно замерли на одном месте, — нет, кровать плохое прибежище. Нужно действительно хорошенько обдумать создавшееся положение, разработать план боевых действий. Может, стоит позвонить Эйч-Ару, подключить Тео или связаться с адвокатом Габора.
Когда я вышел из булочной, то сразу продрог, несмотря на теплую куртку. Вероятно, я вспотел — пижама так и липла к телу. Холодный ветерок проникал сквозь одежду, поддувал снизу, ерошил волосы на затылке. Чертов климат! Ведь карнавал празднуют по случаю окончания зимы. Я чуть было не поскользнулся на обледеневшей мостовой.
Домой! Домой! В теплую квартиру! Налью себе кружку горячего крепкого чаю! И — побольше меду, чтобы утихла резкая боль в горле.
Глаза у меня слезились, из носа текло; одолев три ступеньки до входной двери, я чувствовал себя Амундсеном, возвращающимся в свою спасительную снежную хижину, иглу. Когда я доставал из кармана связку ключей, у меня выпал пакет с булочками. Быстро обернувшись, я нагнулся за ними, и только тогда до меня дошло, что именно я заметил при повороте. На другой стороне улицы, у небольшой авторемонтной мастерской, куда сутенеры пригоняли свои роскошные американские машины, стоял он! Его немного прикрывал красный автомобиль марки «файрберд-транс-ам». Я поднял голову, прищурил глаза, стараясь сморгнуть с них влагу. Но его уже не было.
Пустынной была площадка вокруг заправочной колонки и американского лимузина. Красно-белые гирлянды флажков покачивались на ветру. Нигде ни души. Но я мог бы поклясться, что секунду назад у шикарного лимузина стоял коренастый человек и пялился на меня — плотный мужчина с черными курчавыми волосами, Гуэр. Тот самый представитель прокуратуры, которому поручено расследование несчастного случая на объекте концерна «Вольф» и который с таким пристрастием допрашивал меня в кабинете Феша. Неприятный тип в макинтоше и с вульгарным цюрихским выговором.
Подняв пакет, я медленно выпрямился. Неужели у меня начались галлюцинации? Я насухо вытер платком глаза и вновь осмотрел площадку перед мастерской. Ворота-жалюзи, над которыми виднелась облупившаяся надпись «Не загораживать проезд!», были заперты. Снежная масса съехала с длинного капота «мадзерати», отчего казалось, что фары спортивной машины сонно сощурились. А может, они ехидно подмигивали оттого, что я переполошился из-за какого-то призрака? Да и чего бы тут делать Гуэру? Я нагнулся, пытаясь разглядеть между колес автомобиля пару ног. Но посадка у машины была такой низкой, что никакого просвета и не видно. Я взял себя в руки, спустился по ступенькам и решительно перешел на противоположную сторону улицы к машине. Я должен был убедиться! Если за этой восьмицилиндровой каретой не прячется провинциальный супермен, значит, я свихнулся. Зато если он там, то представляю себе, как округлятся серые оловянные глазки этого вонючего сыщика!
Опершись рукой о холодное крыло, я почти одним прыжком обогнул красную «Огненную птицу».
Сегодня лестничные марши пяти этажей дались мне особенно тяжело. Когда я добрался до своей квартиры, то сердце у меня стучало, словно мотор моего тщедушного «опеля» на высокогорном перевале. Сотни крошечных крючков раздирали мне грудь. А ведь сегодня я даже не притрагивался к сигаретам. Может, я задохнулся от волнения, ибо был почти уверен, что за машиной меня ждет пригнувшийся, напружинившийся Гуэр. В глаза мне блеснула лишь затейливая позолоченная монограмма и выгравированная группа крови «О+» на дверце машины. Никого поблизости не было. Значит, я свихнулся.
Я прислонился горячим лбом к дверному косяку и глубоко вздохнул. В нос мне ударил смешанный запах старой масляной краски, пыли и мастики. У меня защекотало в горле, однако я жадно втягивал в себя воздух. Я так пыхтел, будто просовывал слона в замочную скважину. Открыв дверь, я устало проковылял в квартиру. Здесь было по крайней мере тепло.
Габор мертв. Мои фотографии исчезли из его машины. Я так устал, что мне начали мерещиться призраки. Надо позвонить Эйч-Ару или доктору Цукору, адвокату Габора. Надо, необходимо…
Но сначала мне надо в туалет. То ли из-за того, что я озяб, то ли из-за выпитого вчера, но мочевой пузырь меня беспокоил.
Войдя, я ничего не заметил.
Встав перед унитазом, я нащупал закоченевшими пальцами молнию, расстегнул ее — и тут вдруг осознал, что только что увидел… Я так вздрогнул, что даже обрызгал крышку.
Я боялся повернуть голову, боясь удостовериться в том, что увидел сразу же, едва вошел в ванную, но чему сперва не придал значения.
Пропали фотографии!
Исчезли четыре оставшихся снимка мертвого Кавизеля, которые я повесил сушиться над ванной.
Их не было. Не было.
Я стоял в ванной и пялился на белый кафель. Вчера после ухода Габора я выловил из ванны четыре снимка, отпечатанные с разной выдержкой, и повесил их на шнуре, прикрепив бельевыми защепками, — способ, конечно, не очень профессиональный, но я слишком устал, чтобы включать сушилку.
А вот теперь фотографии на шнуре не висели, воры забрали даже защепки.
Я стоял остолбенев, стоял и пялился, пока глаза мои не начали слезиться. Тогда кафель на стене расплылся и превратился в мутное белое пятно. У такой же стены лежал и покойник…
Пленка! У меня украли фотографии. Но успели ли воры найти негативы за то время, пока я отсутствовал дома? Я бросился в спальню.
Вчера я, скорее случайно, чем нарочно, сунул негативы в телефонную книгу, когда разговаривал с Идой.
Вот они! Лежат целехонькие среди голубых страниц с телефонными номерами различных учреждений. Ха-ха! Не достались они вам, проклятые ищейки! Есть у меня на руках еще козырь, и уж при случае я им козырну.
Тут я снова вздрогнул. Раз они искали и нашли фотографии, значит, им нужна и пленка! Где они сейчас? Может, еще в квартире? Здесь, под кроватью? Наверняка Гуэр стоял внизу на стреме, чтобы предупредить, когда я вернусь. Но в подъезде я никого не встретил. Следовательно, те типы, что украли фотографии, еще находятся где-то в доме.
Теперь я перепугался еще сильнее, чем в ванной.
Спрятаться в маленькой квартире довольно трудно, тут не так уж много для этого мест. Я затаил дыхание и прислушался. Было ужасно тихо. Приглушенный уличный шум субботнего утра доносился далеким отголоском через оконные щели. Потом заворковали два голубя. Где-то в доме зажурчала вода. В самой квартире — ни звука. Меня бил озноб.
Ни вздоха, ни скрипа половицы. Я почувствовал, как по моему телу щекотно сползают холодные капли пота, прежде чем впитаться в пижаму. Очень медленно я наклонился и заглянул под кровать. Ничего, только свалявшаяся хлопьями пыль. Я выпрямился. Двумя скачками выпрыгнул к входной двери и закрыл ее на засов. С храбростью отчаяния я прошел мимо спальни в гостиную, где на марокканском курительном столике еще стояли две рюмки. Никого!
Кухня тоже была пуста, как и балкон.
Тьфу, черт. Опять напрасные страхи, трусишка. В квартире никого нет. Может, незваные гости прошли на чердак, а когда я закрыл за собой дверь, сразу убежали?
Сначала надо позвонить Эйч-Ару и вызвать его сюда. С негативами мне нельзя делать из дома ни шагу. Меня вообще пугала одна лишь мысль о том, что нужно снова выходить из этого теплого, уютного, хоть и душного жилья, за продуктами. Слава богу, чай у меня еще есть, его хватит дня на три. Чашка горячего крепкого чаю с ромом — вот что мне сейчас нужно.
Я швырнул куртку на спинку кухонного стула и поставил чайник на плиту. В термосе оставался не допитый вчера утром, холодный, пахнущий чем-то горьким кофе. Я выплеснул его в мойку и открыл кран.
Взрывом меня чуть не сбило с ног.
Инстинктивно зажмурившись, я заслонился рукой, но успел разглядеть язык пламени,
