поля. Но когда исчезла вода, исчезли и урожаи, а к тропе подступала каменистая пустошь с редкой и чахлой растительностью.
Канал протяженностью в пятьдесят миль соединял Нил с озером Тимсах — одним из Горьких озер, питавших Красное море. Ближайший порт носил мое имя — Клеопатрис, но он лежал возле так называемой «порченой гавани», обмелевшей и заросшей.
— Это недалеко от того места, где мы будем переправляться, — сказал командир моей стражи. — При благоприятном ветре Тростниковое море вполне можно перейти вброд.
— Как тот легендарный египтянин, что возглавил иудеев? — спросил Мардиан.
Воин его не понял.
— Не знаю, кого ты имеешь в виду, — сказал он. — Эта переправа известна с древних времен. Правда, она коварна и надо все время смотреть под ноги.
— Я говорил о Моисее, — пояснил Мардиан. — В книге, где собраны иудейские предания, написано, что он увел народ Израиля из Египта. Но само имя Моисей — египетское, оно имеет какое-то отношение к Тутмосу.
Воинского командира это не заинтересовало.
— Когда мы доберемся до Тростникового моря, нужно будет остановиться и проверить уровень воды, — продолжил он.
— А вот в истории про Моисея, — не унимался Мардиан, — говорится, будто там было так глубоко, что вся армия потонула.
— Уровень воды колеблется, бывает и глубоко, — признал воин. — Давайте молиться о том, чтобы сегодня оказалось не как в те времена.
Издалека уже можно было видеть поблескивавшую воду, темно-голубой оттенок которой говорил о застойности и насыщенности горькими солями. Даже камыши и тина в застойных водоемах не те, что в чистой пресной проточной воде.
Когда мы добрались до берегов, я почувствовала тошнотворный запах гнили и разложения. Вокруг камышовых стеблей расплывались маслянистые кольца, поблескивавшие на солнце. Правда, жизнь была и здесь: в камышах щебетали птицы, перелетая со стебля на стебель.
— Можно идти! — с воодушевлением объявил командир, получив донесения своих разведчиков. — Проводники покажут безопасный путь. Мы наймем тростниковые лодки, а животных проведем налегке, без всадников и вьюков.
Так и сделали. Я переправилась в утлой папирусной лодчонке, куда постоянно просачивалась вонючая вода. Лодка с трудом протискивалась сквозь заросли тростника, хлеставшего нас по рукам и лицам. Но хуже всего была вонь. Растревоженная нашим продвижением вода, пузырясь и булькая, испускала столь смрадные газы, что меня чуть не вывернуло наизнанку. А когда лодка качнулась и я, чтобы сохранить равновесие, ухватилась за стебель, на ладонь налипла маслянистая жижа, смешанная с солью. Неудивительно, что песчаный противоположный берег показался нам таким красивым и чистым, какой только можно себе представить. Переправа растянулась всего-то на пару миль, но то были самые неприятные из множества миль, пройденных нами под египетским солнцем.
Преодолев без происшествий оставшиеся тридцать пять миль по пустыне, мы вышли к Средиземному морю. Его ярко-голубые воды были подобны небу, а белые пенистые гребни волн словно отражали плывущие по небу белые облака. Наш путь лежал вдоль побережья, хотя мы по-прежнему старались держаться подальше от оживленной караванной дороги.
До Газы, бывшей земли филистимлян, удалось добраться без труда. В богатом городе Ашкелоне я встретила радушный прием и нашла сторонников, готовых вооружиться и выступить против узурпаторов. Вскоре повсюду распространилось известие о том, что царица Клеопатра собирает армию.
Глава 11
Жаркой ветреной ночью я лежала в своей палатке и не могла заснуть. Мои войска стояли лагерем на самой границе с Египтом, неподалеку от того места, где мы проходили несколько месяцев назад. Теперь за мной следовала почти десятитысячная армия из египтян и набатейских арабов — все как на подбор отменные воины.
Правда, у моего брата — или, лучше сказать, у Ахиллы — войск было больше. В его распоряжении имелись и бывшие легионеры Габиния, и свежее пополнение из египтян. Эти силы преградили нам путь и заняли Пелузий — крепость, охранявшую восточные границы Египта. Мы не могли пройти мимо них и не могли захватить Александрию ударом с моря, поскольку враги перекрыли вход в гавань подводными цепями и держали наготове сторожевой флот.
Два месяца. Целых два месяца продолжается это противостояние, и вот уже год, как я потеряла Александрию. Оба войска ни в чем не испытывают нужды: меня хорошо снабжают из Ашкелона, а их из Египта. Но долго ли это продлится? Кто нанесет первый удар?
Я ворочалась на скрипучей складной походной койке. Волосы на лбу взмокли от пота, сон был неровным и беспокойным. Сквозь дверную сетку проникал ветер, жаркий, как поцелуй возлюбленного; точнее, именно таким поцелуй возлюбленного представлялся мне по снам, стихам и в собственном воображении. Мерцал светильник. По другую сторону палатки на своей подстилке ворочалась и постанывала Ирас. Она в очередной раз перевернулась и вздохнула.
Была середина ночи. Все спали. Почему же ко мне не идет сон? Я снова закрыла глаза. И тут, за очередными порывами жаркого ветра, мне почудилось, будто кто-то остановился у входа. Поднял сетчатый полог, вошел… Я не совсем понимала, сон это или явь — на первых порах казалось, что передо мной предстала рослая женщина с рогом изобилия, эмблема нашей династии. Она молчала. Я не видела ее лица. Да, это сон.
Но спустя мгновение появился другой, реальный посетитель, и когда он поднял полог, звук был совершенно иным.
— Мардиан? — Я мигом узнала знакомую фигуру.
— Тсс! — Он наклонился и подошел к моей постели. — Случилось нечто ужасное, — прошептал евнух.
Голос его дрожал.
Я села и обняла рукой его плечо, потом вполголоса пробормотала:
— Что? Не щади меня.
— Наша страна опозорилась перед миром. О Египет!
— Что?
— Измена! Предательство!
— Во имя Исиды, перестань причитать. Скажи, в чем дело?
— Птолемей убил Помпея!
— Но как? — только и смогла вымолвить я, потрясенная нелепостью услышанного.
Маленький Птолемей с его тощими ручонками убивает могучего Помпея?
— Они напали на него, захватив врасплох…
Неожиданно он умолк, заметив, что проснулась Ирас.
— Все в порядке. Ты можешь говорить в ее присутствии.
К тому времени я не только доверяла Ирас, но и во многом полагалась на ее взвешенные и разумные суждения.
— Побежденный Помпей держал путь в Египет.
Мардиан решил рассказать все с начала.
Из-за всех забот я совершенно забыла о римских делах. Между тем события разворачивались стремительно и драматически. За время моего изгнания Цезарь успел разгромить Помпея в битве при Фарсале в Греции, и Помпей бежал с поля боя, сопровождаемый лишь горсткой людей. Разумеется, мне об этом докладывали, но я не придала услышанному значения. Рим и его беды бледнели перед моими
