цветущая физиономия приобрела кирпично-малиновый оттенок, точно совпавший с цветом галстука, дополняющего его ультрамодный, сшитый на заказ костюм.
Почему с ней уже не покончено — это оставалось загадкой для Барбары, учитывая, насколько враждебно настроен к ней Хильер. Слушая его пламенную речь, она готовилась к неизбежному увольнению, однако ее ожидания не оправдались. Ее отругали, смешали с дерьмом и очернили. Но заключительный выстрел словесной пальбы Хильера не убил ее наповал. Было ясно как божий день, что самому-то Хильеру очень хотелось не только всячески оскорбить ее, но и уволить. И то, что он не смог этого сделать, подсказало ей, что на ее сторону встал какой-то влиятельный человек.
Барбаре хотелось быть благодарной. На самом деле она понимала, что даже обязана быть благодарной. Но в тот момент единственным владевшим ею чувством было колоссальное ощущение предательства, порожденное тем, что старшие офицеры, дисциплинарный суд и расследующий жалобы отдел не сумели понять ее правоту. Собрав все факты, думала она, любой здравомыслящий человек мог бы понять, что для спасения жизни ей не оставалось ничего другого, кроме как воспользоваться подвернувшимся под руку оружием. Тем не менее вышестоящие органы усмотрели в ее действиях совсем иные мотивы. За исключением того человека, который встал на ее защиту. И она практически не сомневалась насчет того, кто этот человек.
Когда у Барбары начались неприятности, ее давний напарник, детектив-инспектор Томас Линли, проводил свой медовый месяц на острове Корфу. Вернувшись домой с молодой женой после десятидневного отдыха, он обнаружил, что Барбара отстранена от дел и начато расследование ее недостойного поведения. Пребывая в естественном недоумении, он в тот же вечер примчался к ней через весь город, чтобы услышать объяснения от самой Барбары. Хотя их предварительный разговор прошел не так гладко, как ей хотелось бы, в глубине души Барбара понимала, что инспектор Линли не останется безучастным и не позволит свершиться несправедливости, если у него будет хоть малейшая возможность предотвратить ее.
Вероятно, он торчит сейчас в своем кабинете, ожидая известий о ее встрече с Хильером. И, придя в себя после этой самой встречи, она сразу же зайдет повидать его.
Кто-то вошел в тихий зал библиотеки. Женский голос сказал:
— Да говорю же тебе, Боб, что он родился в Глазго. Я отлично помню это дело, потому что долго разбиралась с ним, а потом мы составляли отчеты о текущих событиях.
Боб ответил:
— Полнейшая чушь. Он родился в Эдинбурге.
— Нет, в Глазго. — настаивала женщина. — И я предоставлю тебе доказательства.
Предоставление доказательств подразумевало поиск библиотечных материалов. А это значило, что уединение Барбары закончилось.
Покинув библиотеку, она медленно пошла вниз по лестнице, выигрывая дополнительное время, чтобы успокоиться и обдумать слова благодарности инспектору Линли за его помощь. Она не представляла, как ему это удалось. Они с Хильером враждовали почти постоянно, поэтому он должен был обратиться за поддержкой к тому, кто стоял выше Хильера. А подобные действия, насколько она знала, могли дорого обойтись его профессиональной гордости. Такой человек, как Линли, не привык выступать в роли просителя. II необходимость смиренно просить о чем-то у начальства, откровенно завидовавшего его аристократическому происхождению, могла стать для него мучительным испытанием.
Перейдя по коридору в крыло Виктории, Барбара нашла инспектора Линли в кабинете. Он разговаривал по телефону, развернувшись на стуле спиной к двери. Его голос звучал довольно игриво:
— Дорогая, если уж тетушка Августа объявила, что считает нужным навестить нас, то я не представляю, как нам удастся избежать ее визита. Это все равно что противостоять тайфуну… Гм, да. Но мы должны постараться удержать ее от перестановки мебели, если еще и матушка надумает приехать вместе с ней. — Он помолчал, слушая ответную реплику, потом рассмеялся каким-то словам, произнесенным в трубку его женой, и добавил: — Понятно. Все хорошо. Мы заблаговременно объявим, что гардеробные закрыты для посещения… Спасибо, Хелен… Да. У нее же добрые намерения.
Он положил трубку, повернул стул к столу и тут заметил в дверях Барбару.
— Хейверс, — произнес он удивленно. — Привет. Что это вы здесь делаете сегодня утром?
— Я разговаривала с Хильером, — сказала она, входя в кабинет.
— И?…
— Выговор с занесением в личное дело и четверть часа монолога, который я предпочла бы поскорее забыть. Вспомните о склонности Хильера доводить любое дело до абсурда, и вы будете иметь отличное представление о том, какую он разыграл сцену. Наш Дейв — отъявленный скандалист.
— Сочувствую, — сказал Линли. — И это все? Нравоучительный монолог и выговор в личное дело?
— Нет, не все. Меня понизили до констебля с функциями детектива.
— А-а… — Линли положил руку на магнитный держатель для скрепок, стоящий перед ним на столе. Нервно поглаживая пальцами закругленные концы скрепок, он, очевидно, собирался с мыслями. — Могло быть хуже, — произнес он. — Гораздо хуже, Барбара. Все могло закончиться увольнением.
— Конечно. Да-да. Я понимаю. — Барбара постаралась придать своему голосу оттенок искренности. — Что ж, Хильеру удалось поразвлечься. Можно не сомневаться, он еще повторит отдельные перлы своей речуги за обедом с нашими начальниками. Где-то посреди его монолога мне захотелось попросить его заткнуться, но я придержала язык. Вы могли бы гордиться мной.
Линли откатился на стуле от стола и, подойдя к окну, уставился на маячившее за ним высотное здание. Барбара заметила, что на его скулах напряглись желваки. Она уже собиралась разразиться потоком благодарностей — нехарактерная для Линли сдержанность наводила на мысль о той огромной цене, которую он заплатил, выступив в ее поддержку, — но тут он заговорил сам и сразу затронул больную тему.
— Барбара, вы хоть понимаете, какие усилия пришлось предпринять, чтобы предотвратить ваше увольнение? Сколько было встреч, телефонных звонков, соглашений и компромиссов?
— Наверное, много. Именно поэтому я и хотела сказать…
— И все ради того, чтобы предотвратить наказание, вполне заслуженное вами, по мнению половины сотрудников Скотленд-Ярда.
Барбара неловко переступила с ноги на ногу.
— Сэр, я понимаю, как вам трудно было вступиться за меня. Я знаю, что без вашего заступничества меня бы просто вышвырнули на улицу. И я заглянула к вам лишь для того, чтобы сказать, как я благодарна вам за то, что вы правильно поняли мои действия. Еще хочу сказать, что вы ничуть не пожалеете, что вступились за меня. Я не дам вам повода. Впрочем, как и никому другому. В дальнейшем я буду вести себя благопристойно.
— По-моему, вы заблуждаетесь, — сказал Линли, вновь поворачиваясь к ней.
Барбара непонимающе заморгала.
— Я… Почему?
— Я не выступал в вашу защиту, Барбара.
К его чести, сделав такое признание, он не отвел от нее глаз. Вспоминая позже их разговор, Барбара неохотно позавидовала его мужеству. Карие глаза Линли, такие добрые и такие необычные, если принять во внимание его белокурые волосы, прямо и открыто смотрели на нее.
Барбара нахмурилась, пытаясь осмыслить его слова.
— Но вы… вы же знаете все факты. Я рассказала вам, как все произошло. И вы прочли отчет. Я подумала… Вы же сами только что упомянули о встречах и звонках…
— Они не имеют ко мне отношения. По совести говоря, я не могу позволить вам думать, что гут есть моя заслуга.
Выходит, она ошиблась. Слишком поспешила с выводами. Зря она думала, что он встанет на ее сторону только потому, что они давно работают вместе. Она сказала:
— Значит, вы на их стороне?
— Кого вы имеете в виду?
— Половину сотрудников Ярда, считающих, что меня наказали за дело. Я спрашиваю только потому, что хочу выяснить, каковы теперь будут наши отношения. Если, конечно, мы еще собираемся работать
