монахиням?
— Вы не позволите нам присесть, мистер Масуд? — спросил Линли. — Нам нужно задать вам несколько вопросов.
Мужчина заколебался, не зная, как себя вести. С одной стороны, Линли не ответил на вопрос, и тому могли быть некие причины. С другой стороны, законы гостеприимства никто не отменял. Помолчав, он все же сказал:
— Да, конечно, — и повел рукой в сторону дивана.
Другой мебели, чтобы сесть, в гостиной не было. Масуд сходил на кухню за стулом и поставил его прямо напротив дивана, где уселись гости. Он сел, широко расставив босые ноги. На одном пальце не хватало ногтя, заметил Линли.
— Должен сразу заявить, что я никогда не нарушал законы этой страны, — произнес Масуд. — Я говорил это полицейским, когда они приходили в прошлый раз. Я не знаю Клапама и вообще не знаком с районами к югу от Темзы. Даже если бы знал, все равно я там не бываю. В те вечера, когда я не встречаюсь с детьми, я езжу на набережную Виктории. Там я был и в тот день, когда произошла кража в Клапаме, о которой полиция меня уже расспрашивала.
— Набережная Виктории? — повторил Линли.
— Да-да. Это около самой реки.
— Я знаю, где это. Что вы там делаете?
— За гостиницей «Савой» круглый год спят бездомные люди. Я их кормлю.
— Кормите их?
— У меня есть кухня. Да. Я кормлю их. И я не единственный, кто занимается этим, — добавил он, очевидно, расслышав скептицизм в голосе Линли. — Там же работают монахини. И еще одна группа, которая раздает одеяла. Когда полиция спрашивала меня, не мог ли мой фургон оказаться в Клапаме в момент кражи, я объяснил, что это невозможно. С половины десятого и до полуночи я слишком занят, чтобы отвлекаться на грабежи, суперинтендант. Я следую канонам ислама, — пояснил он и добавил с едва заметным нажимом: — В их истинном виде.
Очевидно, последним замечанием Масуд хотел разделить традиционные верования и воинствующие формы ислама, возникающие в разных точках глобуса. Пророк — да будет благословенно имя его — призывает последователей заботиться о бедных, продолжил разъяснения Масуд. Передвижная кухня — это один из способов выполнить этот наказ; этот способ и взял на вооружение он, скромный слуга Аллаха. Круглый год он ездит на набережную Виктории, хотя зимой потребность в его кухне возрастает многократно — из-за холода, который к бездомным особенно немилосерден.
Первым отреагировал на эти слова Нката.
— Передвижная кухня? — повторил он. — Мистер Масуд, то есть вы готовите еду для бездомных не дома?
— Нет-нет. Разве я смог бы сохранить блюда горячими? Ведь мне приходится ездить от Телфорд-уэй почти в центр Лондона. Мой фургон оборудован всем необходимым для приготовления пищи. Плита, рабочий стол, небольшой холодильник. Это все, что требуется. Конечно, я мог бы подавать сэндвичи, которые сэкономили бы усилия по готовке еды, но им нужна горячая пища, бедным людям без крыши над головой, и холодный хлеб с сыром ее не заменит. Я благодарен небесам за то, что у меня есть возможность дать им необходимое.
— Давно ли действует ваша передвижная кухня? — спросил мужчину Линли.
— С тех пор, как я стал получать от «Бритиш телеком» пенсию. То есть уже почти девять лет. Вы должны спросить монахинь. Они скажут то же самое.
Линли верил ему. Не только потому, что все его слова, скорее всего, будут подтверждены монашками и всеми людьми, которые регулярно видели Муваффака Масуда на набережной. Но и потому, что мужчина производил впечатление честного человека, и было невозможно не испытывать доверия к нему. «Праведный» — вот каким словом описал бы собеседника Линли.
— Мы с коллегой хотели бы посмотреть на ваш фургон, — сказал он тем не менее. — Снаружи и внутри. Вы позволите?
— Конечно. Вы не подождете меня? Я только оденусь, а потом отведу вас в гараж.
Он быстро поднялся по лестнице, оставив Линли и Нкату молча обдумывать услышанное.
Через некоторое время Линли спросил сержанта:
— Какова ваша оценка?
— Говорит правду или социопат. Но взгляните-ка вот на это, босс.
Нката развернул на колене свою аккуратную записную книжку в кожаном переплете, чтобы Линли мог прочитать то, что там было написано несколькими днями ранее:
виж
ня
ваф
873-61
Ниже Нката приписал:
Передвижная
кухня
Муваффака
873-61
— Но вот чего я никак не могу понять, — горячо продолжал Нката, — какой смысл в его действиях? Сначала раздал еду за «Савоем», потом переждал сколько-то времени в Центральном Лондоне, после чего, уже в середине ночи, переместился к Сент-Джордж-гарденс, где его записали камеры скрытого наблюдения. Зачем?
— Встреча?
— С кем? С продавцом наркотиков? Но по-моему, из него такой же наркоман, как из нас с вами. Тогда с проституткой? Его жена умерла, он захотел поразвлечься, понятно, но зачем везти девушку к Сент- Джордж-гарденс?
— Может, встреча с террористом? — предложил Линли.
Это казалось совсем уж маловероятным, но он знал, что на начальных стадиях нельзя отбрасывать ни один вариант.
— Или с продавцом оружия? — перебирал возможности Нката.
— Или его ждал кто-нибудь, чтобы передать контрабанду?
— Или он встречался с убийцей, — сказал Нката. — Чтобы передать что-то. Оружие?
— Или взять что-нибудь у убийцы.
Нката покачал головой.
— Нет, скорее отдать что-нибудь. Или кого-нибудь, босс! Отдать мальчишку.
— Киммо Торна?
— Тогда все получается. — Нката бросил взгляд на лестницу. — Он ездит на набережную, но ведь это не так уж и далеко от Лестер-сквер. Например, от пешеходного моста Хангерфорд, если именно таким образом Киммо Торн и его приятель перебирались на другой берег. Этот Масуд мог знать Киммо уже сколько угодно времени, просто не торопился, решая, что с ним делать.
Линли обмозговывал эту версию и так и сяк, но она не укладывалась в голове. Если только благодетель бомжей не был социопатом, как справедливо заметил Нката.
— Пожалуйста, следуйте за мной, — сказал Масуд, спускаясь по лестнице.
Он надел не традиционный арабский наряд, а свободные джинсы и фланелевую рубашку, поверх которой набросил кожаную куртку. На ногах у него были кроссовки. В европейской одежде он внезапно стал больше похож на англичанина, чем на своих земляков. Перемена была столь разительна, что нельзя было не задуматься, сколь далекой от истины может оказаться оценка, основанная лишь на внешнем виде
