— Мама, а мама! дядя-то у нас шалун: у него на глазах заплатки
Лягушки
Встретились две лягушки, — одна постарше, другая помоложе. Вот старшая и спрашивает:
— А ты по всякому квакать умеешь?
А младшая отвечает:
— Вот ещё, конечно, по всякому.
— Нy, поквакай, говорит старшая. Стала квакать маленькая лягушка:
— Ква, ква-ква!
На разные лады старается. А старшая говорит:
— Да ты только по русски квакаешь.
— А то как же иначе? — спрашивает маленькая.
— А вот, — говорит старшая, — по французски ты и не умеешь.
А маленькая и говорит:
— По французски никто не квакает.
— Нет, квакают, — сказала большая.
— Ну, как по французски квакают? — спросила маленькая. — Квакни, коли знаешь.
— A вот как, — и большая стала квакать: квю-квю-квю!
— Так-то и я умею, — говорит маленькая.
— Поквакай, коли умеешь, — сказала большая. Маленькая и заквакала:
— Кви-кви-кви!
А старшая засмеялась и говорит:
— Так это ты «кви» по немецки квакаешь, а по французски надо квакать «квю».
Маленькая как ни старалась, ни за что не могла квакнуть «квю», заплакала, наконец, да и говорит:
— Pyccкиe лягушки лучше французских квакают, понятнее.
Ворона
Летела ворона. Видит мужика, и спрашивает:
— Мужик, а мужик?
— Чего тебе? — говорит мужик.
— Ворон считать умеешь?
— Ишь ты, какая затейная, чего захотела, — проваливай подобру-поздорову.
Полетела ворона, встретила купца, спросила:
— Купец, ворон считать умеешь?
А купец говорит:
— Нам такими пустяками не приходится заниматься, — наше дело торговое.
Полетела ворона, встретила гимназиста, самого маленького из всей гимназии, и спрашивает:
— Гимназист, ворон считать умеешь?
А он и говорит:
— Я все считать умею, я до миллиона умею считать, и даже больше. Я Малинина и Буренина учил.
А ворона ему в ответ:
— А вот ворон не сосчитаешь.
— А нет, сосчитаю, — говорить гимназист.
И стал считать:
— Одна, две, три…
А ворона тут влетала ему в рот, и укусила его за язык. Заплакал гимназист, и говорить:
— Никогда вперед не буду вас, ворон, считать, — коли кусаетесь, так и живите так, несчитанные.
Благоуханное имя
Когда одна девочка была больна, то Бог велел ангелу идти и плясать перед нею, чтобы забавить её.
Ангел подумал, что неприлично ангелу плясать перед людьми.
И в ту же минуту Бог узнал, что он думает и наказал ангела, — и ангел стал маленькой девочкой, только что родившейся царевной, и забыл про небо, и про все, что было, и забыл даже свое имя.
А имя у ангела было благоуханное и чистое, — у людей не бывает таких имен. И положили на бедного ангела тяжелое человеческое имя, — и стали звать царевну Маргаритой.
Царевна выросла.
Но она часто задумывалась, — ей хотелось вспомнить что-то, и она не знала, что, и ей было тоскливо и скучно.
И однажды она спросила у своего отца:
— Отчего солнце светит молча?
Отец засмеялся, и ничего не ответил ей.
И опечалилась царевна. Другой раз она сказала матери:
— Сладко пахнут розы, отчего же запаха не видно?
И засмеялась мать, и опечалилась царевна.
И спросила она у своей няньки:
— Отчего не пахнут ничем имена?
И засмеялась старая, и опечалилась царевна.
Стали говорить в той стране, что у царя дочь растет глупая.
И было много заботы царю, сделать так, чтобы царевна была, как все.
Но она все задумывалась, и спрашивала о ненужном и странном.
И бледнела и чахла царевна, и стали говорить, что некрасивая она.
Приезжали молодые принцы, но поговорят с ней, и не хотят брать ее в жены.
Приехал принц Максимилиан. Сказала ему царевна:
— У людей все отдельно: слова только звучат, и цветы только пахнут, — и все так. Скучно мне.
Чего же ты хочешь? — спросил Максимилиан.
Задумалась царевна, и долго думала, и сказала:
— Я хочу, чтобы у меня было благоуханное имя.
И Максимилиан сказал ей:
— Ты стоишь того, чтобы носить благоуханное имя, и нехорошо, что ты Маргарита, — но у людей нет для тебя имени.
И заплакала царевна. И пожалел ее Максимилиан, и полюбил ее больше всего на свете.
И он сказал ей:
— Не плачь, я найду то, чего ты хочешь.
Улыбнулась царевна, и сказала ему:
— Если ты найдешь мне благоуханное имя, то я буду целовать твое стремя.
И покраснела, потому что она была гордая.
