обыкновенного дребезжащим голосом сказала:
— Вот и мы к вам. Прошу любить и жаловать.
— Очень рада, — с принуждением ответила директорша и усадила Варвару на диван.
Варвара с видимым удовольствием села на отведенное место, широко раскинула свое шумящее зеленое платье и заговорила, стараясь развязностью скрыть смущение:
— Все мамзелью была, а вот и мадамой стала. Мы с вами тезки: я — Варвара, и вы — Варвара, а не были знакомы домами. Пока мамзелью была, все больше дома сидела, — да что ж все за печкой сидеть! Теперь мы с Ардальон Борисычем будем открыто жить. Милости просим, — мы к вами, вы к нами, мусью к мусьи, мадам к мадами.
— Только вам здесь, кажется, не долго придется жить, — сказала директорша, — ваш муж, я слышала, переводится.
— Да, вот скоро бумага придет, мы и поедем, — ответила Варвара. — А пока бумага не пришла, надо еще и здесь пожить, покрасоваться.
Варвара и сама надеялась на инспекторское место. После свадьбы она написала княгине письма. Ответа еще не получила. Решила еще написать к новому году.
Людмила сказала:
— А уж мы думали, что вы, Ардальон Борисыч, на барышне Пыльниковой женитесь.
— Ну да, — сердито сказал Передонов, — что ж мне на всякой жениться, — мне протекция нужна.
— А все-таки, как же это с m-llе Пыльниковой у вас разошлось? — дразнила Людмила. — Ведь вы за нею ухаживали? Она вам отказала?
— Я еще ее выведу на чистую воду, — ворчал угрюмо Передонов.
— Это — idee fixе Ардальон Борисыча, — с сухим смешком сказал директор.
XXIV
Кот у Передонова дичал, фыркал, не шел по зову, — совсем отбился от рук. Страшен он стал Передонову. Иногда Передонов чурался от кота.
«Да поможет ли это? — думал он. — Сильное электричество у этого кота в шерсти, вот в чем беда».
Однажды он придумал: остричь бы кота надо. Вздумано — сделано. Варвары не было дама, — она пошла к Грушиной, опустив в карман бутылочку с вишневою наливкою, — помешать некому. Передонов привязал кота на веревку, — ошейник сделал из носового платка, — и повел в парикмахерскую. Кот дико мяукал, метался, упирался. Иногда в отчаянии бросался он на Передонова, но Передонов отстранял его палкою. Мальчишки толпою бежали сзади, гукали, хохотали. Прохожие останавливались. Из окон выглядывали на шум. Передонов угрюмо тянул кота за веревку, ничем не смущаясь. Привел-таки, — и сказал парикмахеру:
— Хозяин, кота побрей, да поглаже.
Мальчишки толпились у дверей снаружи, хохотали, кривлялись. Парикмахер обиделся, покраснел. Он сказал слегка дрожащим голосом:
— Извините, господин, мы этакими делами не занимаемся! И даже не приходилось видеть бритых котов. Это, должно быть, самая последняя мода, до нас еще не дошла.
Передонов слушал его в тупом недоумении. Он крикнул:
— Скажи — не умею, шарлатан.
И ушел, таща неистово мяукавшего кота. Дорогою он думал тоскливо, что везде, всегда, все над ним только смеются, никто не хочет ему помочь. Тоска теснила его грудь.
Передонов с Володиным и Рутиловым пришли в сад играть на биллиарде. Смущенный маркер объявил им:
— Нельзя-с играть сегодня, господа.
— Это почему? — злобно спросил Передонов: — нам, да нельзя!
— Так как, извините, а только что шаров нету, — сказал маркер.
— Проворонил, ворона, — послышался из-за перегородки грозный окрик буфетного содержателя.
Маркер вздрогнул, шевельнул вдруг покрасневшими ушами, — какое-то, словно заячье, движение, — и шепнул:
— Украли-с.
Передонов крикнул испуганно:
— Ну! кто украл?
— Неизвестно-с, — доложил маркер. — Ровно как никого не было, а вдруг, глядь, и шаров нету-с.
Рутилов хихикал и восклицал:
— Вот так анекдот!
Володин сделал обиженное лицо и выговаривал маркеру:
— Если у вас изволят шарики воровать, а вы изволите в это время быть в другом месте, а шарики брошены, то вам надо было загодя другие шарики завести, чтобы нам было чем играть. Мы шли, хотели поиграть, а если шариков нету, то как же мы можем играть?
— Не скули, Павлуша, — сказал Передонов, — без тебя тошно. Ищи, маркер, шары, нам непременно надо играть, а пока тащи пару пива.
Принялись пить пиво. Но было скучно. Шары так и не находились. Ругались меж собою, бранили маркера. Тот чувствовал себя виноватым и отмалчивался.
В этой краже усмотрел Передонов новую вражью каверзу.
«Зачем?» — думал он тоскливо и не понимал.
Он пошел в сад, сел на скамеечку над прудом, — здесь еще он никогда не сиживал, — и тупо уставился на затянутую зеленую воду. Володин сел рядом с ним, разделял его грусть и бараньими глазами глядел на тот же пруд.
— Зачем тут грязное зеркало, Павлушка? — спросил Передонов и ткнул палкою по направлению к пруду.
Володин осклабился и ответил:
— Это не зеркало, Ардаша, это — пруд. А так как ветерка теперь нет, то в нем деревья и отражаются, вот оно и показывает, будто зеркало.
Передонов поднял глаза. За прудом забор отделял сад от улицы. Передонов спросил:
— А кот на заборе зачем? Володин посмотрел туда же и сказал, хихикая:
— Был, да весь вышел.
Кота и не было, — померещился он Передонову, — кот с широко-зелеными глазами, хитрый, неутомимый враг.
Передонов опять стал думать о шарах. Кому они нужны? Недотыкомка, что ли, их пожрала? То-то ее сегодня и не видно, — думал Передонов. — Нажралась да и завалилась куда-нибудь, спит теперь, поди.
Передонов уныло побрел домой.
Запад потухал. Тучка бродила по небу, блуждала, подкрадывалась, — мягкая обувь у туч, — подсматривала. На ее темных краях загадочно улыбался темный отблеск. Над речкою, что текла меж садом и городом, тени домов да кустов колебались, шептались, искали кого-то.
А на земле, в этом темном и вечно враждебном городе, все люди встречались злые, насмешливые. Все смешалось в общем недоброжелательстве к Передонову, собаки хохотали над ним, люди облаивали его.
Городские дамы начали отдавать Варваре визиты. Некоторые с радостным любопытством поспешили уже на второй, на третий день посмотреть, какова-то Варвара дома. Другие промедлили неделю и больше. А
