— Это ей, как видно, не помогло, — заметил Линли.
Иоланда глубоко затянулась.
— Я уже говорила с копами. С чернокожим мужчиной. Такую сильную ауру я много лет не встречала. Если честно, то никогда. А вот женщина, что была с ним… Та, с зубами… Я бы сказала, что у ее ауры есть проблемы, хотя и не связанные с зубами. Что скажете?
— Можно называть вас миссис Прайс? — спросил Линли. — Насколько я понимаю, это ваше настоящее имя.
— Нет, нельзя. Во всяком случае, не здесь. Здесь я — Иоланда.
— Очень хорошо. Иоланда. Вы сегодня приходили на Оксфорд-роуд. Давайте поговорим об этом и о Джемайме Хастингс. Сделаем это здесь или в другом месте?
— Другое место — это…
— Можно побеседовать в полицейском отделении на Лэдброук-Гроув, если хотите.
— Ох уж эти копы! — хмыкнула Иоланда. — Вам нужно вести себя осторожно, иначе пропадете. Есть такая штука, как карма, мистер Линли. Я правильно назвала вашу фамилию?
— Да.
Она всмотрелась в Линли.
— На копа вы не похожи. И разговариваете не как коп. Вы сами по себе.
Как верно, подумал он. Хотя вряд ли она сделала такое уж открытие.
— Где вы хотите поговорить, Иоланда?
Иоланда прошла сквозь занавеску. Линли последовал за ней.
В центре комнаты стоял стол, но Иоланда за него не села. Вместо этого она прошла к викторианской софе, улеглась на нее и закрыла глаза, хотя курить не перестала. Линли сел на стул.
— Расскажите мне сначала об Оксфорд-роуд. А потом поговорим о Джемайме.
Иоланда ответила, что рассказывать-то и нечего. На Оксфорд-роуд она пришла, потому что в доме поселилось зло. Медиуму не удалось спасти от него Джемайму, хотя она просила ее покинуть этот дом. Девушка пала жертвой безнравственности, а потому Иоланда сочла своим долгом попытаться спасти остальных. Они явно не хотели оттуда съезжать, поэтому Иоланда решила провести обряд очищения. Она жгла шалфей.
— А эта проклятая женщина не стала слушать того, что я пыталась ей объяснить. Она не подумала, что я для нее же стараюсь.
— Что там за зло? — поинтересовался Линли.
Иоланда открыла глаза.
— Зло, оно и есть зло, — объявила она. — Разновидностей не существует. Зло. Оно уже забрало двух людей из этого дома и готовится к новым жертвам. Там умер ее муж. Вам это известно?
— Муж миссис Макхаггис?
— И вы думаете, она очистила дом? Она слишком тупа для этого, не понимает, как это важно. Джемайма погибла, но этим дело не кончится. Вот увидите.
— И вы пришли туда, чтобы исполнить… — Линли подыскивал слово, которым можно было бы обозначить сжигание шалфея перед чужим домом. — Чтобы исполнить своего рода ритуал?
— Не «своего рода». О, я знаю, что вы думаете про таких, как я. Вы не верите, пока жизнь не поставит вас на колени. Вот тогда вы прибежите.
— Это и с Джемаймой случилось? Почему она к вам пришла? Я имею в виду, в первый раз.
— Я своих клиентов не обсуждаю.
— Я знаю. Это же вы сказали и другим нашим офицерам, но у нас проблема, понимаете, а вы не психиатр, не психолог, не поверенный… У вас нет такой привилегии, насколько я могу судить.
— И что это значит?
— Это значит, что нежелание ответить на вопрос можно рассматривать как сознательное препятствование правосудию.
Иоланда замолчала, обдумывая сказанное. Она затянулась сигаретой и задумчиво выпустила дым в потолок.
— Поэтому я прошу вас рассказать мне все, что может иметь отношение к делу, — продолжил Линли. — Так почему она к вам пришла?
Иоланда задумалась. Казалось, она прикидывает варианты — говорить или молчать.
— Я уже сказала вашим сотрудникам: это любовь. Именно поэтому они ко мне обычно и приходят.
— Любовь к кому?
Она снова поколебалась, прежде чем ответить.
— К ирландцу. К тому, кто работает на катке.
— К Фрейзеру Чаплину?
— Она хотела узнать то, что они обычно хотят узнать. — Иоланда беспокойно задвигалась на диване. Потушила сигарету в стоявшей позади нее пепельнице. — Я сказала об этом вашим сотрудникам. Черному мужчине и женщине с зубами. Не знаю, что я могу еще добавить.
Линли подумал мельком, как отнеслась бы Барбара Хейверс к тому, что ее называют «женщиной с зубами», и отбросил эту мысль.
— Назовите это новым ракурсом — моим. Вспомните, что вы ей сказали?
— Любовь — дело рискованное, — вздохнула Иоланда.
Как верно, подумал Линли.
— Я имею в виду общую картину, — сказала Иоланда. — В отношении любви нельзя ничего предсказывать, тут слишком много вариантов, неожиданностей, особенно когда не видишь другого человека… чтобы его изучить, ну вы понимаете. Так что все довольно туманно. Это я ей и сказала.
— Таким образом вы понуждали клиента прийти к вам еще раз.
Иоланда взглянула на Линли, чтобы понять, что он имеет в виду. Его лицо осталось бесстрастным.
— Это бизнес, не стану отрицать, — ответила Иоланда. — Но также и услуга, которую я оказываю, и можете мне поверить: люди в ней нуждаются. Кроме того, во время сеанса разное случается. Клиенты приходят ко мне по одной причине, но обнаруживают и другие. Это не я их к себе притягиваю, а то, что я знаю, то, что я им говорю.
— А Джемайма?
— А что Джемайма?
— У нее появились другие причины, помимо любви?
— Да.
— Что за причины?
Иоланда села и свесила с дивана ноги. Они были короткие и толстые, без щиколоток, ровные от колена и до ступней. Она уперлась руками в бедра, словно для равновесия, опустила голову и покачала ею.
Линли подумал, что она откажется и не станет отвечать, но она заговорила:
— Что-то стоит между мной и другими. Все затихло. Но я не хотела никакого зла. Я не знала.
Линли не хотел ей подыгрывать.
— Миссис Прайс, если вы знаете что-то, то я вынужден настаивать…
— Иоланда! — воскликнула она и рывком подняла голову. — Здесь Иоланда. У меня и так много неприятностей с миром духов, и мне не нужно, чтобы в этой комнате кто-то напоминал им, что у меня есть и другая жизнь, понимаете? С тех пор как она умерла, с тех пор как мне сказали, что она умерла, все стало спокойно и темно. Я хожу сквозь тени, я делаю это постоянно, и я не знаю, чего мне не удается увидеть.
Она поднялась с дивана.
В комнате было темно и мрачно, как и подобает для ее занятия. Иоланда подошла к выключателю и зажгла верхний свет. Электричество осветило маленькое пространство, стала видна пыль, паутина в углах, облупленная и потрескавшаяся старая мебель. Иоланда принялась расхаживать по комнатке. Линли ждал, хотя и чувствовал, что терпению его приходит конец.
