была только часть загона, остальное представляло собой руины: столбы покосились, и земля заросла сорняками.
Робби остановился в нерешительности. В том, что хозяин как-то обихаживал свои владения, ничего необычного не было. Это было необходимо. Странно только, что такой человек, как Джосси, с его почти маниакальной требовательностью к себе, оставил вдруг работу незавершенной. Роб вернулся в загон и пригляделся.
Он вспомнил о желании Джины Диккенс устроить сад и на мгновение задумался: неужели они с Джосси захотели разбить его здесь? Если Гордон намеревается отправить пони в другой загон, то понятно, почему он отказался от своей затеи отремонтировать этот. С другой стороны, если Джосси перестанет пользоваться старым загоном, ему придется передвинуть тяжеленную гранитную поилку в другое место, а такого оборудования у Гордона нет.
Роб нахмурился. Наличие поилки внезапно показалось ему таким же бессмысленными, как и присутствие здесь пони. Разве раньше здесь уже не было поилки? Конечно была.
Он оглянулся по сторонам. Долго искать не пришлось. Старая поилка обнаружилась в неотремонтированной части загона, густо поросшей ежевикой, лианой и сорняками. От источника воды она стояла довольно далеко, поэтому в новой поилке был какой-то смысл: до нее легко можно было дотянуть шланг. И все же странно, что Гордон пошел на такие расходы — купил новую поилку, вместо того чтобы воспользоваться старой. В этом было что-то подозрительное.
Да, любопытно. Придется перемолвиться с Гордоном Джосси парой слов.
Роб вернулся к машине и тихонько поговорил с пони, которые беспокойно шевелились в трейлере. Затем кликнул Фрэнка, собака примчалась, и они отправились все вместе в северную часть заповедника.
Добирались они туда почти час, хотя и ехали по главной дороге. Роба задержал поезд: он остановился на железнодорожных путях в Брокенхерсте и блокировал переезд, а дальше, к югу от Линдхерста, образовалась пробка, из-за того что у туристского автобуса лопнула шина. Когда Роб въехал наконец в Линдхерст, беспокойство животных в трейлере подсказало ему, что решение отвезти пони в Минстед было плохой идеей. В результате он свернул на дорогу, ведущую к Борнмуту. Далее по второстепенной дороге он доехал до маленького поселения Гритнам, кучки сдвоенных домов, обращенных фасадами на луга, деревья и речки Гритнамского леса. Дорога доходила до Гритнама и дальше не шла, и Хастингс решил, что не найдет в Нью-Форесте более надежного места, где он мог бы выпустить пони Гордона Джосси.
Роб остановился посреди дороги, окружающей домики, поскольку поселение было таким крошечным, что машину больше негде было поставить. Здесь, в тишине, нарушаемой лишь пением зябликов и трелями крапивников, Роб снова выпустил пони на волю. Из одного дома выскочили двое детей посмотреть, что он делает, но, вымуштрованные в Нью-Форесте, не осмелились подойти поближе. Только когда пони направились к реке, блестевшей среди деревьев, дети заговорили:
— У нас есть котята. Хотите посмотреть? Их шестеро. Мама говорит, что мы должны их отпустить.
Роб подошел к детям, босоногим и веснушчатым по летней поре. Мальчик и девочка, у каждого на руках по котенку.
— Зачем вы привезли пони? — спросил мальчик.
Похоже, он был старше девочки на несколько лет. Сестра смотрела на него с обожанием. Вот так и Джемайма когда-то на него смотрела, вспомнил Роб и почувствовал себя виноватым, что не уберег ее.
Он хотел объяснить детям, зачем привез пони, и тут зазвонил его мобильник. Телефон лежал на сиденье «лендровера», но Роб тотчас его услышал.
Он пошел к машине и узнал новость, которой страшились все агистеры. Роб выругался. Во второй раз на неделе автомобилист сбил пони. От Роба требовалась услуга, которую ему меньше всего хотелось исполнить: животное нужно было убить.
Тревога, которую испытывала Мередит Пауэлл, к утру достигла апогея. Все это имело отношение к Джине. Они спали вдвоем на широкой кровати в спальне Мередит, и Джина спросила в темноте, не будет ли Мередит возражать, если она возьмет ее за руку. Она сказала: «Понимаю, это смешно, но мне кажется, что это меня немного успокоит…» Мередит ответила, что да, конечно, и объяснять не надо, и сама взяла руку Джины, Джина крепко ухватилась за нее, и так они лежали несколько часов, взявшись за руки. Джина быстро уснула — еще бы, бедная девушка так натерпелась в доме Гордона Джосси, — но сон ее был легким, и каждый раз, когда Мередит пыталась убрать свою руку, Джина сжимала ей пальцы, тихонько всхлипывала, и сердце Мередит каждый раз переполнялось сочувствием. Она все думала в темноте, чем можно помочь Джине. Ее надо было защитить от Гордона, и Мередит знала, что она — единственный человек, который хочет ее защитить.
О том, чтобы просить полицию, и речи не было. Старший суперинтендант Уайтинг и его отношения с Гордоном — какими бы они ни были — исключали эту возможность, да даже если бы это было не так, полиция не станет направлять своих офицеров на защиту девушки только потому, что ей нанесли побои. Синяков копам было недостаточно. Им нужен был приговор суда, письменное распоряжение, обвинение, а Мередит чувствовала, что Джина Диккенс слишком напугана, чтобы подать на Джосси в суд.
Она могла остаться в доме Мередит, но ненадолго. Верно то, что, кроме родителей Мередит, Джину никто не мог приютить, но верно также и то, что они уже приютили у себя Мередит и ее дочку. Мередит объяснила им присутствие Джины в их доме утечкой газа, но родители справедливо полагали, что любую утечку устраняют за двадцать четыре часа.
Исходя из всего этого, Джине придется вернуться в свою комнатку над чайной «Безумный шляпник». Это, конечно же, было самым худшим местом, потому что Гордон Джосси знал, где ее найти. Нужно было подыскать альтернативу, и к утру Мередит придумала выход.
— Тебя защитит Роб Хастингс, — сказала она Джине за завтраком. — Как только мы скажем ему, что сделал с тобой Гордон, он непременно поможет. Роб его терпеть не может. У него в доме есть комнаты, которыми никто не пользуется, и он без всяких расспросов даст тебе одну.
Джина почти не ела, только поклевала несколько кусочков грейпфрута и куснула разок тост.
— Наверное, ты была очень хорошей подругой для Джемаймы, Мередит, — сказала она, немного помолчав.
Это вряд ли соответствовало истине, ведь она не смогла отговорить Джемайму от связи с Гордоном, и смотрите, что получилось. Мередит хотела возразить, но Джина вдруг заявила:
— Мне нужно вернуться.
— В твою каморку? Плохая идея. Тебе нельзя поселиться там, где он тебя сразу найдет. Зато ему и в голову не придет, что ты можешь быть у Роба. Это самое безопасное место.
— Не в каморку, — удивила ее Джина. — Я должна вернуться к Гордону. За ночь я обдумала все, что случилось. Теперь я понимаю, что сама спровоцировала…
— Нет, нет, нет! — вскричала Мередит.
Так всегда поступают женщины, с которыми жестоко обращаются. После того как они «подумают», все заканчивается тем, что они обвиняют самих себя. Они считают, что сами спровоцировали своих мужчин. Они говорят себе, что если бы держали рот на замке, соглашались бы или сказали что-нибудь другое, то на них никогда бы не подняли руку.
Мередит постаралась объяснить это Джине, но та заупрямилась.
— Я знаю все это, Мередит. Я же социолог. Но у меня все по-другому.
— Они всегда так говорят! — воскликнула Мередит.
— Знаю. Поверь мне, я знаю. Не думай, что я позволю ему снова меня избить. И правда в том… — Она отвела глаза в сторону, словно набираясь храбрости признать самое худшее. — Я его и в самом деле люблю.
Мередит пришла в ужас. Должно быть, это отразилось у нее на лице, потому что Джина снова заговорила:
— Я просто не могу поверить, что он убил Джемайму. Не такой он человек.
— Он ездил в Лондон! Он лгал, когда говорил, что не ездил! Он лгал тебе, и Скотленд-Ярду тоже.
