— Я уже сказала, Уинстон, спасибо.
В комнате наступило молчание. В оперативный штаб доносились звонки из других помещений. Тишина сделалась для всех нежелательным напоминанием того, что собрание вышло из-под контроля. Когда заговорил Томас Линли, все поняли, что он выступил в защиту Барбары Хейверс.
— Она выявила еще одну связь, шеф: Ринго Хит, Закари Уайтинг и Гордон Джосси.
— А как вы об этом узнали?
— Я говорил с ней, когда она ехала в Хэмпшир.
— Она вам звонила?
— Это я ей звонил. Мне удалось перехватить ее, когда она остановилась у бензоколонки. Но главное — это…
— За расследование отвечаете не вы, инспектор Линли.
— Я понимаю.
— Но вы, должно быть, понимаете и то, что нарушили правила и поощрили сержанта Хейверс, вместо того чтобы заставить ее вернуться в Лондон. Так?
Линли молчал. Изабелла смотрела ему в глаза. В комнате снова стало очень тихо. «Господи, — подумала она. — Сначала Стюарт, а теперь и Линли. Хейверс укатила в Хэмпшир. Нката ввязался в рукоприкладство с другим офицером».
— Я это понимаю, — осторожно сказал Линли. — Но в деле выявилась еще одна связь, и, думаю, вы согласитесь, что ее нужно рассмотреть.
— Что за связь?
Линли рассказал ей о журнале, о фотографиях, сделанных в Портретной галерее. Он пояснил, что на этих фотографиях есть Фрейзер Чаплин, а на заднем плане — Джина Диккенс.
— Я счел за лучшее позволить ей поехать в Хэмпшир. По крайней мере, она может показать снимки Джосси, Ринго Хиту и Уайтингу. Надо будет показать их и Мацумото. Но, зная Барбару, я уверен, что ей удастся сделать больше этого.
— В самом деле? — сказала Изабелла. — Благодарю, инспектор. Я побеседую с ней позже. — Она посмотрела на остальных сотрудников и прочитала на их лицах неловкость, выраженную в той или иной степени. — У вас у всех есть задания на завтра. Поговорим во второй половине дня.
Изабелла вышла из комнаты. По пути в кабинет она услышала, что Линли зовет ее, но отмахнулась.
— Мне нужно поговорить со Стюартом, — сказала она, — а потом с Хильером. И это, можете мне поверить, все, с чем я сегодня могу разобраться.
Изабелла круто развернулась, прежде чем он успел ответить. Не успела она подойти к двери своего кабинета, как Доротея Харриман сказала ей, что помощник комиссара позвонил лично — она сделала ударение на слове «лично», подчеркивая срочность сообщения, — и предоставил суперинтенданту выбор: либо она к нему придет, либо он сам к ней пожалует.
— Я позволила себе смелость… — красноречиво заметила Доротея. — Потому что, со всем уважением, детектив-суперинтендант Ардери, вы же не захотите, чтобы помощник комиссара пришел…
— Скажите ему, что я иду.
Джон Стюарт может подождать, решила Изабелла. Чем-то закончится ее день? Скоро она узнает.
Главное — продержаться час или два. Изабелла сказала себе, что она на это способна. Ей не нужно подкреплять себя ради шестидесяти минут в Ярде. Да, ей хочется, но она в этом не нуждается. Хотение и нужда — разные вещи.
В приемной Джуди Макинтош сказала, что Изабелла может сразу войти. Помощник комиссара ожидает ее, но, может, она хочет чаю или кофе? Изабелла попросила чаю с молоком и сахаром. Подумала, что способность выпить его, взяв чашку твердыми руками, докажет Хильеру, что она удерживает ситуацию под контролем.
Помощник комиссара сидел за рабочим столом. Он кивнул Изабелле на стол для переговоров и сказал, что придется подождать Стивенсона Дикона. Сам тоже перешел к этому столу. В руке у него было несколько листочков бумаги с телефонными сообщениями, которые он положил перед собой на стол и сделал вид, что изучает. Прошло две минуты напряженного молчания. Дверь кабинета открылась, и вошла Джуди Макинтош с чаем для Изабеллы. Она принесла чашку, блюдце, молочник, сахарницу и ложку из нержавеющей стали. С этим ей труднее будет справиться, чем с пластиковой посудой. Такая чашка загремит на блюдце, когда она ее поднимет, и выдаст ее волнение. Очень умно, подумала Изабелла.
— Пейте, пожалуйста, — сказал ей Хильер.
Изабелла подумала, что, наверное, именно таким тоном Сократу предложили чашу с цикутой.
Изабелла подлила молока, а сахар класть не стала. Это потребует от нее ловкого обращения с ложкой, а Изабелла не была уверена, что с этим справится. Тем не менее она размешала молоко в чашке, и звук стали, стучащей о фарфор, показался ей оглушающим. Она не осмелилась поднести чашку к губам, положила ложку на блюдце и стала ждать.
Не прошло и пяти минут, как к ним присоединился Стивенсон Дикон, хотя Изабелле показалось, что времени прошло гораздо больше. Дикон кивнул ей, уселся на стул, положив перед собой бумажную папку, и пригладил свои жидкие, мышиного цвета волосы.
— Итак, — сказал он, устремив на нее взгляд, — мы стоим перед проблемой, суперинтендант Ардери.
Эта проблема состояла из двух частей, и глава пресс-бюро без дальнейших проволочек пролил на них свет. Первая часть относилась к неправомочным действиям, вторая — к результатам этих неправомочных действий. И то и другое наносило урон Скотленд-Ярду.
«Нанесение урона Скотленд-Ярду» не имело ничего общего с реальным уроном — это Изабелла быстро поняла. Полиция не потеряла власть над криминальным элементом. Урон Скотленд-Ярду означал урон имиджу Скотленд-Ярда, а всякий раз, когда имидж Скотленд-Ярда подвергался осквернению, в этом была повинна пресса.
В данном случае пресса сообщила то, что ей удалось узнать от Зейнаб Борн. Миссис Борн рассказала о сделке, предложенной суперинтендантом Изабеллой Ардери в больнице Святого Фомы. Ардери потребовала доступ в палату к Юкио Мацумото в обмен на признание лондонской полицией своей вины в погоне за японцем, в результате чего и произошел несчастный случай. Последний номер «Ивнинг стандард» вышел с этим рассказом, но, к несчастью, газета опубликовала лишь половину истории, а именно признание вины. «Скотленд-Ярд признает правонарушение» — вот как выразилась газета, и под этой фразой были напечатаны фотографии с места несчастного случая и с пресс-конференции, где адвокат сделала это заявление; там же была помещена фотография Хиро Мацумото с виолончелью, словно жертвой несчастного случая стал он, а не его брат.
Скотленд-Ярд признал свою вину в страшных увечьях, от которых Юкио Мацумото героически пытается оправиться, сказала миссис Борн. Она считает, что Ярд должен выплатить Мацумото денежную компенсацию. Все они должны благодарить Бога за то, что за бедным человеком не погнались вооруженные офицеры. Если бы полиция применила оружие, то, несомненно, сейчас Мацумото уже готовили бы к похоронам.
Изабелла подумала, что настоящая причина, почему она сидит сейчас вместе со Стивенсоном Диконом в кабинете помощника комиссара, — это денежная компенсация, о которой упомянула Зейнаб Борн. Она лихорадочно припомнила свой разговор с Зейнаб — он состоялся в коридоре у палаты Юкио Мацумото, и Борн тогда ни словом не обмолвилась о компенсации, о которой сказала прессе.
— Миссис Борн преувеличивает, сэр, — сказала Изабелла Хильеру. — Мы говорили с ней о том, что привело к несчастному случаю с мистером Мацумото, но этим наша беседа и ограничилась. Я скорее вскрыла бы себе перед телекамерами вены на руках, чем согласилась бы с такой оценкой ситуации.
Произнеся эти слова, Изабелла внутренне содрогнулась. Плохой визуальный образ, подумала она. Судя по выражению лица помощника комиссара, он был бы только рад, если бы она вскрыла себе вены на руках или на другой части тела.
— Мы с ней говорили наедине, — добавила Изабелла.
