имела, о чем он, и терпеть не могла позеров. Но, судя по тому, как он достал очки, чтобы лучше рассмотреть скульптуру, было ясно, что он произнес эти слова, даже не осознавая этого. Изабелла с недоумением наблюдала, как он медленно, с задумчивым видом обошел вокруг скульптуры. Она в очередной раз осознала, что не способна читать по его лицу, и спросила себя, сможет ли она работать с человеком, столь мастерски скрывающим свои мысли.
Паоло ди Фацио в студии не было. В студии вообще никого не было. Ди Фацио вошел, когда они разглядывали его отсек, узнать который было легко по обилию масок, похожих на те, что он делал на рынке, — они стояли на полках на пыльных деревянных подставках. Полицейские особенно приглядывались к его инструментам и оценивали их с точки зрения орудия убийства.
— Прошу вас, ничего не трогайте, — сказал ди Фацио.
В одной руке у него был стакан с кофе, а в другой — пакет, из которого он вынул два банана и яблоко. Фрукты он осторожно положил на полку, словно готовя их к натюрморту. Одет ди Фацио был так же, как и в прошлый раз: голубые джинсы, футболка и ультрамодные туфли. Каким-то образом он умудрился сохранить одежду совершенно чистой — хоть сейчас на парад.
— Я здесь работаю, как видите. — Он указал стаканом с кофе на занавешенную скульптуру.
— Можно взглянуть на вашу работу? — спросила Изабелла.
Ди Фацио на мгновение задумался, потом пожал плечами и снял пленку. Под ней обнаружилась еще одна удлиненная фигура с костлявыми локтями, явно мужская и, судя по всему, страдающая. Рот был открыт, руки вытянуты, голова откинута назад, плечи подняты. У ног страдальца лежала какая-то решетка, и Изабелла подумала, что этот человек переживает из-за неудавшегося барбекю. Но скульптура наверняка должна была означать что-то более глубокое, и она приготовилась выслушать пояснительное замечание Линли. Однако он молчал, да и ди Фацио не пролил свет на загадку, сказал лишь, что это святой Лаврентий. Потом он пояснил, что ваяет серию христианских мучеников для сицилийского монастыря, из чего Изабелла сделала вывод, что смерть святого Лаврентия как-то связана с грилем для барбекю. Интересно, подумала она, за какую веру сама она могла бы умереть и как смерти мучеников связаны с гибелью Джемаймы Хастингс?
— Я сделал для них Себастьяна, Лючию и Цецилию, — сказал ди Фацио. — Это четвертая фигура из серии десяти скульптур. Их поставят в ниши монастырской часовни.
— В Италии вас, должно быть, все знают? — предположил Линли.
— Нет. В монастыре знают моего дядю.
— Ваш дядя монах?
— Мой дядя преступник, — сардонически рассмеялся ди Фацио. — Он думает, что купит себе местечко в раю, если сделает подношение монастырю. Деньги, еду, вино, мое искусство. Для него это все едино. Он платит мне за работу, а я не спрашиваю… — ди Фацио задумался, словно подыскивая нужное слово, — приносят ли ему эти хлопоты результат.
В двойных дверях появилась женская фигура, подсвеченная светом с улицы.
— Чао, беби! — крикнула она и прошла в другой отсек.
Женщина была невысокой, довольно пухлой, с огромной грудью и кудрями цвета черного кофе. Она стянула со своей скульптуры накидку и принялась за работу. В их сторону она не глядела, тем не менее ее присутствие, похоже, заставило ди Фацио нервничать, поэтому он предложил продолжить разговор в другом месте.
— Доминика не знала Джемайму, — сказал он, кивнув на женщину. — Ей нечего вам сообщить.
Зато она знает ди Фацио, подумала Изабелла, значит, может оказаться полезной.
— Мы будем говорить тихо, если это вас беспокоит, мистер ди Фацио.
— Ей нужно сосредоточиться на своей работе.
— Мы ей не помешаем.
Глаза скульптора за очками в золоченой оправе прищурились. Это длилось всего лишь миг, но Изабелла обратила внимание.
— Мы вас не задержим. Нам нужно узнать о причине вашей ссоры с Джемаймой. И о тесте на беременность.
Ди Фацио никак не отреагировал на эти слова. Он перевел взгляд на Линли, словно прикидывая, в каких он отношениях с Изабеллой.
— Что-то я не припомню о ссоре с Джемаймой.
— Вас слышали. Ссора произошла в квартире, которую вы снимаете в Патни. Вполне возможно, что она имела отношение к тесту на беременность, кстати обнаруженному среди ваших вещей.
— У вас нет ордера…
— Дело в том, что не мы его нашли.
— Тогда это никакое не доказательство. Я знаю, как все должно проходить. Существует процедура, и ей нужно следовать. В этом случае все было сделано не по правилам, поэтому тест на беременность или что-либо другое не может стать против меня уликой.
— Я восхищаюсь вашим знанием закона.
— Я достаточно читал о несправедливости в этой стране, мадам. Наслышался, как работает британская полиция. Людей несправедливо обвиняют и несправедливо осуждают. Вспомните бирмингемских джентльменов и группу из Гилфорда.[46]
— В таком случае, — заговорил Линли (Изабелла отметила, что он даже не попытался понизить голос, чтобы его не услышала Доминика), — вы должны знать, что при возбуждении дела против человека, подозреваемого в убийстве, некоторые факты идут как дополнительная информация, а некоторые становятся вещественными доказательствами. Тот факт, что вы поссорились с женщиной, которую впоследствии убили, может быть отнесен как к первой, так и ко второй категории, но если он не имеет отношения ни к одной из них, то разумнее было бы сразу прояснить этот вопрос.
— Проще говоря, — вмешалась Изабелла, — вы должны нам все объяснить. Вы сказали, что прекратили отношения с Джемаймой, когда она поселилась у миссис Макхаггис.
— Это чистая правда.
Ди Фацио бросил взгляд на Доминику, и Изабелла подумала: неужели художница заняла место Джемаймы?
— Она забеременела в то время, когда вы были любовниками?
— Нет. — Еще один взгляд в сторону Доминики. — Может, поговорим в другом месте? — попросил он. — Доминика и я… Мы надеемся этой зимой пожениться. Ей не надо слышать…
— В самом деле? Это будет ваша шестая помолвка?
Лицо ди Фацио приняло свирепое выражение, однако он быстро овладел собой.
— Доминике не нужно знать о Джемайме. С Джемаймой покончено.
— Интересный выбор слов, — заметил Линли.
— Я ничего Джемайме не сделал. Я ее и пальцем не тронул. Меня там не было.
— Тогда, может, расскажете нам все, чего еще не сказали? — предложила Изабелла. — Будьте добры, представьте нам алиби на момент гибели Джемаймы.
— Не здесь. Прошу вас.
— Хорошо. Тогда в местном полицейском отделении.
У ди Фацио окаменело лицо.
— Если хотите меня арестовать, то из этой студии я и шагу не сделаю в вашей компании. Это я знаю. Можете мне поверить, я знаю. Я читал о своих правах.
— В таком случае вы должны знать, — сказала Изабелла, — что чем быстрее вы проясните ссору с Джемаймой, тест на беременность и предоставите алиби, тем лучше для вас.
Ди Фацио снова взглянул на Доминику. Если судить по виду, она была полностью погружена в работу, но кто знает, подумала Изабелла. Казалось, они зашли в тупик, но Линли решил разрядить ситуацию. Он направился в секцию Доминики и заговорил с ней:
— Можно взглянуть? Я всегда думал, что искусство скульптора…
Он продолжал в том же духе, пока Доминика не обратила на него внимание.
— Итак? — сказала Изабелла.
Ди Фацио повернулся спиной к Линли и Доминике. Наверное, подумала Изабелла, хочет, чтобы
