— Отвяжись, Барсик! Ты, если уже забыл, обещал оставить меня в покое!
— Никогда бы не подумала! Это так мило! — продолжала восхищаться девушка.
— Если сейчас же не заткнетесь, я окончательно разозлюсь, и у кого-то возникнут крупные проблемы!
— А почему «пчелка»? — поинтересовался кузнец, отчаявшись понять это самостоятельно.
— Кто разберет материнское сердце?.. — философски произнес Дунгаф, раскуривая свою трубку. — Одной только матери и ведомо, за что она называет дитя «зайчиком» или «котиком»…
— Вот только котиков трогать не нужно, ладно?! — отчего-то болезненно отреагировал на эту ремарку Шун.
— И все же, это такая прелесть! Такое замечательное прозвище! Я тронута до глубины души…
Волна ледяного молчания, окатившая всех со стороны насупившегося Ральдерика, привела путешественников к негласному соглашению, что будет мудрым какое-то время ехать молча.
Минуло еще несколько дней. По-прежнему без особых происшествий. Теплый ветер с юга иногда доносил до путников запах водорослей, соли и еще чего-то, чем обычно пахнут моря и их окрестности. Прохладные облачные дни сменялись уже привычной жарой и солнцепеком. Эта погодная неопределенность порой действовала на нервы.
Гендевец замучался переодеваться, чтобы соответствовать всем этим метеорологическим капризам. То ему было в камзоле жарко, то в том же камзоле холодно. Хорошо Шуну: у него имелся всего один комплект одежды, и подобных проблем не возникало. Большую часть времени бывший кот дремал, привалившись к Филариной спине, нежась на солнышке и порой ёжась на пронизывающем ветру. Остальные ему втайне завидовали, но трогать не трогали, ибо упивались уже забытыми тишиной и покоем.
Последний населенный пункт они миновали за два дня до этого, поэтому постепенно встала проблема добычи пропитания. Свежие продукты, купленные в попавшихся по дороге деревнях, уж слишком быстро закончились. Ревизия показала наличие некоторого количества сухарей и каких-то сухофруктов, пробовать которые никому не хотелось. Кому-то в голову пришла «гениальная» идея заняться охотой или рыбалкой. Товарищи даже нашли по дороге какое-то заросшее озерцо, наводившее на мысли о пиявках и гнездовьях уток. Шуна с Гудроном послали искать этих самых птиц с целью их последующего убиения. Пока те вдвоем сидели в камышах и призывно крякали, мысленно ругаясь, что у них в отряде нет ни одного нормального эльфа с луком и стрелами, способного добыть хотя б одну завалящую дичь, и молились, чтоб в окрестностях водилась особая порода уток — доверчивых дурочек, наивно плывущих на любое «кря» из зарослей и смиренно позволяющих поймать себя голыми руками, Дунгаф старательно пытался тут же рыбачить, порой возмущаясь, что эти фальшивые вопли ему всю рыбу распугивали.
Гном вообще показал себя мастером на все руки, соорудив удилище из подручных средств. Ральдерик заявил, что он заслужил краткий отдых, и заснул, предоставив решать проблему поиска пропитания остальным. Девушка тоже куда-то ушла, никого не предупредив. Через пару часов стало совершенно очевидно, что эпопея с добычей дичи и рыбы с треском провалилась. Все местные живые существа, за исключением комаров, упорно игнорировали незадачливых охотников-рыболовов и отказывались даже дать знать о своем существовании. Зато герцог неплохо выспался. Так и пришлось бы им питаться сухарями и сухофруктами, если б Филара не вернулась из ближайшего леса с полным подолом грибов и приличной миской ягод. Так что в этот раз дары леса решили проблему. Однако вероятность, что подобное произойдет и в следующие дни, была слишком уж небольшой.
— Ну и когда мы подойдем к очередной деревне или городу? — поинтересовался Шун, дуя на шашлык из грибов, общим решением признанных съедобными.
— А я-то откуда знаю? — отозвался Ральдерик, пожимая плечами. — Мне самому уже все это надоело…
— Ну уж извините, что я так плохо готовлю! — надулась девушка.
— Нет-нет! — замахал руками «брат». — Ты готовишь замечательно! Все очень вкусно! Мы совершенно не это имели в виду! Правда ведь?
— Угу, — подтвердил герцог. — К твоей кулинарии мы все давно привыкли…
— Он хотел сказать, — перевел Гудрон окончательно обидевшейся спутнице, — что в основном его волнует проблема, где помыться и переодеться во все чистое…
— А также очень бы хотелось выспаться в нормальной постели, — весомо добавил гендевец, соглашаясь со словами кузнеца.
— Лично меня все же больше волнует вопрос, где взять продукты, — мрачно сказал питомец покойного мага. — Грибы это, конечно, замечательно, но я хочу мяса. И молока!
— А чего вы все на меня-то смотрите? — возмутился Дунгаф, поймав на себе требовательные взгляды своих спутников. — Я в этих местах тоже впервые и не имею ни малейшего представления, когда мы доберемся до города!
— Ну вот, — упал духом Шун. — Если уж даже ТЫ не знаешь… Сколько у нас там сухарей?
— Не торопись отчаиваться, — буркнул гном. — Лучше попытайся думать логически. Мы идем по дороге. Она куда-то ведет. Мы направляемся в сторону моря, и воздух уже им пахнет. Что это может значить?
— Что мы почти дошли до моря? — предположил бывший кот после краткого раздумья.
— Дорога не может вести в никуда, — подал голос Ральдерик. — Нет смысла прокладывать путь к простому побережью… Думаешь, портовый город?
— Не исключаю, — подтвердил Дунгаф. — Ты прав, там обязано что-то быть. Что бы это ни было, скоро мы все увидим…
— Кстати, у нас еще с деньгами проблема, — высказался иролец с набитым ртом.
— С чего бы это? — поразилась Филара. — Насколько я помню, у нас было много денег…
— Много, только большая их часть — те жутко старинные и бешено дорогие золотые монеты, которые нам дал дракон, — пояснил кузнец. — Еще у нас осталось чуть-чуть мелочи, на которую мало что купишь…
— Все же хорошо, что в Гирастане пользуются той же валютой, что и в Калануре с Верхним Сурчуком, — вздохнул гендевец. — А то мы б замучились все время менять деньги…
— Это все потому, — Дунгаф назидательно поднял вверх указательный палец, — что в свое время Гирастан проводил активную экспансионистскую политику. Оба этих города были основаны выходцами из него. Так что ничего удивительного в этом нет.
Вскоре товарищи снова тронулись в путь. Они шли по холмистой местности. Уже начинавшая жухнуть трава покрывала пологие склоны, кое-где перемежаясь редкими лиственными деревцами. Ветер гнал по земле зелено-желтые волны, играл ветвями и верхушками осин с тополями. Лето уже миновало свою середину, дело плавно шло к осени. Трудолюбивые дикие пчелы деловито собирали пыльцу с блеклых и невзрачных цветов, прятавшихся среди стеблей.
— А у нас сейчас гораздо красивей, — заявил Ральдерик, придирчиво оглядывая пейзаж, пока Мерзавец неторопливо шагал по пыльной дороге. — Весной в Гендеве цветут вишни и персики! Ветви покрыты белыми и розовыми цветками так, что практически не видно листьев, а если дует ветер, лепестки срываются и осыпают тебя с ног до головы. У всех на окнах стоят большие кадки, в которых растут азалии. Здесь я не видел ни одного вишневого дерева. А в Верхнем Сурчуке в горшке у кого-то из местных жителей торчала петрушка. И вообще, луга здесь такие неинтересные… У нас, например, можно увидеть крокусы и нарциссы, выросшие сами по себе…
— Да ты поэт, оказывается, — подивился Дунгаф, закуривая трубку. — Вот уж не думал…
— Да ну тебя, — разозлился герцог. — При чем здесь поэзия? Я просто говорю, какая ущербная у вас природа.
— Ну а что ты хочешь? Гендева — южная страна, Гирастан — северная. И я уверен, многие гирастанцы глубоко с тобой бы не согласились. Они бы рассказали тебе о прелести хвойных лесов, укрытых снегом до прихода весны, о зарослях черники и о том, как на болотах растет клюква с брусникой. На самом севере страны ты бы смог увидеть северное сияние и бескрайние равнины никогда не тающего льда. Так что не спеши судить то, чего ты практически не видел…
