существует только он сам и его власть. Сейчас, когда он наконец до нее дорвался, он стал совершенно неуправляем. Поверьте мне, я его хорошо знаю. Он слишком глуп и самовлюблен. Даже если вы ему скажете, что через два месяца сюда прибудет огромная армия, которая уничтожит и его самого, и весь город, он скажет что-нибудь из разряда: «Ха-ха! Да кем вы себя возомнили?! Приводите свои войска, и мы еще посмотрим, кто кого!» А возможно, еще и прикажет наказать вас плетьми, чтоб показать всему миру, какой он великий правитель, посмевший бросить вызов Гендеве. И ему даже в голову не придет, что он совершает ошибку, за которую потом будет расплачиваться кровью.
Ральдерик с товарищами молча слушали этот монолог. Они понимали, что, возможно, мужчина говорит правду и в его словах есть смысл. Однако герцогу было сложно примириться, что его план, казавшийся совершенно беспроигрышным, летит в тартарары. Кипя яростью, он развернулся на каблуках, не слушая окончания речи собеседника, и направился к выходу, кивком указывая друзьям следовать за ним. Временный управляющий городом проводил их печальным взглядом, не обижаясь на то, что с ним даже не попрощались. Когда посетители уже подходили к дверям, он, после напряженного молчания, тихо сказал им вслед:
— Завтра в десять часов утра его казнят.
Путников при этих словах будто наотмашь ударили ломом по голове, а их сердца с тихим «хлюпом» оторвались и упали куда-то в область щиколоток. Бледные, они медленно развернулись к сконфуженному советнику, не веря тому, что только что услышали.
— Повторите, что вы сказали? — хрипло попросила Филара, находясь в двух шагах от обморока.
— Я ничего не могу поделать, — печально пожал плечами старик. — Он посмел поднять руку на брата маркиза, изувечил его… Я уж не говорю обо всех тех оскорблениях, которыми он его полил… Вы сами должны догадываться, чем это карается. Приказ о казни был отдан не мной. Отменить его я не могу, даже если б и хотел. Я слышал, что произошло сегодня на самом деле. Видимо, речь шла о девушке, что я вижу перед собой сейчас… Мне правда жаль парня… Но сделать я ничего не могу. Извините.
— Можем мы поговорить с ним? — стараясь сохранять невозмутимость, поинтересовался Ральдерик.
Советник отрицательно покачал головой.
— Мне очень жаль. Но и вы меня тоже поймите, — еле слышно проговорил он.
Закусив губу в задумчивости, герцог небрежно кивнул ему на прощание и решительно вышел прочь. Остальные побежали за ним. Филара прилагала все усилия, чтобы не потерять сознание или снова не разрыдаться. Гендевец чувствовал на своей спине напряженные взгляды своих спутников, и от этого злился еще больше. Он знал, что все ждали от него эффективного решения проблемы, гениального плана и образцово-показательных смелости, силы, ума и удали. Он сам их приучил к этому. Так что вся ответственность за происходившее как-то сама собой оказалась на нем. Когда за путниками закрылись ворота виллы, дворянин остановил Мерзавца и, не оборачиваясь, глухо спросил:
— Где тюрьма?
— Рядом, — тут же отозвалась девушка, не спуская с друга отчаянного взгляда.
— Показывай дорогу.
Минут через пять они уже стояли перед внушительным темным старым зданием тюрьмы, обнесенным высокой стеной. Массивные деревянные ворота были крепко заперты. Наверху горел фонарь. Путники увидели, как по стене прошел часовой, на секунду осветившийся тусклым светом одинокого светильника. Наблюдавших за ним незнакомцев на лошадях он не заметил и прошагал дальше, совершая дежурный обход территории.
— Что ж… Попробуем поступить по другому, — буркнул Ральдерик и, соскочив с коня, направился к воротам.
Остальные последовали его примеру. Подойдя к створкам, герцог тихонько постучал в маленькое закрытое окошко. Через несколько секунд оно приоткрылось, и в глаза ударил яркий свет фонаря, который держал в руках подозрительно глядевший на ночных посетителей человек в военной форме.
— Что надо? — недружелюбно поинтересовался он.
— Сколько вы хотите денег за то, чтоб освободить одного заключенного? — в лоб спросил гендевец, приводя своих спутников в ужас этой фразой.
К их удивлению, страж не стал кричать и звать своих коллег, а также грозиться бросить незнакомцев в камеру за подобные речи. Вместо этого он открыл створку до конца и задумался. Герцог добавил, что сумма может быть любой, надеясь, что у тюремщика есть хоть капля совести, и больше, чем стоят их золотые монеты, которых оставалось совсем мало, он не потребует.
— Кто заключенный?
Ему ответили. Взгляд дежурного сразу погас и он с сожалением отрицательно замотал головой, говоря, что еще хочет жить. Ральдерик повторил про любой размер суммы и пообещал довезти охранника до любого населенного пункта в случае его согласия, так что его жизни ничего не будет угрожать. Несмотря на все уговоры, караульный отказывался. В результате он только согласился за «умеренную» плату устроить посетителям встречу с заключенным, уверяя, что страшно рисковал, даже делая это. Гендевец решил, что ходить всей толпой не стоит, и велел Филаре с Дунгафом дожидаться их на улице. Девушка пыталась возражать, но в итоге все равно пошли лишь герцог с кузнецом.
Идти пришлось долго. Страж вел их так, чтоб ни одна живая душа не заметила, как три человека крадутся по территории тюрьмы, пережидая в тенях, когда в их поле зрения оказывался какой-нибудь совершавший обход караульный. Заявив, что привести гостей непосредственно к входу в камеру он не может, потому что там постоянно дежурят люди, мимо которых незаметно пройти невозможно, охранник указал на маленькое зарешеченное окошко, находившееся на уровне земли, и заверил, что искомый заключенный находился за ним. Данное обстоятельство изрядно огорчило Ральдерика. Он был уверен, что сможет организовать побег товарища, если попадет на территорию тюрьмы. Однако сквозь это оконце пролезть было невозможно, даже если б получилось сорвать решетку. Пока он мысленно просчитывал, каковы их шансы вдвоем пробиться через коридоры к камере, добыть ключ, отпереть решетку и выбраться наружу в полном составе, проводник, убедившись, что поблизости никого нет, шепнул юношам: «У вас три минуты! Потом будет обход», — и юркнул в тень. Быстро и неслышно товарищи подбежали к стене и, прижавшись к земле, заглянули в окошко.
— Эй, — шепнул гендевец в темноту за оконной решеткой. — Ты тут?
Послышалось тихое шевеление и хриплое дыхание.
— Шун! — тихо позвал Гудрон, боясь, что проводник ошибся камерой. — Это ты?
— Я, я, — раздался хмурый голос. — И нечего так орать.
До ушей друзей донесся стон, смешанный с негромкими ругательствами, и в окошке возникло знакомое лицо. У ирольца немного отлегло от сердца.
— Пришли все-таки, — Шун прижался лбом к решетке, вцепившись в нее пальцами. — А я уж, было решил, что мне самому выбираться придется…
— Не пори чушь! — строго сказал кузнец.
— Как Филара?
— Нормально. Я решил, что ей нечего по тюрьме разгуливать. Снаружи дожидается…
— Понятно… А как та жирная сволочь поживает?
— Гораздо хуже. Ты в курсе, что у него сломаны руки, ребра, челюсть? — фыркнул Ральдерик. — Как тебе это удалось? Сестра твоя уверяет, что ты ему всего один раз по морде съездить успел, прежде чем тебя повалили…
Лицо кота расплылось в хищной довольной улыбке, в лунном свете блеснули клыки.
— А я до него потом еще разочек добрался, — гордо поведал он, морщась от боли.
— Умница, — просиял герцог и в порыве чувств хлопнул друга по плечу, просунув руку сквозь решетку.
Шун тихо взвыл и исчез из виду. Раздался звук падающего тела.
— С ума сошел что ли? — услышали посетители через несколько секунд. — На мне ж места живого нет! Уй-й… Я и так еле стою, ты еще тут руками размахался… Ай, как больно-о-о…
— Да-а-а-а… Здорово ж тебя отделали, — с сожалением протянул Ральдерик, вглядываясь во мрак камеры.
