Каблуки ее туфель выбивали звонкую дробь, а голос звучал на удивление прерывисто. Неужели она запыхалась? Но не настолько же крута эта лестница! Не глупи, строго велел себе Грегори. Просто Лив вне себя от облегчения, что ее так называемый муж не собирается нарушать условия сделки и предлагать им поселиться в одной комнате. Разумеется, у него такого и в мыслях не было — во всяком случае, пока. Но Лив о том знать не могла.
Подождав девушку на широкой лестничной площадке наверху, Грегори повернулся к ней.
— Раньше это была обычная фермерская усадьба. Она едва не разваливалась, когда…
Как там, во имя всего святого, он обозвал мифического друга детства? Проклятье — напрочь из головы вылетело! Вот уж воистину, чтобы преуспеть на поприще лжеца, нужна отменная память! В нормальных обстоятельствах Грегори на память не жаловался, но сейчас она его подвела.
— …когда мой друг ее купил, — закончил он, злясь на самого себя. И поспешно сменил тему, распахивая дверь ближней комнаты, где жила Кэтлин, когда ей удавалось ненадолго оторваться от веселой студенческой жизни. — Здесь три спальни. Выбирай, конечно, сама, но при этой есть отдельная ванная. Ты ведь, наверное, предпочтешь, чтобы у тебя была своя, а не делить со мной одну на двоих.
Грегори сам был доволен, каким рассудительным и здравым тоном произнес эту тираду. Однако появившееся на лице девушки странное выражение удивило его. Тонкие брови чуть заметно нахмурились, как будто Лив о чем-то задумалась.
— А ты хорошо знаешь этот дом. Ты тут часто бываешь?
— Реже, чем хотелось бы.
Вообще-то Грегори надеялся, что Лив не станет задавать слишком много вопросов про его отношения с вымышленным владельцем дома, но на этот ответить было нетрудно, причем вполне искренне.
Потом, когда любимая захочет, чтобы брак их стал настоящим и крепким, на всю жизнь, они смогут бывать здесь чаще. Можно даже устроить тут офис, откуда управлять всеми делами, лишь изредка, когда захочется, выбираясь в Лондон, — разумеется, вместе с красавицей женой. Это место, этот сельский дом был бы идеальным жилищем для детей, которых они заведут…
Идиот! При одной мысли о том, как они с Лив будут заводить детей, перед глазами поплыл алый туман. Остынь, остынь, умерь не в меру пылкое воображение! Но, вновь заговорив, Грегори не смог совладать с легкой хрипотцой в голосе:
— Ну как? Или посмотришь другие спальни?
Глаза молодых людей встретились. Лив замерла как завороженная, не в силах оторвать взгляда. Глупо, конечно, ведь Грегори говорил весьма разумные и здравые вещи, но что-то неуловимое в его голосе, какие-то глубоко личные нотки внезапно заставили ее почувствовать себя такой… такой слабой женщиной.
Происходило что-то странное. Нечто, чему названия Лив не знала, заставляло сам воздух между ними сгущаться, наполняться вяжущей негой. Ей казалось, что невидимые, но теплые ладони проникают под ее одежду, ласкают тело, а оно откликается в ответ…
Сделав над собой усилие, Лив отвела взгляд от глубоких янтарных озер — глаз Грегори.
— Нет, — пролепетала она. — Нет, спасибо. Да-да… я согласна… Очень красивая комната. — И чуть не упала, в спешке споткнувшись о порог, досадуя и злясь на себя.
Слава Богу, Грегори просто-напросто внес в спальню ее чемодан, поставил около кровати и вышел, бросив напоследок:
— Тогда отдыхай и приходи в себя.
Лив без сил опустилась на пестрое покрывало. Она никак не могла взять в толк, что же такое с ней происходит, отчего вдруг утратила способность трезво соображать, почему вдруг ведет себя, точно малолетняя идиотка. Жалко лепечет, спотыкается, сама не своя… А все почему? Да потому что навоображала невесть чего: будто между ними начинает возникать искорка взаимного влечения.
Вертя на пальце тонкое колечко — неужели действительно медное? — Лив боролась с маниакальным желанием сорвать его и зашвырнуть в угол. С губ ее сорвался сердитый стон.
Да что с ней? Она ведь сама попросила Грегори жениться на ней в обмен на все свои сбережения. Ему нужны деньги, ей — эта нелепая пародия на брак, чтобы гордо вручить Барбаре ключи от Роуз-хаус со словами: «Мамочка, это тебе. Будь счастлива».
Они заключили сделку, и она свою часть выполнит. Неприятно, конечно, что пришлось поселиться в этом коттедже и делать вид, будто у них медовый месяц, но Грегори прав: смысл в этом есть. Тем более что и сам он ведет себя куда как благородно, даже уступил ей единственную спальню с отдельной ванной комнатой. Так они смогут избежать множества неловких ситуаций — не придется вечно сталкиваться друг с другом по утрам и вечерам.
Так отчего же сейчас у нее тяжко на душе? Правда, еще неделю назад Грегори так и лип к ней, заигрывал, пытался завязать роман — пустяковый, ничего серьезного. Но неожиданное предложение заставило его позабыть все эти глупости. Возможность заработать была для него куда важнее легкого летнего флирта. Лив на то и рассчитывала.
Поэтому следовало перестать думать о нем! Воображать то, чего нет и никогда не будет!
Решительно выпрямившись, она поднялась с кровати и начала осматривать комнату. Любой ценой надо отвлечься, выбросить Грегори из головы. Спальня оказалась просто очаровательной. Похоже, обитала в ней молодая женщина. Розовато-кремовые тона, белоснежные занавески на окнах, повсюду вышиты цветы — розы и лилии. Мебель, изящная и красивая, подобрана со вкусом и любовью. А ванная — небольшая, но до чего милая! Там оказалось все, о чем только можно мечтать.
Должно быть, школьный приятель Грегори очень щедрый человек, если позволил нам бесплатно пожить в таком чудесном доме, решила Лив, начиная распаковывать вещи. Задача была не из трудных — она взяла с собой очень мало.
Надо будет порасспросить Грегори об этом друге, думала она. Чем он зарабатывает на жизнь, женат ли? Все ж таки тема для разговоров. Нелегко, наверное, будет коротать утомительные, тягучие и скучные часы сельского уединения.
Лив сняла ненавистный шелковый костюм, умылась, почистила зубы, а потом надела джинсы с хлопчатобумажной рубашкой и завязала волосы в хвост. Душ она решила принять позднее — будет предлог пораньше уйти к себе после ужина. И без того им придется проводить с глазу на глаз слишком много времени. Ну да ничего: пара дней, и она сумеет успокоиться и обрести себя прежнюю — хладнокровную и сдержанную.
Довольная принятым решением, Лив направилась к двери. Теперь ничто не поколеблет ее самообладания. Ничто и никогда!
7
Гордо вскинув голову, сузив глаза и решительно сжав зубы, Лив шагнула за дверь… и прямиком впечаталась в грудь Грегори.
У нее перехватило дыхание не столько от удара, сколько от головокружительной близости сильного мужского тела. Надежные руки тотчас же обхватили ее, поддерживая и не давая упасть. И от тепла этих рук мигом исчезли без следа все недавние зароки сохранять спокойствие и самообладание, сдержанность и хладнокровие.
Лив ничего не могла с собой поделать, бессильна была бороться с предательским огнем, что мигом охватил все ее существо. Руки и ноги стали ватными, кожа приобрела небывалую чувствительность. Она отчетливо ощущала твердые мышцы, к которым сейчас приникла ее упругая, бурно вздымающаяся грудь, силу длинных бедер, словно слившихся с ее собственными.
Каким-то непостижимым образом руки ее обвили Грегори, ладони распластались по широкой спине. Он успел уже переодеться. Свежая футболка липла к влажному после душа телу, а под кончиками пальцев Лив ощутила тугие бугры мускулов. Она невольно запрокинула голову, губы ее приоткрылись в предчувствии поцелуя. В голове помутилось. Единственное, что она помнила сейчас, — это дразнящие и ласкающие прикосновения его губ к своим двадцать четыре часа назад. И жаждала снова испытать их. Сгорала от
