Министерства внутренних дел, для засвидетельствования о том, что она принимала участие в деле социал- демократической фракции. Распорядительное заседание Сената и постановило — дело прекратить и освободить Шорникову от дальнейшего преследования. Вслед за сим я приказал ее снабдить заграничным паспортом и выдать ей железнодорожный и пароходный билеты для следования в Америку, куда она выразила желание ехать, и еще 500 руб. на расходы.
Уже после революции, во времена Керенского, Чрезвычайная комиссия по расследованию незаконных действий министров под председательством Н. К. Муравьева, наткнувшись при разборе дел Департамента полиции на дело Шорниковой, вызвала меня с фронта для дачи объяснения. Комиссия признала мои действия правильными, удивившись только моей скупости, что я дал Шорниковой такое ничтожное пособие.
Меня всегда интересовало, по инициативе кого прибегло охранное отделение к провокации, дабы ускорить падение Думы. Сомневаюсь, чтоб П. А. Столыпин участвовал в этом деле, не допускаю даже мысли, слишком он мне представлялся всегда чистым с нравственной точки зрения. Допускаю, что на это мог решиться С. Е. Крыжановский — товарищ министра внутренних дел, автор нового выборного закона, или И. Г. Щегловитов — министр юстиции, и что с молчаливого согласия их Герасимов — начальник охранного отделения — привел этот план в исполнение при поддержке директора Департамента полиции и с ведома товарища министра, заведовавшего тогда делами этого Департамента. Во всяком случае, вся эта история является печальной страницей за время министерства Столыпина, так как недостойно для правительства, себя уважающего, прибегать к провокации, в чем бы таковая ни выражалась.
Возвращаюсь, однако, к 1907 г. Как я уже говорил выше, одновременно с роспуском Думы был опубликован и новый избирательный закон. Закон этот сохранил общие основания действовавшего избирательного закона. Выборы, как и прежде, должны были производиться особыми собраниями выборщиков от тех же слоев населения, которые избирали и ранее. Ни один класс, ни одно лицо, имевшие избирательные права, не были лишены участия. Отличие нового закона заключалось в том, что он обеспечивал каждому классу населения известный обязательный минимум представительства. С другой стороны, новый закон давал преимущество культурным и устойчивым в общественном отношении классам, увеличивая число выборщиков от них в избирательных собраниях по сравнению с представителями некультурных классов, перевес коих в Первой и Второй Думах имел следствием переполнение Думы депутатами, совершенно неподготовленными к пониманию дел государственного управления. Наконец, новый закон сократил число представителей от тех окраин государства — Польши и Кавказа, которые не настолько еще слились с империей, чтобы депутаты их могли проникнуться пониманием общности их интересов с интересами коренного русского населения. На окраинах же, совершенно неразвитых в гражданском отношении, в Туркестане, степных областях и Якутской области, выборы были приостановлены. Одним словом, новый закон должен был дать в Думу представителей, имеющих уже опыт местного самоуправления и привыкших к мирной и спокойной работе.
В Москву весть о роспуске Думы пришла рано утром, принята была спокойно и не произвела сенсации, даже летучки о роспуске продавались туго. В рабочих сферах тоже наблюдалось полное спокойствие. Назначенный одновременно новый срок выборов действовал успокаивающим образом. На бирже наблюдалась даже тенденция к повышению. 4 июня я объехал верхом ряд подмосковных деревень и фабричных мест, чтобы лично убедиться, как население реагировало на роспуск; везде наблюдалось полнейшее спокойствие. Течение жизни нигде не было нарушено, настроение превосходное.
С 10 по 18 июня в Русской палате 'Славянского базара' заседал Общеземский съезд; прибыло около 120 членов; председателем съезда избран был М. В. Родзянко. Направление съезда было правое, прения все шли главным образом вокруг избирательного закона, никаких инцидентов не было, держались строго деловой стороны.
В последнем заседании получена была весть о кончине графа П. А. Гейдена — крупного земского деятеля, пользовавшегося большим уважением во всех кругах. Н. Ф. Рихтер по сему поводу сказал несколько прочувствованных слов, была отслужена панихида, а семье почившего послана депеша с выражением соболезнования. Граф П. А. Гейден скончался 67 лет от роду. Он был заметной величиной в Первой Думе и, несмотря на свои годы, был живой, энергичный. По политическим взглядам принадлежал к умеренным прогрессивного направления, никогда не боялся высказывать свои мысли и умел самые резкие из них облекать в безусловно корректную форму, даже изящную. Им руководили всегда чистые мотивы высшего порядка. Всякий, кто имел с ним общение, не мог не относиться к нему с уважением. 17 июня состоялся вынос его тела из гостиницы 'Метрополь' на Виндавскую ж. д. для погребения в селе Глубоком Псковской губернии в родовой его усадьбе.
В это самое время я получил предупреждение из Департамента полиции, что, по имеющимся сведениям, на меня готовится покушение, и что потому им даны соответствующие указания Московскому охранному отделению для принятия мер к охране моей личности. Вслед за этим я получил письмо от товарища министра внутренних дел, заведовавшего делами Департамента полиции, с просьбой на некоторое время ограничить, насколько возможно, мои выезды и избегать выезжать на своей лошади, дабы меньше обращать на себя внимание. От охранного отделения я получил по нескольку экземпляров фотографий с нескольких лиц, на коих выпал жребий совершить покушение на мою жизнь. Фотографии эти рекомендовалось раздать дежурным при мне чиновникам особых поручений. Одновременно с сим охранное отделение командировало в мой дом для присутствия во время приемов двух агентов. Эти агенты смешивались с просителями, причем один из них всегда садился и брал газету и делал вид, что читает, а сам наблюдал за входящими, проткнув для сего пальцем газету, что было довольно комично.
Помню, на первый же день получения мною письма с предупреждением, я как раз собирался ехать к 'Яру' обедать с несколькими друзьями. Меня отговаривали ехать, но я все же поехал, поехал на трамвае, чтоб не выезжать на своей лошади. Чрез некоторое время градоначальник мне сообщил, что один из злоумышленников арестован рано утром на улице, это был швейцарский подданный Виктор Брудерер, прибывший из Парижа месяц тому назад, как он сам объяснил, чтобы совершить покушение на мою жизнь, и что он намеревался привести это в исполнение у меня на приеме.
Вслед за сим был также арестован и другой — Ваня Коломийцев, совершенно случайно. При ликвидации группы максималистов был арестован некто Нил Ковальский, согласно его паспорта. Когда же на другой день его вымыли, так как он был крашеный, и смерили голову, то он оказался Ваней Коломийцевым. Об этом мне сейчас же сообщил градоначальник, прислав мне и новую его фотографию.
10 июня в г. Звенигороде состоялись выборы на должность председателя земской управы на место удаленного от должности князя А. В. Голицына. Избран был Ю. Г. Карпов, человек очень хорошего направления, но, к сожалению, не дельный и неустойчивого характера, почему ему трудно было совладать с оппозиционными элементами звенигородского земства и у него далеко не все шло гладко.
Между тем в губернии стали ходить разные слухи по поводу роспуска Думы и нового избирательного закона, который злонамеренные агитаторы старались всеми силами изобразить в невыгодном свете, призывая к бойкоту его. Дабы парализовать эти слухи, я обратился к населению со следующим объявлением:
'3 сего июня Государь император повелел распустить Государственную Думу, указав срок созыва новой Думы на 1 ноября сего года. Новые выборы будут произведены по высочайше утвержденному того же 3 июня положению, в котором за всеми слоями населения сохранены избирательные права.
Между тем люди, стремящиеся к водворению в стране смуты и беспорядков, а также и некоторые газеты стараются распространить среди населения слухи, что новым положением о выборах в Государственную Думу нарушаются права населения и что даже самый роспуск Второй Думы не вызывался необходимостью. Такие слухи могут распространяться только крамольниками.
Государственная Дума второго созыва была распущена, как это объявлено в высочайшем манифесте 3 июня, за дело неслыханное. Судебного властью был раскрыт заговор целой части Государственной Думы против государства и царской власти. Когда же правительство потребовало временного, до окончания суда, устранения обвиняемых в преступлении этом пятидесяти пяти членов Думы и заключения наиболее уличаемых из них под стражу, то Государственная Дума не исполнила немедленно законного требования властей, не допускавшего никакого отлагательства.
