обязанности остались прежними, так что освоился я моментально — будто никуда и не уезжал. Это было самое настоящее возвращение домой. Здесь я находился на своем месте и мог быть самим собой. Чем-то индейцы меня приворожили — в Англии я постоянно ощущал, будто часть меня оставалась у подножия Скалистых гор. Как здорово было снова слушать рассказы старейшин по вечерам или погружаться в душный жар паровой бани, где можно сидеть часами в абсолютной гармонии с окружающим миром.
Единственная серьезная перемена произошла с волками — то есть там, где я меньше всего ожидал перемен. Когда я покидал стаю, в ней преобладало мирное равновесие, а теперь каждое кормление сопровождалось мелочными ссорами и грызней. Иерархия нарушилась, дисциплина ослабла. Я в общем-то не рассчитывал, что волки вспомнят меня. Уверен, они и не вспомнили. Мне просто вновь позволили присоединиться к стае. Я опять прошел ритуал посвящения, который не зависел от того, отсутствовал ли я несколько месяцев или всего несколько часов: я оказывал почести особям высшего ранга, позволял им испытывать меня и делиться со мной своим запахом. Я вел себя как любой волк, на время покидавший стаю. Он приветствует остальных, припадая к земле, и таким образом заново утверждает свой статус.
Мне присвоили звание полевого биолога-ассистента, и теперь я регулярно ездил с коллегами наблюдать за перемещениями диких волков. Леви предполагал, что они обитали в Скалистых горах задолго до того, как в 1995-м в рамках программы выпустили на свободу канадских волков. Он утверждал, что дикие волки могли вернуться на эту территорию по старому миграционному коридору между Канадой, Монтаной и Айдахо. Мы пытались проверить это. Судя по всему, он был прав. Выпущенные волки были снабжены радиомаяками, но люди не вмешивались в их дальнейшее существование. Мониторинг показывал, что волки, выпущенные попарно, тут же расходились в разные стороны. Это свидетельствовало о том, что они искали другие стаи, к которым могли присоединиться.
Всего было выпущено на волю тридцать пять волков. Но программа столкнулась с упорным сопротивлением. Местные фермеры в последний момент снова подали в суд на ученых, опасаясь за свой скот, но власти не откликнулись на их призывы. Школьники, узнав о программе, захотели дать всем волкам имена, но это тоже вызвало бурное возмущение общественности. Родители боялись, что в таком случае дети станут считать волков милыми и Дружелюбными и попытаются подойти к ним при случайной встрече. Поэтому вместо имен волкам дали порядковые номера — по принципу В2М, B3F, B4F, В5М. Буквы «М» и «F» означали пол[4]. К 1998 году количество волков в регионе увеличилось до ста двадцати одного. Это опять же подтверждало гипотезу Леви о том, что изначально волков было больше, чем предполагалось.
Удобнее всего было отслеживать перемещения волков зимой, когда земля покрыта снегом и на ней хорошо видны следы. Ведь, как и все животные, которые охраняют свою территорию, волки метят ее и активно патрулируют. Поэтому, определив границы территорий по снегу, мы потом легко могли их найти в любое другое время года. И снова мне на помощь приходили армейские навыки — умение добывать пищу, сохранять тепло, избегать перегрева или обезвоживания организма. При отрицательных температурах люди чаще гибнут от подобных вещей, чем собственно от холода.
В Айдахо меня поражал ярко выраженный контраст между временами года. Это напоминало мне детство — я так любил следить за изменениями в природе: вот новый оттенок листвы в зарослях, день становится длиннее или короче, воздух — теплее или холоднее. Правда, в Скалистых горах краски были другие, непривычные, но совершенно феерические. Леви однажды рассказал мне легенду о том, почему осенью все становится таким разноцветным. Мы с ним часто бродили по лесу вместе, совсем как когда-то с дедушкой, и он точно так же останавливался тут и там и опускался на колени, чтобы рассмотреть чей- нибудь помет или следы животного. Однажды во время прогулки он в очередной раз припал к земле, как вдруг я увидел меньше чем в сорока метрах от нас большущего медведя. «Медведь!» — воскликнул я в ужасе. «Я знаю, — невозмутимо ответил Леви, — он наблюдает за нами уже минут двадцать».
Я не мог побороть охватившей меня паники. «Но это же настоящий огромный медведь, а нам негде спрятаться, у нас нет даже машины, и мы здесь совсем одни!» Я где-то слышал, что медведи способны бегать быстро, как лошади, и карабкаться на деревья. Но Леви спокойно посоветовал мне расслабиться. Он сказал, что его народ заключил мир с медведями, поэтому бояться нам нечего. «Когда-то, давным-давно, — неторопливо продолжал он, пока я лихорадочно продумывал пути к отступлению, — трое охотников преследовали по лесу медведя. Раненный в спину, он отыскал самую высокую и неприступную гору и залез на ее вершину, куда почти невозможно было добраться. Но охотники не отставали. Тогда, в отчаянии, медведь прыгнул на небо и продолжал бежать там. Охотники последовали за ним. Их можно увидеть и по сей день — в созвездии Большой Медведицы. Каждую осень, достигнув края неба, медведь переворачивается и начинает бежать в обратную сторону. В это время кровь из его раны капает на землю и окрашивает багрянцем листья».
Сказки сказками, но реальность была такова, что в горах водилось полным-полно опасных животных. Одна из студенток в тот год занималась бегом. Два раза в день — утром и вечером — она пробегала в направлении города мили три или четыре и возвращалась обратно. Как-то раз я выехал из лагеря за едой для волков и увидел следы девушки на свежем снегу. Спустя примерно милю к ним присоединились следы большой кошки. Это был огромный кугуар, который явно заинтересовался студенткой и шел за ней незамеченным почти до самого лагеря. Возможно, он следил за ней и раньше — эти животные могут по нескольку дней выслеживать добычу прежде, чем напасть. А она уже три недели повторяла один и тот же маршрут. После этого девушка решила не испытывать судьбу и прекратила свои пробежки.
Но опасности таились не только в лесу. Каждую неделю мы ездили в Винчестер, чтобы принять душ и выпить пинту-другую пива. В один из таких вечеров мы случайно попали в паб, где проходил турнир по караоке. На моей родине, в Англии, караоке считалось не более чем развлечением для подвыпивших людей. Я, бывало, любил подрать глотку, залив в нее предварительно пива столько, что хоть этикетку клей. Чем больше я пью — тем веселее мне становится. Откуда мне было знать, что у местных жителей совсем другое отношение к караоке — все певцы у них полупрофессионалы, и проводятся даже региональные первенства. И вот дернул же меня черт вызваться поучаствовать. Как только я запел собственную версию хита «Битлз»
Я никогда не злоупотреблял спиртным, но один из работников Центра регулярно напивался до поросячьего визга и по утрам возвращался в лагерь, еле держась на ногах. Его типи стоял совсем рядом с волчьим вольером, и он плелся домой вдоль ограды. Мы стали замечать, что каждую субботу, когда он шел мимо, пьяный в хлам, шатаясь и распространяя запах перегара, волки буквально впадали в бешенство. Они хорошо знали этого человека и тем не менее вели себя как при виде добычи — кидались на ограду, носились взад-вперед в охотничьем задоре. Мы решили, что, скорее всего, на них так действуют пары алкоголя, потому как вообще-то они никогда не проявляли агрессии по отношению к людям — а к тем, кто ухаживал за ними, и подавно.
Мы провели небольшой эксперимент. Сначала мы полили этого человека спиртом и попросили его пройти мимо ограды ровной походкой, как ни в чем не бывало. Волки и ухом не повели. Но когда он, будучи трезвым как стекло, начал шататься и спотыкаться — тут они словно с цепи сорвались. Мы засняли все это на видео, чтобы разобраться, в чем тут дело. А потом один из биологов принес сделанную им видеозапись, где волки охотились на стадо бизонов. Один из телят был ранен. Когда мы сравнили его походку с пьяной поступью нашего товарища, то сразу все поняли. Запах алкоголя был тут ни при чем. Просто волки видели в нем добычу, которую без труда смогут завалить — если только доберутся до нее. И надо сказать, наше открытие поставило под вопрос его дальнейшую работу со стаей.
Глава 11
На зов природы
Эти волки родились в неволе, но сохранили все инстинкты диких животных. Их поведение всегда было непредсказуемым, а пребывание среди них — опасным. Нельзя было ни на миг позволить себе расслабиться и утратить бдительность. Со временем я стал все чаще задумываться о том, что может представлять собой
