— Только не говори, что и с выпивкой ты завязала! — рассмеялся Диг. — С ума сойти, Дилайла Лилли не курит и не пьет! Что они там с тобой делают, в этой пряничной деревне?
— Не завязала, нет, — хихикнула Дилайла, — просто хочу пить поменьше. Четвертый десяток пошел как ни как. К тому же, — она похлопала его по руке, — зачем пить, когда и трезвой хорошо?
— Что ж, наверное, ты права, — улыбнулся Диг и заказал себе двойной скотч со льдом.
Они уселись за столик поближе к сцене и полчаса высматривали знаменитостей.
— Чем еще замечателен Лондон, так это тем, что известных людей встречаешь повсюду — в магазинах, ресторанах. В Честере с этим туго, хотя толстуха из «Эммердейла»[9] обедала однажды в ресторане Алекса.
Диг мог бы слушать Дилайлу всю ночь. Он настолько привык к обществу циников, что живут и работают в Лондоне, парятся в толкучке метро по утрам, уворачиваются от туристов, запрудивших Оксфорд-стрит, регулярно сталкиваются с жуткими амбициозными уродами, что он уже позабыл, сколь волнующей и волшебной вся эта суета может выглядеть в глазах менее пресыщенного человека.
На лицо Дилайлы лег розовый отсвет от свечи, горевшей в красном стакане; блестящая грива волос колыхалась, когда она говорила, смеялась или оглядывалась. Зубы у нее были изумительно белые и ровные, и казалось, что их ужасно много. Когда группа, разогревавшая публику, ретировалась со сцены, и свет приглушили, возбуждение Дилайлы достигло предела. Она обернулась к Дигу с самой обворожительной улыбкой, какую он когда-либо видел, и сжала его руку, лежавшую на столе.
Затем она снова отвернулась к сцене, но взгляд Дига словно приклеился к ней — к ее колену, острым куполом натянувшим черную саржу брюк, к длинному бедру и голени, к линии носа в профиль, к едва заметной складке на талии, образовавшейся, когда она подалась вперед, и к холмикам груди под угольного цвета свитером в обтяжку.
Она была совершенна. Во всех отношениях. Совершенна.
Диг в конце концов отвел глаза и стал слушать группу.
Глава тринадцатая
Печка в машине Надин сломалась, и она замерзала, несмотря на шубу и меховые шлепанцы. Уже больше двух часов она караулила Дига, припарковавшись напротив его дома, а он до сих пор не появился. Она слушала музыку, курила сигареты одну за другой и постукивала пальцами с темно-фиолетовыми ногтями по синтетическому дереву руля. Где он, черт побери? Уже почти два часа утра. С тех пор как она прибыла на место, Надин насчитала двенадцать такси, затормозивших поблизости, двенадцать пар фар, двенадцать дизельных двигателей, урчавших одинаковым баритоном, и двенадцать незнакомцев, выбравшихся из машин. Каждый раз, заслышав знакомый звук тормозов, она скрючивалась на сиденье и выпрямлялась, убедившись, что приехал не Диг.
Из ее рта вырывались ледяные облачки пара, она сунула ладони под себя, чтобы согреть их. Надин понимала, что ведет себя глупо. Если бы кто-нибудь другой вытворял нечто подобное, она бы искренне пожалела этого человека, поставив диагноз: эмоциональная и физическая ущербность. Но речь шла не о другом человеке, речь шла о ней самой. Это она в два часа ночи сидела в ледяной машине в кокетливом халатике, искусственной шубе и пушистых — поджидая, когда ее лучший друг вернется со свидания. Надин знала, что не страдает ни эмоциональной, ни физической ущербностью — она лишь тревожится о благополучии Дига. Не от ревности же ее корчит в самом деле! Надин была далека от того, чтобы признаться себе в подобных чувствах: как бы она потом смотрела себе в глаза?
Урчанье в очередной раз нарушило тишину безлюдной улицы. Надин глянула в зеркало заднего вида: опять такси. Она скользнула вниз по сиденью, когда машина проезжала мимо, и затаила дыхание, услыхав, что она сбавляет ход. Такси остановилось в нескольких метрах от Надин, она едва не свернула шею, вглядываясь в два силуэта на заднем сиденье.
— Ты уверена, что доедешь нормально? — спросил Диг, когда такси затормозило у его дома. — Мне правда ничего не стоит прогуляться пешком от твоего дома.
— Не говори глупостей, Диг. Конечно, все будет в порядке.
— Вот, — он вложил десятифунтовую бумажку ей в руку. — Возьми.
— Зачем? Честное слово, Диг, после всего, что ты для меня сделал сегодня, после такого вечера я не позволю тебе заплатить за такси. — Она оттолкнула его руку. — Оставь себе. Пригодится.
Диг в конце концов сдался и сунул купюру в карман.
— Ладно, — он запахнул пальто, готовясь выйти из такси, — э-э-мм. Может быть, увидимся в эти выходные? — Он сглотнул.
— Может быть, — улыбнулась Дилайла.
— Отлично, — Диг радостно кивнул, — великолепно. — Он взялся за дверную ручку и вдруг резко обернулся к Дилайле. — Я хорошо, удивительно хорошо провел сегодня время. Лучший вечер за многие годы. Спасибо.
— И тебе спасибо, — подхватила Дилайла. — За рестораны! И за клуб, и за то, что снова познакомил меня с Лондоном. Я давно так не развлекалась. Да еще в таким фантастическим спутником, как ты. Странно… когда мы были вместе, я думала, что хорошо тебя знаю, думала, что знаю о тебе все, но за один лишь вечер я узнала тебя в сто раз лучше. Мне было ужасно приятно снова познакомиться с тобой, Диг Райан! — Она рассмеялась и потянулась к нему.
Позднее в воспоминаниях Дига это мгновение приобрело несвойственную ему протяженность.
Словно оно длилось несколько минут, а не полторы секунды, как в действительности. Он отчетливо помнил каждую деталь: ритмичное постукивание мотора такси, голос ди-джея из радиоприемника, оранжевый свет фонаря, лившийся сквозь золотистые волосы Дилайлы, когда она придвинулась к нему; крошечные морщинки, образовавшиеся вокруг губ, когда она сложила их для поцелуя; дрожь пробежавшую по спине, когда ее волосы нежно скользнули по его щеке, и спазм, сотрясший его тело, когда он ощутил влажность ее губ на своих губах.
Она медленно отодвинулась, но не отняла рук, обнимавших его плечи. Она смотрела ему прямо в глаза и улыбалась.
— М-м, — протянула она, касаясь губ кончиком языка, — это было замечательно.
Диг кивнул, улыбнулся и подался к Дилайле, прикрыв глаза и расслабив рот для повторного поцелуя. Но его порыв был остановлен движением руки; она мягко оттолкнула его.
— Это было замечательно, — повторила она более нейтральным тоном, — спасибо. — И еще раз, улыбнувшись: — Спасибо.
Диг понял намек. Он понимал ее без слов: замужняя женщина, она приехала в Лондон, чтобы разобраться в своих проблемах, а не для того, чтобы ввязываться в новые. Всему свое время. Он взял ее руку и поцеловал.
— Хорошо, что ты вернулась, — подытожил он, ступив на подмерзающий тротуар, — очень хорошо.
Дилайла скользнула по сиденью, облокотилась об открытое окно и схватила его за руку:
— Спокойной ночи, дорогой мой Дигби Райан. — Такси тронулось с места, лихо развернулось и помчало Дилайлу на Цветочный холм.
Диг неподвижно стоял на обочине Кэмден-роуд, глядя вслед удалявшейся машине. На его лице застыла улыбка, и сердце выпрыгивало из груди.
Когда такси, миновав светофор, исчезло из вида, Диг медленно вынул руки из карманов, сжал их в победные кулаки, резко поднял вверх и столь же резко опустил.
— Да! — прошептал он. — ДА!
О боже, думала Надин, наблюдая за ним с противоположной стороны улицы. Она прижала ладони к щекам и приоткрыла рот — о боже.
Опять, опять начинается.
Диг влюбился.
Однажды, когда Надин было восемнадцать, на коврик упало приглашение, брошенное в щель входной двери родительского дома. Вскрывая конверт, она знать не знала, что за этим последует один их самых неожиданных вечеров в ее жизни.
Надин приглашали на вечер встречи в школу Святой Троицы. Вечер организовала Анна О'Риордан, девица из выпуска Надин, жутко общительная, настырная и с пуговкой вместо носа. Вечер должен был
