почти не сомневался, что Эллендера постигнет неудача. В этом его убеждало все поведение Уэстина, его манера держаться, то, как он смотрел и как отвечал на вопросы полицейских. Вообще-то никакого значения его признание уже не имело: сознается он или нет – его судьба решена. С помощью судьи Сэма, не встречая особого сопротивления Кэйджена, а то и с его молчаливого согласия, Энстроу добьется молниеносного осуждения парня. Он, Вирлок, уже ничего сделать не может. «Сиди Честер, в своем кресле, читай проклятые газеты или отправляйся к приятелям поболтать о бейсболе… Со временем придет к тебе повышение по службе, прибавка к жалованью…»
И все же Вирлоку претило бездействие. Он подошел к телефону и набрал номер приятельницы, у которой гостила жена.
– Юнис, я ухожу, – сообщил он. – Не жди меня скоро… Нет, со службы мне не звонили, но у меня есть дело… Хорошо, дорогая, если мне придется задержаться, я позвоню тебе. Пока.
Выйдя на улицу, Вирлок сел в автомобиль и долго думал, восстанавливая в памяти детали убийства. Но ничего нового на ум не пришло, и он тронул машину с места.
Глава 5
В среду газеты под большими заголовками сообщили, что Уильям Уэстин предстанет перед судом в ближайшие дни. Для обитателей особняков на Бэккер-авеню убийство Элен Макдафф, ее похороны, визиты полицейских уже давно перестали быть новостью Большого жюри и самого процесса.
Лишь немногие еще продолжали верить в невиновность Уильяма Уэстина. Разговоры теперь велись главным образом вокруг двух вопросов, а именно: не сама ли Элен пригласила молодого, стройного Уэстина к себе в дом, пообещав ему час любви, и если так, что явилось причиной трагедии – не проникли Уэстин в дом с целью грабежа и, застав там находящуюся в одиночестве красивую женщину, не воспользовался ли этим в низменных целях.
Второе предположение с жаром отстаивали Роланд Гуд и Этта Саймонсон. Они утверждали, что Элен Макдафф никогда не упускала случая побыть наедине с приглянувшимся человеком, хотя бы видела его впервые, и что она наверняка охотно пошла навстречу поползновениям Уэстина. Только вот над чем они ломали голову: что натворил юноша, если Элен схватилась за пистолет, оказавшийся потом в его руках?
К.Т.Макдафф переехал в гостиницу «Крофт»; ходили слухи, что он собирается продать дом.
В десятичасовом бюллетене последних известий сообщалось, что начальник отдела уголовного розыска с минуты на минуту должен получить от Уэстина полное признание. Однако в последующих бюллетенях, в одиннадцать и двенадцать часов, ничего нового об этом не говорилось, как, впрочем, и в заключительном выпуске, в два часа ночи, когда станция закончила свои передачи.
Районный прокурор Энстроу доложил дело Уэстина Большому жюри присяжных в четверг в одиннадцать часов утра. И хотя Уэстин так ни в чем и не признался, жюри уже через час двадцать семь минут согласилось с правильностью предъявленного ему обвинения в убийстве при отягчающих обстоятельствах. Три человека особо отметили тот факт, что Уэстин так и не признал свою вину: Вирлок, Кэйджен и Фэйн.
Кэйджен навестил Уэстина в среду и беседовал с ним о том о сем, исподволь пытаясь понять, что же все-таки он собой представляет. Кэйджен не нашел для себя возможным склонять юношу к признанию, не уговаривал его обратиться к суду с просьбой о снисхождении, то есть, иными словами, согласиться на двадцатилетнее тюремное заключение по обвинению в непредумышленном убийстве. Кэйджен понимал, как нелепо было бы прямо потребовать от Уэстина, чтобы тот покорно согласился с его доводами и заявил: «Так и быть, отправляйте меня в тюрьму на двадцать лет». И все же, понимая это, он намеками пытался внушить юноше, что из двух зол всегда следует выбирать меньшее.
К концу беседы адвокат вынужден был признаться в своей полной беспомощности. Уэстин наотрез отказался понимать, какие силы противостоят ему.
Покидая тюрьму, Кэйджен встретил Эллендера.
– Ну, удалось вам чего-нибудь добиться от него? – спросил тот.
– Ничего. И вам не удастся.
– Посмотрим, посмотрим!
– Что ж, посмотрим.
Эллендер презрительно усмехнулся:
– Теперь вам остается только заявить, что он не совершал убийства, не так ли?
– Не знаю и, честно говоря, знать не хочу. В конце концов у меня нет особой необходимости пресмыкаться перед К.Т., как пресмыкаетесь все вы. Элен была самой настоящей шлюхой, а этот мальчишка просто бедняга, который не может позаботиться даже о самом себе. Не надо было ему заходить в дом, вот и все.
– Да, но стрелял-то все-таки он… Ваша позиция меня в общем-то устраивает, она не помешает нам обделать дельце без сучка и задоринки!
Эллендер хотел пройти дальше, но Кэйджен схватил его за Руку.
– Послушайте, Эллендер! – воскликнул он. – Еще раз говорю вам, что вы не получите от Уэстина признания! Я понял его и убежден, что он никогда не даст нужных вам показаний.
Эллендер с подозрением взглянул на него:
– Уж не вы ли постарались настроить так своего подзащитного?
– Ерунда! Вы ведь всегда можете устроить мне какую-нибудь пакость. Ничего я ему не говорил, а вот вам говорю: признания от него вы не получите! Почему бы вам не оставить его в покое?
– Замолчите! – крикнул Эллендер.
Кэйджен повернулся, сунул в рот окурок давно потухшей сигары и быстро зашагал прочь.
Молча наблюдая, как Эллендер час за часом тщетно пытается вынудить Уэстина к признанию, Честер Вирлок ловил себя на мысли, что твердость юноши производит на него все более сильное впечатление. И Эллендер и Кэйджен дали ясно понять Уэстину, что вопрос о нем уже решен – подпишет или не подпишет он признание в убийстве. Вместе с тем Эллендер обещал Уэстину, если он признает себя виновным, то его приговорят «всего лишь» к двадцати годам с правом ходатайствовать об освобождении на поруки через одиннадцать лет и семь месяцев. Дальнейшее упорство, предупредил Эллендер, приведет лишь к тому, что он самое меньшее получит пожизненное заключение без права досрочно освобождения.
Убедившись, что Уэстин вполне понимает, в каком тяжелом, в сущности безвыходном, положении он находится, Вирлок как бы между прочим заметил Хиллори Смиту, что отказ Уэстина подписать признание наводит на самые серьезные размышления. Однако он упорно уклонялся даже от разговора об этом деле, во всеуслышание заявил, что отстранен от расследования и не хочет иметь к нему никакого отношения. Звучало это весьма убедительно для всех… кроме него самого.
Фэйн, опытный полицейский и не менее искушенный интриган, не мог не обратить внимания на три обстоятельства, связанные с нежеланием Уэстина признаться в преступлении на Бэккер-авеню: во-первых, поведение Вирлока, его чересчур громкие декларации о том, что «умывает руки»; во-вторых, тот факт, что Эллендер лично ведет следствие и лично допрашивает Уэстина, причем делает это с таким рвением, какого Фэйн никогда раньше за ним не замечал; в-третьих, встреча Эллендера, судьи Сэма, Энстроу и Кэйджена в ресторане «Вид на море»… Ход событий все чаще наталкивал Фэйна на неутешительный вывод: новым начальником управления внутренних дел будет не он, Фэйн, а Эллендер.
Что же следовало предпринять? Фэйн размышлял над этим со среды до четверга, когда Питер Энстроу потребовал от Большого жюри присяжных утвердить обвинительное заключение по делу Уэстина, несмотря на его отказ подписать признание.
Фэйн пытался понять, почему Эллендеру не удается сломить сопротивление Уэстина, – случай крайне редкий в практике этого мастера допросов. Уэстин либо тупоголовый болван, либо отпетый бандит, либо (к этой мысли все больше склонялся Фэйн) перепуганный, но ни в чем не повинный юнец, слепо уверовавший в глупую болтовню нянечек из детского сада, что справедливость-де в конце концов всегда восторжествует.
Были и другие факты, которые не мог не учитывать Фэйн, анализируя создавшуюся обстановку и разрабатывая план действий. Почему, например, судья Сэм назначил защитником Уэстина Кэйджена, а не
