Армейские письма к отцу

Большой привет Люсе и Ксюше.

Сережа.

57

23 февраля 1963 [Коми — Ленинград]

Дорогой Донат!

Я целую ночь размышлял на посту про Борины дела, и вот что я хочу тебе сообщить. Он окончательно решил, что ему необходимо попытаться перебраться в Лялькин город, если возможность эта еще не пропала и если это не связано с изнурительными для тебя хлопотами. Главное, что Бориса заставляет просить об этом — полнейшее отсутствие в месте его теперешнего пребывания условий для работы. А там есть литературное объединение, и не одно, да и вообще совершенно другая жизнь.

Он имеет очень благоприятные отзывы о тех местах. Только все дело в том, чтобы перебраться именно в сам город, а не в окрестности, но даже и окрестности его устроят.

Насколько я понял, это его окончательное решение и он только чувствует неловкость за то, что так долго нагло колебался.

Кроме того, он просил передать, что всей своей дальнейшей жизнью он постарается отблагодарить тебя и твоих близких за все, что ты для него сделал, несмотря на частое невнимание, и обиды, и разочарования, которые ты видел от него.

И еще. Если что-то не будет получаться, ты ни в коем случае не волнуйся и не прибегай к очень затруднительным для тебя действиям, т. к. его окончательное решение вызвано не трудностями, а в большой мере здравым смыслом.

Будь здоров, Донат.

Привет Люсе и дочке.

Сережа.

Р. S. То, что Далецкому[32] понравились некоторые стихи, мне радостно, но думаю, что он просто хотел сделать тебе приятное.

58

25 февраля [1963. Коми — Лєнинград]

Дорогой Донат,

вчера я отправил тебе письмо с окончательным решением и просьбой по поводу Бориного дела, а сегодня получил твое письмо про В. О. Мастеницу [33]. Во-первых, большое спасибо тебе и твоему товарищу. Посылать стихи мне неловко, да и правильно ли это, Донат? Если даже посчитать, что они хорошие, то песни он из них навряд ли сделает. В Ленинграде какой-нибудь Г. Орлов, может, и мог бы их спеть с эстрады, под гитару, или что-нибудь в этом роде, а в Коми, где либеральный дух гораздо слабее, чем в Л[енингра]де или Москве, ничего не получится. Разве что, таким образом попытаться вызвать у него личное сочувствие, чем повысить его активность. Другое дело, если ему, может, понадобится перевести, например, какую-нибудь комяцкую песню на русск [ий] язык с подстрочником, или Светкиной помощью, или что-то подобное.

Донат, не лучше ли подождать ответа, который, вероятно, он напишет М. Дмитриеву, и уж потом, узнав о его возможностях, затеять дальнейший разговор? Как ты считаешь?

Я еще раз хочу тебе сказать: если что-то не будет удаваться, ни в коем случае не огорчайся и не иди на большие хлопоты.

Решение возникло не от отчаяния, а из соображений здравого смысла, лишь после того, как я точно убедился, что я ко всем трудностям готов и ничего со мной не случится.

И еще вот что. Я понял, что при всех отрицательных сторонах жизнь моя здесь намного благороднее, чем раньше.

Во-первых, облагораживает то, что здесь строго мужской коллектив, облагораживает даже оружие. Несмотря на мат и драки, внутренне облагораживает. И эти три года будут для меня временем самых искренних поступков и самых благородных чувств, так что было бы хорошо, если б главные убеждения утвердились во мне в эти три года.

И еще, может быть, тебе интересно: я не жалею о том, что ушел из университета, не жалею, что попал в армию, пусть хоть и в эти войска, даже в конце концов не жалею, что была Ася, только жалко, что время уходит и в результате нельзя сказать, что у меня была очень уж хорошая юность. Но в общем настроение хорошее, в основном благодаря Светлане.

Недавно я получил от нее торжественное письмо на красивой бумаге, где сказано: «Ты для меня живешь с тех пор, как я тебя узнала, а женитьбу я решила считать недействительной».

Вот о чем я тебя хочу попросить. Дело в том, что от Светланы я получил несколько писем, где она пишет, что ей не нравится ее профессия. Она проходит практику в Ухте, в школе, и ученики 8-го кл[асса] обращаются к ней на «ты» и не смущаются, а один десятиклассник даже пытался расцеловать. Так вот, у меня, к сожалению, не сохранилось то письмо, где ты хвалишь биологию, а я, как ни пытался, ничего не могу выдавить из себя на эту тему. И хотя разочарования ее относятся в основном к профессии учительницы, а не к предмету биологии, было бы очень хорошо, если б ты еще раз изложил свое мнение и прислал мне отд[ельной] запиской в письме, с таким сюжетом и началом: «Передай Светлане, что… и т. д.» (Письма я уничтожаю потому, что наши помполиты любят ознакомиться с содержимым тумбочек и тетрадей, и когда я что-то записываю, то пишу лишь несколько отрывочных слов, полагаясь на память.) Сделай, Донат.

Последнее письмо от Светланы было посвящено целиком осуждению склонности к спиртным напиткам с высот последних достижений науки биологии. Мелькали имена Павлова, Линнея, Данилевского. Попадались забавные антиалкогольные агитки, вроде:

Ест Федька с водкой редьку
Ест водка с редькой Федьку

Ты знаешь, я в одной местной газетке прочел четыре строчки, по-моему, смешные. Это подпись под карикатурой:

Курятник выстроили наспех,
Как говорится, курам на смех,
Но вот когда зима настала,
Уж не до смеха курам стало.

Вот, Донат, собственно и все. Большой привет Люсе и Ксе. За все спасибо.

Сережа.

59