сложиться и замереть. Но меня уже били подобным образом, я знаю, что удар может быть болезненным, но не смертельным. Даже для моей половой жизни. Поэтому я могу заставить себя превозмочь боль.
— Но... — Она покачала головой.
— Я понимаю. Вам казалось, что вы обладаете оружием, благодаря которому становитесь неуязвимой. Оно оградит вас от неприятностей со стороны противника, и при первом же применении его вас вырубили. Оружие неплохое, но вас превзошли по всем статьям. Я вешу сто девяносто пять фунтов, могу выжать лежа триста фунтов. Был профессиональным боксером. Дерусь, чтобы выжить. Каратэ вам еще пригодится. Но необходимо помнить, что на улицах спортом не занимаются.
— Вы думаете, черт вас возьми, вы думаете, что все так случилось только потому, что вы мужчина...
— Нет. Потому, что умелый большой человек всегда побьет умелого маленького. Большинство мужчин не так умелы, как я. Они даже не так умелы, как вы.
Женщины смотрели на меня, и я чувствовал себя отвергнутым, нежеланным. Мне хотелось, чтобы здесь оказался еще один мужчина.
— Мы можем поговорить? — спросил я у Пам Шепард.
— Ты не обязана говорить с ним, Пам, — предупредила ее Роуз Александер.
— В этом нет смысла, Пам, — сказала Джейн. — Ты лучше оцениваешь собственные чувства.
Я посмотрел на Пам Шепард. Она поджала губы, так что они стали невидимыми, а рот превратился в тонкую линию. Она смотрела на меня, и мы оставались неподвижными еще секунд тридцать.
— Двадцать два года, — напомнил я. — Не считая того, что вы были с ним знакомы до замужества. Вы знаете Харви Шепарда больше двадцати двух лет. Он не заслужил и пятиминутного разговора? Даже если он вам противен. Вас обязывает к объяснению одно лишь прожитое с ним время.
Она кивнула скорее для себя, чем для меня.
— Об обязательствах расскажите ему, — посоветовала она. — Я знаю его с пятидесятого года.
Я пожал плечами:
— Он платит мне сотню в день плюс издержки, для того чтобы найти вас.
— Это его стиль. Широкий жест. «Смотри, как сильно я люблю тебя». Но разве он ищет? Ищете вы.
— Это лучше, чем когда не ищет никто.
— Лучше? — На ее щеках появился румянец. — Действительно? Почему не хуже? Разве это не проявление назойливости? Разве это не напоминает огромную занозу в заднице? Почему бы вам всем не оставить меня в покое, черт вас подери?
— Могу только догадываться. Но мне кажется, он любит вас.
— Любит меня, но любовь-то, черт возьми, при чем? Конечно, он любит меня. Никогда не сомневалась в этом. Ну и что?! Из этого не следует, что и я должна любить его! На его условиях. И в том виде, как ему нравится.
— Этот довод использовался мужчинами еще со средних веков, чтобы держать женщин в подчинении, — сказала Роуз Александер.
— Джейн пыталась установить со мной отношения «хозяин — раб»? — спросил я.
— Можете шутить сколько хотите, — возразила Роуз, — но совершенно очевидно, что мужчины использовали любовь как способ порабощения женщин. Вы сами использовали этот термин. — Несомненно, Роуз была теоретиком этой группы.
— Роузи, — напомнил я, — я пришел сюда не дискутировать с вами о дискриминации женщин. Она существует, и я всегда выступал против. Но в данном случае мы столкнулись не с теорией, в данном случае мы имеем мужчину и женщину, которые давно знают друг друга и в согласии произвели на свет детей. Я хочу поговорить с ней именно об этом.
— Вы не можете отделить теорию от практики. И, — взгляд Роуз стал чрезвычайно волевым, — не можете добиться снисхождения с моей стороны, называя меня уменьшительным именем. Я достаточно осведомлена о всех ваших трюках.
— Прогуляйтесь со мной, — предложил я Пам Шепард.
— Пам, не делай этого, — попросила Джейн.
— Вам не удастся увести ее из этого дома, — строго произнесла Роуз.
Я проигнорировал их замечания и посмотрел на Пам Шепард.
— Прогулка до моста. Там мы постоим, посмотрим на воду и поговорим, а потом вернемся.
— Да. — Она кивнула. — Я пройдусь с вами. Может, вам удастся заставить его понять.
За решением Пам последовали протесты, волнения, движения, но в итоге мы наконец договорились, что я с Пам направлюсь к бухте, а Джейн и Роуз последуют за нами на благоразумном расстоянии, на тот случай если я попытаюсь усыпить Пам хлороформом и запихнуть в мешок.
Когда мы пошли по Фронт-стрит, солнце светило ей прямо в лицо, и я понял, что она, вероятно, не моложе меня. Были заметны едва видимые морщины, характерные для взрослого человека, вокруг глаз и рта. Они не умаляли, а усиливали ее приятную внешность. Она была совсем не похожа на женщину, вынужденную «снимать» в барах обжористых экскаваторщиков. Вполне могла бы разок воспользоваться услугами утонченного частного детектива. Интересно, будет ли она возражать против пятна мочи на моем ботинке?
Мы повернули на мост и прошли достаточное расстояние, чтобы оказаться над водой.
По сравнению с водой город выглядел привлекательным. Пятна мазута, пачки сигарет; дохлые рыбины,
