— Но выпьем-то мы уже сейчас? — забеспокоился Дроздов.
— Возражений, — говорю, — не имеется…
НАКАНУНЕ
Как это ни удивительно, деньги мы все же получили — шестнадцать тысяч. Я спросил у Мокера:
— А почему не двадцать? Или не пятнадцать?
Мокер ответил, что круглая сумма — это всегда подозрительно. А в шестнадцати тысячах ощущается строгий расчет.
Таинственный Ларри Швейцер захотел с нами познакомиться. Мы приехали в его служебный офис. Это были две небольшие комнаты, заваленные всяким хламом.
Баскин разочарованно поморщился. Но Мокер объяснил ему:
— Миллионеры здесь не любят выделяться. В «мерседесах» разъезжают только гангстеры и сутенеры. А настоящие богачи стараются выглядеть поскромнее.
Я говорю:
— Наверное, меня все принимают за богача. Поскольку мои единственные брюки лопнули на заднице…
Но тут появился Ларри Швейцер. Мокер стал представлять нас. Баскина и Дроздова он назвал знаменитыми журналистами, а меня — знаменитым писателем. Каждый раз Ларри дружелюбно восклицал: «О!..»
Это был подвижный рыжеватый человек лет сорока. На его кремовых брюках выделялась ровная складка. Коричневые туфли блестели. Зеленая бобочка облегала не слишком тощую поясницу. В Ленинграде так одеваются продавцы комиссионных магазинов.
Ларри куда-то позвонил. Через минуту нам принесли бутерброды и кофе.
Виля Мокер торжествующе взглянул на Баскина. Мол, что я говорил?! Солидная фирма…
Дроздов предложил:
— Может, сбегать за водкой?
— Этого еще не хватало! — прикрикнул Мокер.
Ларри достал блокнот, калькулятор и авторучку.
Потом сказал:
— Я очень рад, что познакомился с вами. Америке нужны талантливые люди. Я говорил с друзьями… Я думаю, вы можете получить ссуду на издание еврейской газеты. Но это должна быть именно еврейская газета. Еврейская газета на русском языке для беженцев из Союза. Цель такой газеты — приблизить читателей к еврейскому Богу и сионистским традициям.
Я попытался возразить:
— Нельзя ли использовать более общую формулировку? Например, «газета третьей эмиграции»? Без ударения на еврействе. А еще лучше — вообще не указывать, кто мы такие. Издавать еженедельник для всех, кто читает по-русски. Уделяя, разумеется, при этом место и еврейскому вопросу. Так мы соберем наибольшее число подписчиков.
— Но ведь бегут из России главным образом евреи? — удивился Ларри.
— Не только. Уехало довольно много русских, грузин, прибалтийцев. Не говоря о смешанных браках. Кроме того, советские евреи не очень религиозны. Большая часть еврейской интеллигенции воспитана на русской литературе.
Пока я говорил все это, Мокер страшно нервничал. Он делал мне знаки. Затем с нежнейшей улыбкой выговорил по-русски:
— Заткнись, мудак, ты все испортишь, чучело гороховое, антисемит проклятый!..
Но меня поддержал Баскин:
— Я согласен. Еврейскую газету покупать не будут. В этом есть что-то местечковое. И вообще, я не люблю, когда мне ставят условия.
— Интересно, — возмутился Мокер, — с каких это пор? А в московских газетах тебе не ставили условий?
— Потому-то я и уехал, — возразил Баскин.
Дроздов безмолвствовал. Он пил кофе и ел бутерброды.
Мокер сказал:
— Одну минутку, Ларри.
И затем, обращаясь к нам, с едва заметным бешенством:
— Вы просто идиоты! Человек готов нам помочь. Он хочет, чтобы газета была еврейской. Вам жалко? Укажем сбоку микроскопическими буквами: «Еврейская газета на русском языке», и все. Будем раз в год давать материалы по еврейской истории. Отмечать большие праздники… Что же тут плохого? В конце концов, большинство из нас действительно евреи… А главное, иначе денег не получим…
— Лично мне все равно, — отозвался Дроздов.
Баскин махнул рукой.
Мокер сказал:
— Извини, Ларри! Мои друзья уже рвутся в бой. Обсуждают конкретные творческие проблемы. Нам кажется, еврейская газета должна быть яркой, талантливой, увлекательной…
— Повело, — говорю, — кота на блядки!
— Что? — заинтересовался Ларри.
— Непереводимая игра слов, — быстро пояснил Мокер…
— Значит, — сказал Ларри Швейцер, — в общих чертах мы договорились…
В ДЖУНГЛЯХ КАПИТАЛА
На следующее утро мы получили деньги. Для начала — шесть с половиной тысяч. Тогда нам казалось, что это гигантская сумма. А впрочем, так оно и было.
Мы открыли счет в банке. Зарегистрировали нашу корпорацию. Отправились в Манхэттен снимать помещение.
В тот же день мы заняли две комнаты на углу Бродвея и Четырнадцатой. Строго напротив публичного дома «Веселые устрицы».
Неподалеку в сквере шла бойкая торговля марихуаной. И все-таки мы были счастливы. Ведь это была наша редакция.
По такому случаю мы организовали вечеринку. Выпивали, сидя на полу, порожние бутылки ставили в угол. Они появились в нашей редакции задолго до электрической лампы, телефона, календаря и наборной машины.
Допивали в полной темноте. Мокер разливал вино на слух…
Теперь я понимаю — это были лучшие дни моей жизни. Мы покупали оборудование на распродажах. Заказывали монтажные верстаки и компьютеры с русской программой. Вели переговоры с будущими авторами.
С кадрами проблем не ожидалось. Неустроенных интеллектуалов было вполне достаточно. Из одних
