к частным коллекциям и семейным архивам.
- Вам достаточно составить соответствующий список, господин профессор. Уверен, что в Берлине изыщут возможность помочь.
- Уверен, господа, что исконно германские земли, в том числе Франкония, Бургундия и Лангедок, будут присоединены к тысячелетнему рейху. Тогда вы сможете беспрепятственно перекопать всю эту гору, господин профессор.
- Хорошо бы! - Ран натянуто рассмеялся. - Во Франции у меня имеются особые интересы. Вы, наверное, знаете про наследников монсегюрских видамов, доктор Кранц? Я давно мечтаю ознакомиться с их эпистолярным наследием.
- Вот как? - археолог обратился в слух. - Вам что-нибудь известно об этих людях?
- Пока немногое, но я слышал, что где-то в Нормандии обретается одна весьма примечательная личность, некто Савиньи, выпускник Сорбонны и знаток восточных языков. Если бы удалось разыскать этого господина...
- Откуда вы узнали про Савиньи?! - настороженно осведомился Кранц, отбросив в сторону обломанную рукоятку меча. Разговор приобретал опасный характер. Савиньи был агентом СД и выполнял секретную миссию.
- О, у меня свои источники информации, - самодовольно ухмыльнулся Ран. - Каждый, кто проявляет интерес к наследству катаров, рано или поздно оказывается в моей картотеке. Кстати, этот Савиньи русский, по крайней мере, наполовину.
Не исключено, что это были последние слова Отто Рана. После широко разрекламированной поездки по Лангедоку, закончившейся сенсационными находками в пещерах, профессор неожиданно исчез. Из Франции отбыл, а в Германию не вернулся.
В печати об исчезновении незадачливого вояжера сообщили как-то вскользь. Хоть и прошел слух о том, что автор 'Люциферова двора Европы' сидит в концлагере. Немцам, а французам тем паче, было не до него, надвигались куда более значительные события.
Уже после войны некто Сен-Лоу, написавший брошюру 'Новые катары Монсегюра', справился насчет Рана у властей ФРГ и получил любопытный ответ:
- Согласно документации СС Ран покончил жизнь самоубийством, приняв соединение циана.
- Причина? - спросил Сен-Лоу.
- 'На политико-мистической почве', - процитировал эсэсовский диагноз чиновник юстиции.
История монсегюрских спекуляций в третьем рейхе, однако, с исчезновением Рана не закончилась.
В июне 1943 года, когда, казалось бы, 'нибелунгам' следовало думать совсем о других вещах, в Монсегюр прибыла комплексная научная экспедиция, в которую входили известные немецкие историки, этнографы, геологи, специалисты по исследованию пещер.
Под охраной подобострастной вишийской милиции 'союзники' разбили палаточный лагерь и приступили к раскопкам. Работы продолжались вплоть до весны 1944 года, когда пришлось спешно уносить ноги. Но в самом рейхе разговоры об 'арийском Граале' не утихали вплоть до окончательной развязки. Так, уже в марте 1945 года Розенберг, разъяснив гросс-адмиралу Деницу значение катарских сокровищ для национал-социализма, заикнулся о какой-то секретной экспедиции и просил выделить для этой цели специальную подводную лодку.
Одним словом, ошарашивающая своей шизоидной настырностью возня нацистов продолжалась вплоть до последнего часа, пока Советская Армия не отняла у них самое возможность решать что бы то ни было, пусть даже на бумаге.
Глава тридцать пятая
___________________________________
ТАЙНАЯ СИЛА
Удостоверенный должным образом факт смерти Георгия Мартыновича Солитова привел в действие неторопливый юридический механизм, как бы стоящий своей веками выверенной четкостью над бренностью представителей рода людского.
Вопреки предусмотрительным советам сослуживцев и кое-каким собственным горестным наблюдениям Люсин решил во что бы то ни стало разыскать Аглаю Степановну, с которой виделся последний раз на поминках. Насколько он мог понять, жизнь ее на шатурских болотах не сладилась, и она собиралась перебраться в другое место.
Человека, если он, конечно, не прячет следы, найти не трудно. После нескольких телефонных Звонков Владимир Константинович удостоверился, не без легкого удивления, что гражданка Солдатенкова проживает ныне в том самом городке, который чуть было не спутал ему все карты.
Так, в одно прекрасное утро - оно действительно было прекрасным из-за свежевыпавшего снега - он оказался в Волжанске, где московский поезд стоит всего лишь какую-нибудь минуту.
'Случай в Волжанске', как с легкой руки популярного журналиста стала именоваться история со 'скорой помощью', наделал немало шума. Виновные как медики, так и сотрудники местного уголовного розыска - получили кто выговор, кто предупреждение, а кое-кому пришлось и вовсе уйти. Словом, каждому досталось по заслугам, кроме прокурора, который, невзирая на общественный резонанс, а также весьма язвительную аттестацию Гурова, остался, как говорится, при своих. Ему было всего лишь 'указано'.
Люсина привела в Волжанск чисто человеческая потребность еще раз увидеться с Аглаей Степановной, никоим образом не связанная со служебными надобностями.
Возле дома, где Аглае Степановне выделили комнатку, рдели гроздья рябины, сочные, пронзительно яркие, опушенные снежком. 'Рябина, она оберег, - вспомнились поучения старой ведуньи. - Если посадить у самого порога, ничье зло тебя не коснется, никакая темная сила'.
- Вот, значит, где ты теперь живешь? - принужденно улыбнулся Владимир Константинович, озирая ее аскетическую жилплощадь.
Он опустил на белый, больничного вида табурет туго набитые сетки с апельсинами и длинными парниковыми огурцами, затем, найдя на двери подходящий гвоздь, повесил тяжелое кожаное пальто.
- Чего приехал-то? - растроганно заворчала она. - Али делать нечего?
- Вот именно, Степановна, нечего... Кто ж это тебе апартаменты такие выделил барские? - Люсин глянул на высокий лепной потолок, так не соответствовавший сиротской стерильности свежепобеленных стен.
- Известно: больница.
- Работаешь?
- А то...
- Медсестрой?
- Санитаркой.
- Это при твоем-то опыте? Да будь моя воля, я бы тебя в главврачи определил.
- Эка хватил! - Степановна польщенно порозовела и принялась вытирать клеенку на раздвижном столике.
- Ты не хлопочи, мать, я ненадолго.
- Торопишься все. Как же тебя занесло в нашу-то глухомань?
- Самым обыкновенным манером: по железной дороге. Тобой, Степановна, нотариусы интересуются. Когда сможешь приехать?
- Это какие такие нотариусы? - спросила она, недовольно фыркнув, хотя вполне понимала, о чем идет речь.
- С наследством вопрос решать надо, - терпеливо объяснил Люсин. Если хочешь, можем вместе поехать.
- Как в тот раз, так и теперь скажу одно: не желаю. - Она обиженно поджала губы. - Не терзай мне душу, Константиныч, не рви. На том и кончим с тобой.
- Как знаешь, мать, - вздохнул Люсин, предвидя такую ее реакцию. Зарабатываешь-то хоть прилично?
- Дак я чего в санитарки-то пошла? Полное жалованье положили, да еще полставки какие-то, да мой пенсион при мне. Чем не жизнь? Мне дак хватает и про черный день остается.
- Это хорошо, но квартирку получше бы надо тебе выхлопотать. Я помогу.
- И в голове не держи! - с непонятной для Люсина веселостью запротестовала она. - На кой мне твои
