В течение следующих двух часов звонили еще четверо. Шина записывала их имена и говорила с ними так любезно, как только умела, затем вновь возвращалась к работе.
Пятый звонок предназначался ей, и это оказалось для нее сюрпризом. Звонил Гарри Раш.
– Только что просмотрел твои бумажки, – сообщил он. – Образы очень колоритные. А фотографий не найдется?
– Я спрошу, – пообещала Шина.
– Ну а как успехи с заброшенным городом?
– Статья почти готова.
– Отлично!
– Знаешь, тут много интересных историй. Если я еще ненадолго останусь, готова поспорить, ты об этом не пожалеешь.
Она услышала циничный смешок Гарри и взмолилась:
– Я не выдумываю, Гарри, это правда. Прошлой ночью я встретилась с одной пожилой женщиной. Она нечто вроде колдуньи. У нее дома хранятся книги, которые веками составлялись ее семьей. Я даже попробовала любовный эликсир.
Это уже интересно.
– Что ты попробовала?
– Любовный эликсир. Его пьют.
В библиотеку вошел Кэл. Большую часть ее разговора он наверняка слышал, проходя через холл.
– Ты шутишь, – не верил Гарри. Похоже, он встревожился, и Шина поспешила успокоить его:
– Просто травы. Все равно что кидать монетки в фонтан. Заставляет тебя влюбиться в Брайн-Дэри – это такая гора, так что ты не хочешь уезжать либо непременно должен вернуться.
Гарри перестал волноваться:
– Что ж, милая, не пей больше никаких трав и не торопись влюбляться в свою гору, но можешь считать, что твоя старушка меня заинтриговала.
– Прекрасно, – сказала Шина. – Обещаю, ты не пожалеешь.
– Нам всем нужно поучиться у тебя энтузиазму, – с иронией ответил Гарри.
– Еще раз спасибо. До скорой встречи.
– Надеюсь, что до скорой, – согласился Гарри, – будем ждать тебя в понедельник утром.
– Хорошо, – ответила Шина. Раздались короткие гудки, и она повесила трубку.
– Такое ощущение, будто ты решила сделать материал обо всей нашей округе, прежде чем уехать домой, – заметил Кэл. Иронии в его голосе было даже больше, чем в голосе Гарри.
– О, я хватаюсь за все, из чего может выйти хорошая статья.
– Не думаю, что Кэридвэн будет в восторге, увидев свое имя в газете.
– В этом я тоже сомневаюсь, но, думаю, она позволит мне просмотреть некоторые из ее книг и кое-что оттуда выписать.
Он рассмеялся:
– У тебя типичное журналистское мышление. Тебе, наверное, стоит снять себе здесь офис и открыть окружное издание.
Она откинулась назад в своем кресле. Глаза ее искрились.
– Странно, что ты это говоришь. Пару дней назад меня посетила мысль снять твою хижину на время, пока тебя не будет. Ведь ты так часто уезжаешь, а она стоит там, одинокая и заброшенная.
Он сел на край стола, задумавшись, будто они обсуждали важную сделку и следовало подумать о возможных препятствиях на пути ее осуществления.
– А ты уверена, что не заблудишься? Снять помещение под офис и забыть, где оно находится, – это не шутка.
Девушка пожала плечами:
– При ярком дневном свете и только с наступлением весны…
Она никогда больше не попадет в хижину, потому что Кэл никогда не пригласит ее, а Роба она никогда просить не станет, а одна пойти побоится.
– Пока я тебе в этом откажу, – просто ответил он. Кэл повернулся, чтобы обогнуть стол, сесть и начать работать.
Шина смотрела, как он тянет руку к толстой кипе исписанной бумаги.
– Когда опять уезжаешь?
– Через шесть месяцев. – Он просматривал страницы не поднимая головы.
– Куда?
– В Гималаи. Работа там почти закончена.
– С теми же людьми? – Да.
Их было четверо. И она знала их имена.
– Могу я написать об этом? – спросила она.
Он наконец поднял голову и взглянул на нее:
– А кто тебя останавливает?
Она была в восторге. Ей словно вручили золотой ключ от потайной двери. Теперь она могла написать обо всем. Она могла взять интервью и у остальных участников грядущей поездки. А еще у их матерей, жен, подружек… Она сможет следить за всеми приготовлениями. Каждая из таких экспедиций обходится в семь- двенадцать тысяч фунтов. Ее читательниц наверняка заинтересует, на что именно уходят все эти деньги.
Научные исследования были, конечно, основной причиной происходящего, но Шина намеревалась сделать упор не на этом, а на романтике, опасности, тайне…
– Прекрасно! – воскликнула она.
Кэл тихо спросил:
– Ты ведь любишь свою работу, верно?
– Так же как и ты.
– Да, но в женском…
– Что в женском? – вызывающе переспросила она.
Клер о своей работе могла не беспокоиться, мать Кэла тратила все время, пытаясь сказать новое слово в женской моде. Может, поэтому Кэлу казалось, что такое понятие, как «профессионализм», плохо сочетается с природой представительниц слабого пола.
– Не сваливай нас всех в одну кучу, – жестко потребовала она. – Что для одной женщины яд, то для другой пища, так говорят.
– Хорошая поговорка, – сказал он и улыбнулся, и Шина улыбнулась вместе с ним.
– Это жизнь, – продолжала она. – Я буду тебе благодарна, если ты не забудешь обо мне после моего отъезда и поговоришь со своими коллегами. Передай им, что я хотела бы обсудить кое-что в течение этих месяцев. Скажи, что я вполне безобидна и мне можно доверять.
Он пообещал ей. Пока все, подумала Шина и по памяти написала их имена на листке бумаги: Эуэн Макалистер – литературовед, профессор социологии Т.В. Коллинз, майор Освальд Сент-Клер, Тимоти Халлингтон.
Девушка внимательно смотрела на список. Однажды Клер сказала ей: «О большей части его жизни я совсем ничего не знаю». Эти люди могли поведать о многом – о другой стороне жизни Кэла. «Если бы я была Клер… – подумала Шина. – Если б была красивей, чем она…»
Скатти мяукала у закрытой двери, и Шина встала, чтобы выпустить ее, потом увидела в холле Анну, и ей захотелось выйти из библиотеки на какое-то время. Девушка работала несколько часов, и, раз ее стали посещать мысли о том, «что было бы, будь она…», это служило сигналом к тому, что пора немного проветриться.
Котенок засеменил к Анне, девочка, увидев Шину, смутилась и потупила взор. Когда Шина приблизилась, она проговорила:
– Извини за вчерашнее. Я больше никогда не буду так делать.
Чем больше Шина думала о вчерашнем вечере, тем более абсурдной казалась ей собственная истерика.
