бы не увидели. Заработали бы, но не столько, да и кто знает, что было бы здесь, в Лондоне, где от депортации не застрахован ни один нелегал. Ты помог десяткам людей, действительно сделал все, что мог, не прося ничего взамен. Даже от ошибок тебя предостерегли, но с Валерой ты не послушал, а что касается Пригоро, то это его дорога, которую он выбрал, он разговаривал с Пашей и сам принимал решение, теперь пусть он сам и идет по выбранному пути.
Не обманывай себя, натуру не изменишь, можно навесить на себя кучу масок, но они не скроют истинную сущность, это все равно будешь не ты. Действуй так, как и раньше, потому что именно в этом ты и есть. Дуб вырывает с корнем под действием ветра, ива наклоняется и подымается вновь, вода расплескивается от удара, но в следующее мгновение она принимает прежнюю форму, облака плывут по небу, но не оставляют на нем следа. Ты стал мудрее в чем-то, осторожнее, тебе нанесли удар, но в который раз он пройдет мимо и не оставит следа. Они хотят, чтобы ты стал другим, но другой, это не ты. Оставайся тем, кто ты есть. Конфликт внутри тебя между двумя мыслями это обман, потому что изначально ты един, ты, это не твои мысли и наслоения воспитания. Когда ты един в себе, то понимаешь, что конфликта быть не может, потому что любой конфликт это сравнение между тем, что есть, и тем, что ты хотел бы иметь, но, когда, я, замолкает, места для конфликта нет.
Вечером я сел в автобус и поехал обратно, настроение действительно стало лучше, и я уже даже задумался, а надо ли было брать выходной на завтра? Когда я вошел в дом, все уже спали, было начало двенадцатого ночи, и я хотел быстро подняться к себе, когда остановился возле щита распределения работы. Щит придумал Ян, это было его ноу-хау, чтобы как-то объяснить перед Кайлом покупку компьютера, он говорил каждому, куда ему идти на работу, но еще печатал это на листах и клеил на щит.
К моему удивлению на завтра я был поставлен на работу.
«Как хорошо, что я остановился, — подумал я, поднимаясь наверх, — а то завтра бы пришлось собираться на работу очень быстро».
Я зашел в комнату, сходил в ванну, потом вернулся и, не включая света, лег в кровать.
— Как съездил? — услышал я голос Володи.
— Нормально, я тебя разбудил?
— Нет, я только лег, Валеру встретил?
— Нет, конечно, полазил по городу, посмотрел музеи, рыбок пофотографировал, фотки проявлю, покажу.
— Жаль, я думал, что ты поехал на встречу с Валерой.
— Да забудь ты за эти деньги, — сказал я, — урок мной получен, а что еще надо?
— Да, ты странный человек, если бы у меня такое случилось, я бы не знаю что делал, нервничал, ругался, не представляю даже, а ты так спокойно говоришь об этом, да ладно. Валера тебя всадил на 500 фунтов, а ты поехал в Лондон рыбок фотографировать.
— Если ты не можешь в данный момент ничего изменить, зачем тебе беспокоится по этому поводу? Настанет момент, тогда и действуй, а сейчас просто плыви по течению.
— Не, я так не могу, я не хочу ничего давать и тем более не хочу ничего терять.
С Володей мы старались каждые выходные куда-то ездить. Не скажу, что Володя сразу согласился, когда я это предложил. Первоначально он был против.
— Майк, — сказал он, так говорили англичане, когда обращались к незнакомцам, мы в шутку тоже так иногда называли друг друга, — мы здесь чтобы зарабатывать, а не ездить по городам и смотреть на их достопримечательности. Мы работники, а не туристы.
— Володя, а может это твой единственный шанс пожить в этой стране. Может, ты уже никогда в жизни сюда не вернешься, да, ты потратишь на 20 фунтов в неделю больше, чем остальные, но зато ты будешь знать и увидишь то, что другие никогда не узнают и никогда не увидят. Я тебя не убеждаю, поедешь ты со мной, или нет, дело твое, я поеду все равно, один, или с тобой.
— Ну, хорошо, — кивнул Володя, — один раз я с тобой поеду.
Но после первого же раза он захотел еще. Мы поехали в Линкольн, погуляли по городу, выпили в пабе пиво, осмотрели этот небольшой по рамкам Украины городок и поехали под вечер обратно.
Володе очень понравилось, как он сказал, в Англии он так еще не отдыхал. Чтобы не просить постоянно кого-то нас щелкать, мы для себя решили так, один кадр делаю я, фотографируя его, один он, фотографируя меня. Соответственно потом проще с проявкой, в Англии сделать 36 кадров стоило 4 фунта, то есть грубо 12 пенсов кадр, но если потом делать дополнительные фото из пленки, то кадр мог уже стоить около 50 пенсов. Поэтому нам проще и дешевле было покупать пленку на двоих, фотографироваться, а потом при проявке каждый забирал свои фотографии.
Бывало, мы делали паузу и никуда не ехали на выходных, тогда вечером в субботу мы обязательно занимались так называемой дегустацией. Мы шли в супермаркет и выбирали по бутылке вина.
За тот период мы попробовали различные сорта из Франции, Германии, Италии, Чили, Южной Африки. Самое интересное, что по вкусу, их трудно было различить. Если сравнивать с Украинскими аналогами, то все они напоминали больше сухие наши вина, типа Кадарки, Тамянки. Крепленых вин, вроде крымских, мы так там и не смогли обнаружить. Возможно, это было связано с ценой, мы не покупали очень дорогие вина, обычные, вина для среднего класса, так сказать.
Во время пития мы конечно же разговаривали и поскольку наш подход к одним и тем же вопросам был диаметрально противоположным, то мы часто спорилии. Он был сторонником того, что государство не должно принимать никакого участия в жизни человека. Человек должен был сам зарабатывать себе на жизнь, если ему плохо в своей стране, то езжай в другую, работай там.
— Наши люди все уезжают, мужчины, женщины, даже пожилые люди. В моем доме было 16 молодых, из них только 2 осталось, да и то, это пока они документы сделают и смогут уехать.
— И что в этом хорошего?
— А что плохого?
— Ты специалист, ты закончил высшее учебное заведение, и ты работаешь на фабрике, как любой англичанин даже школьного возраста. Это, по-твоему, нормально?
— Я в отличие от тебя, не считаю, что мне страна что-то должна, что если я закончил университет, то я должен быть обязательно трудоустроен. Да, я мог пойти работать на 150 гривень в месяц, но меня это не устраивает, а больше мне моя страна дать не может. Поэтому я ищу место, где я смогу заработать столько, сколько мне хватит. Что делают ваши шахтеры, когда им не платят зарплату? Или водку пьют дома и бьют своих жен, потому что на большее у них мужества нет, или едут в Киев, стучать касками по асфальту, только я знаю, что они бы сами туда не поехали. Ты ведь знаешь, почему они едут в Киев, и кто их посылает, знаешь?
Я кивнул.
— Да знаю.
— Вот видишь, их начальничек вызвал и сказал, вперед мужики за зарплатой, а то мне, а не вам стало чуть тяжелее жить. И едут родимые и касками стучат, а нет, чтобы сказать этому начальнику, а не пошел бы ты на хер, сам возьми и в ту шахту хоть раз спустись, урод ты конченный, а мы поедем работать в другое место. Кто так сделал? Я вот из Донецкого региона знаю только тебя, работал в разных местах в Лондоне, здесь на фабриках. Нет ваших здесь, от силы Запорожская область, все.
— Что ж тебя может устраивать в такой жизни? Ладно, ты мужик, заработаешь себе денег, но настанет момент, когда ты захочешь жениться, а кого же ты выберешь? Ты ведь знаешь, как тут женщины и девушки зарабатывают. Это наши ничего об этом не знают, я, например, только здесь об этом узнал, а вашим то все об этом известно. Вам сказки о гувернантках и официантках не расскажешь. Тебе что, приятно будет жить с женой, зная, что ее тут во все щели, все подряд. Тебе самому это может нравится?
— У нас тоже есть чистые жинки.
— Откуда Володя, если все ваши от мала до велика на заработках? Все деревни пустые, все города, молодежь почти вся на выезде, а кто не на выезде, так готовят документы.
— Зато мы не пьем водку на кухне и не строим жену с детьми, говоря, какие мы работники, а что им есть нечего, так пусть потерпят. У нас если нет денег, мужчина делает себе документы и уезжает, он должен кормить семью.
— Наши тоже кормят, и если уж ты привел в пример шахтеров, так еще спорный вопрос, где больше мужества, спускаться в шахту, которая должна обвалится на твоей, или на следующей смене, или выехать
