— Да.
— Пойду к белорусам.
— Давай.
Когда за ним закрылась дверь, я сосредоточился и резко нажал на аппендицит как советовал студент медфака. Он сказал, что если боль резкая, то нужно к врачу, боль не была резкая, меня так подбросило, что я упал с кровати на пол.
Кое-как поднявшись, я вновь опрокинулся на кровать, отходя от адской боли, мне казалось, что мой живот вывернули наизнанку.
«Тебе нужно срочно к врачу! — мелькали мысли в голове, — Что ты ждешь?! Ведь у тебя аппендицит! Ты ведь убедился что это точно аппендицит! Срочно к врачу! Ты хочешь сдохнуть здесь, как собака?! Да тебя ведь и не похоронят отдельно! Кинут в яму с такими же, как ты и будешь гнить в братской могиле! Идиот! К врачу! Срочно зови фермера!!!»
Боль не утихала.
Вечером пришел Юра, он старался тихо себя вести, я открыл глаза:
— Как белорусы?
— Нормально, ты как?
— Не очень, — признался я, — завтра утром посмотрю, может, не пойду на работу.
— Работа еще не все, — сел Юра на кровать, — если серьезно, то у тебя все признаки аппендицита, может, стоит обратиться к фермеру?
— Нет.
— Ты с опасными вещами играешь.
— Потом попустит.
— А если нет? У тебя всегда какие-то крайности, вспомни восток, который ты тоже читал, ива гнется под действием ветра, а дуб вырывает с корнем. Лучше быть гибкой ивой, которая меняется сообразно обстоятельствам, чем закоренелым дубом, которого ломает эта жизнь.
— Я считаю себя ивой.
— Нет, ты упертый дуб, но я думаю, что все проще, будь у тебя адская боль, ты бы сам просил о враче, значит терпеть еще можно.
— Боли вообще нет, — улыбнулся я.
Юра выключил свет, и мы погрузились во тьму.
Боль была страшной, внутри словно вырезали всю пищеварительную систему. Уже под утро я заснул усталый, уже не так реагируя на боль. Где-то я читал, что со временем к боли привыкаешь, она даже может приносить удовольствие. Мне бы очень хотелось посмотреть на такого человека, мое мнение, что это просто мазохист. По крайней мере, у меня боль не проходила, во сне мне снилась больница, врачи, потом я куда-то ехал.
Проснулся я от звука будильника.
Юра поднялся и первым делом посмотрел на меня.
— Живой? — спросил он.
— Конечно.
— Как самочувствие?
— Алес гут.
— На работу пойдешь?
— Нет.
Перед самым уходом Юры к нам зашли Володя, Виталя и Римас.
— Саня тебе бы провериться у врача, — сказал Виталя.
— Все в порядке.
— У меня у брата, друга так не спасли, — вмешался Володя, — тоже болел живот, привезли в больницу, и там у него лопнул аппендицит, когда его везли в операционную. Парень умер, не успели ничего сделать, а ему и 30 не было.
— Давай повезем тебя в больницу, — кивнул Римас.
— Спасибо парни, — улыбнулся я, да видно криво получилось, — послушайте меня, я еще день-два отлежусь, и все будет нормалек.
Эти часы пока в караване никого не было, а боль не стихала, я лежал на кровати, вспоминая учебу в университете. Говорят, что бы боль стихла нужно вспоминать разные веселые случаи из жизни. Я вспоминал, было смешно, но боль не уходила, а от смеха только еще больше болел живот.
На обед пришел Юра и заявил:
— Вечером работы нет.
— Не повезло.
— Да уж, дела здесь все хуже, а у тебя как?
— Как на ферме, только не говори мне ничего за врача.
— Договорились.
Лежа на кровати, я думал о многих вещах, например, глядя на копошащегося Юру, возмущающегося тем, как мало мы стали зарабатывать, мне пришла в голову мысль: а ведь то, что у него ничего не болит и это счастье, он даже не понимает. Мы всегда куда-то торопимся, желаем везде успеть, а когда оказываемся на больничной койке, то вдруг осознаем, а ведь мы ошибались! Мир отнюдь без нас не останавливается, все идет своим чередом. Мы считали, что без нас они не смогут, а они спокойно существуют и дальше, причем самостоятельно.
Уже вечером, перед тем как лечь спать, Юра сказал:
— Признаться тебе, будь у меня такая ситуация, я бы обратился к врачу. Я понимаю, что в случае аппендицита тебе не хватит денег на лечение, и ты не сможешь работать на клубнике. Возможно, тебе придется даже уехать домой, но согласись, лучше быть живым, чем мертвым. При любом раскладе деньги ты не вернешь, да еще создашь головняки своей семье.
— Не забивай голову, — сказал я, — это мои проблемы.
Мои слова немного задели Юру, было видно, что он искренен и действительно сочувствует.
— Мы вместе живем, и я вижу, что ты молодой еще, не понимаешь ценность жизни. Глядя на тебя, можно представить твоих родителей, я как бы стою на их месте, понимаешь?
— Понимаю, я разберусь.
Юра вздохнул, выключил свет и пожелал спокойной ночи.
— Спокойной, — ответил ему я.
В чудеса я не верил, но после еще одной адской ночи, когда болел уже не только живот, а и все тело, под утро меня попустило. А утром, когда прозвенел будильник, я даже сам мог встать.
— Ты как? — спросил Юра.
— Нормально, — ответил я, медленно вставая.
Боль еще оставалась, но в любом случае я поднялся сам, без помощи рук.
— Иду на работу.
— Ты уверен?
— Конечно.
Я привел себя в порядок.
— Белорусы просили к ним зайти, — сказал Юра.
— Пошли.
Юра приблизился к их каравану и постучал в дверь, входя.
Я оказался чуть позади и услышал голос Виталия:
— Как там умирающий?
— Воскрес! — сказал я, появляясь из-за спины Юры.
Виталя немного стушевался, а Володя бросился ко мне, раскрывая руки для объятия:
— О! Ты воскрес сын наш! Какое счастье..
— Вот вы придурки, — вмешался Римас, — человеку плохо было, а им лишь бы поржать.
В этот день я отработал не очень хорошо, резко двигаться еще не мог, но все же 20 фунтов заработал. На обед мы пришли вместе с Юрой.
